– Нет лица? Это как?
– Не знаю, – вздохнула Мари. – Мариам не объясняла. А в последний вечер, перед спектаклем, она была сама не своя. Вокруг себя ничего не видела, вся в своих мыслях. Как раз репетиция шла, перед самым выступлением, а Мариам как замороженная. Тобиас так кричал, а ей все равно как будто.
Я спросила ее: "Что случилось?" А она сказала, что теперь знает, как выглядит человек из ее ночного кошмара. Она в каком-то зеркале его увидела. Я спросила: "Так кто же он?" А она говорит: "Я не знаю. Но если я его увижу, умру от ужаса".
Катарина вздрогнула, вспоминая:
– В зеркале? Вот оно что… Кажется, я знаю, о каком зеркале идет речь. Но зеркала не ходят по ночам по комнатам и не душат людей.
Протянув руку, она через прутья решетки погладила Мари по плечу:
– Спасибо, я обязательно помогу тебе. Держись, настоящего убийцу все равно найдут. – Она поднялась с колен и обернулась к Людвигу. – Нам пора идти, и так мы столько времени здесь.
Однако они успели пройти всего несколько шагов. Со стороны главного входа послышались громкие голоса, лестница осветилась факелами, и в сопровождении стражника в помещение вкатился судья Бижор. Людвиг опрометью метнулся по коридору, но у самой двери замешкался, открывая. Рослый стражник без труда догнал его и схватил за ворот рубахи:
– Господин судья, я поймал его!
Мари громко ахнула и забилась в дальний угол своей темницы. Катарина же не пыталась спрятаться и даже уйти с места. Она понимала, что это бесполезно – и стражник, и Бижор увидели ее. От первого испуга она уже оправилась и теперь ждала начала разговора, чтобы спокойно объяснить причину их появления здесь. Как вовремя мальчик принес узнице сверток с едой!
– Так вот кто разгуливает по подвалам замка! Так, так! – Судья остановился в нескольких шагах от Катарины, с удовлетворенным видом разглядывая ее.
Она тоже внимательно посмотрела на Бижора. Красную мантию заменил серый дорожный плащ, но широкие складки лишь подчеркивали полноту судьи. Два маленьких глаза-буравчика почти не были видны из-за круглых надутых щек, на шарообразную голову накинут капюшон-худ. Судья молча обошел вокруг Катарины, внимательно осматривая ее со всех сторон, и она почувствовала, как теряет уверенность под его цепким взглядом. Как и в зале суда, ей захотелось наглухо запахнуться, глаза Бижора будто липли к открытой шее и вырезу платья. Теперь девушка хотела одного – поскорее выйти из подземелья наверх и рассказать все графу Эдмунду или его отцу. Но Бижор не торопился отпускать ее:
– Ты, кажется, приехала в замок вместе со свитой невесты? Я видел тебя в зале суда… А что же ты делаешь здесь, дитя мое?
Голос судьи звучал ласково и мягко, но глаза при этом с подозрением смотрели на Катарину:
– Ответь же мне!
Катарина собралась с духом и громко, так чтобы ее слова все слышали, произнесла:
– Я принесла из кухни немного еды для заключенных.
– Ах, еды… Хм! Ты даже не представляешь, как мне приятно видеть такую хорошенькую девушку, с таким милым личиком и бархатной кожей! К тому же такую добрую. – Он придвинулся и повел носом: – Ах, как она пахнет!
Судья Бижор выпростал из складок плаща пухлую кисть руки и, взяв Катарину за подбородок, заглянул ей в глаза:
– Я понимаю, ты пришла сюда, движимая состраданием к ближнему, это качество так ценимо нашим Господом…
Прикосновение его пальцев было таким неприятным, что Катарина резким движением высвободила подбородок и отступила на шаг. Видимо, на ее лице отразилась брезгливость, которую она почувствовала при его приближении, потому что голос судьи задребезжал от негодования:
– Ты нарушила запрет графа Эдмунда! Никто не может разговаривать с заключенными, пока следствие не окончено! Ты преступница и должна понести наказание! – Заглянув Катарине в лицо, он скривился в улыбке, в привычной манере резко поменяв тон. – Такая красивая молодая девушка! Что тебе делать в этом полутемном подвале!
Катарина слабо возразила:
– А что плохого в том, что я хотела накормить их? – Мало-помалу страх проникал в нее, и голос, она чувствовала это, задрожал от испуга. Судья тоже заметил ее состояние, потому что вновь стал говорить тихо и мягко, почти шепотом, придвигаясь к Катарине так близко, насколько позволял его огромный живот:
– Так и я говорю, доброта и сострадание так ценимы, а вслед за Господом и мы, его слуги, ценим в молодых девушках готовность поделиться тем, что у них есть… например, пищей, дитя мое, – хлебом насущным…
Она снова шагнула назад, отодвигаясь, и глазки Бижора злобно сверкнули:
– Граф будет очень недоволен, узнав о твоем визите сюда. Мальчишку просто выпорют на конюшне, – он кивнул в сторону Людвига, замершего в руках стражника, – а тебя могут начать расспрашивать, о чем ты беседовала втайне от всех с обвиняемой в убийстве подсудимой. А чтобы убедить графа в своей безгрешности и излишней… хм… сострадательности, ты сначала должна будешь убедить в этом меня… Ну… – судья придвинулся еще ближе, маленькие глазки шарили по ее одежде, – смелее, дитя мое, не молчи. Каким-нибудь холодным вечером ты можешь заглянуть в мою гостиницу в городке… Воображение рисует мне приятные картины, каким образом ты будешь меня убеждать…
Катарина, отступая, почувствовала спиной холод стены и, внезапно решившись, изо всех сил толкнула судью в круглый живот:
– Как вы смеете так разговаривать со мной!
Бижор, несмотря на должность судьи, был торговцем и не имел ни военных заслуг, ни рыцарского происхождения. Приняв Катарину за простую девушку из свиты невесты графа, он не мог подумать, что она и сама принадлежит знатному рыцарскому роду.
– Прочь с дороги! Я дочь рыцаря, мой отец вассал герцога Австрийского, – дорогу! И отпустите мальчика – он мой проводник и паж невесты графа Эдмунда! – Стражник, не посмев ослушаться, разжал руки, и испуганный Людвиг, отряхиваясь и поправляя сюрко, подскочил к Катарине.
– А сейчас мы уходим, – почувствовав, что выбрала верный тон, Катарина расправила плечи и сверху вниз взглянула на судью, отчаянно пытаясь не показать, как сильно она испугалась на самом деле.
– И можете не утруждаться, – уходя, через плечо бросила она ошарашенному судье. – Я сама расскажу графу о своем визите сюда.
Бижор некоторое время глядел ей вслед, а потом, метнув на стражника злобный взгляд и буркнув: "Упустил их, олух!", повернулся к решетке, за которой, забившись в угол и почти не дыша от страха, замерла Мари:
– Ну, у тебя-то нет знатного происхождения, и ничто не помешает мне выслушать рассказ о том, что на самом деле делала здесь эта графская гостья. – Он скомандовал стражнику: – Ключ! – и пока тот возился со связкой, открывая замок, добавил: – Хотя все мое время принадлежит тебе, я бы на твоем месте поторопился с рассказом, иначе мне придется вызывать помощников. Мне почему-то не верится, – он картинно взмахнул рукавами плаща, – уж не знаю, почему! – что эта приятная девушка приходила с единственной целью покормить тебя. Не вынуждай меня на крайние меры… Итак, я слушаю…