Грэшем с заговорщическим видом быстро наклонился к собеседнику, который инстинктивно отпрянул в сторону. Наконец-то знаменитое хладнокровие изменило Сесилу.
- У меня есть самые веские доказательства, что он настоящий дьявол во плоти, - заявил Генри.
- Как так? - живо спросил Сесил, не в силах скрыть свой интерес.
- Говорят, у него есть волшебный философский камень, способный превратить в золото все, к чему он прикасается. Это древний секрет алхимиков. Но возникла одна-единственная трудность.
У лорда Сесила жадность всегда преобладала над умом.
- Какая трудность? - поинтересовался он, сосредоточенно сдвинув брови.
- На данной стадии исследований камень сэра Фрэнсиса превращает в золото только дерьмо, принадлежащее потомственным аристократам. Он испробовал камень на всех субстанциях и всех видах дерьма, но положительный результат получается только с дерьмом людей самого высокого происхождения.
Грэшем устремил пристальный взгляд на Сесила, семья которого не могла похвастаться благородным происхождением. Его отцу лорду Бэргли удалось возвыситься благодаря острому уму, а не древней родословной.
- Это действительно трудная задача, милорд. Вашей светлости лучше моего известно, сколько новоиспеченных аристократов появляется в наши дни, и все они твердят о своем знатном происхождении, хотя получили высокие титулы совсем недавно и благородной крови в них не больше, чем в обычной куче дерьма.
"Если бы обуревающая человека ненависть была способна прожечь дыру в его глазах, из глазниц милорда сейчас валил бы клубами дым", - злорадно подумал Грэшем.
- Ясно, что это дело представляет такой же большой интерес, что и расследование содомских наклонностей сэра Фрэнсиса Бэкона, которые, как я понимаю, имеют исключительно важное значение для благосостояния нации. Действительно, у любого здравомыслящего человека, даже при поверхностном взгляде на дело сэра Фрэнсиса, определенный орган тела придет в боевую готовность. Я расширю границы расследования и постараюсь охватить обе упомянутые задачи.
Сесил сидел неподвижно, словно статуя, и Генри с удовлетворением наблюдал за пульсирующей жилкой на шее милорда.
"Да у вас полностью отсутствует чувство юмора, главный советник его величества, особенно когда предметом насмешек становитесь вы сами".
- Теперь о делах менее важных. Должен сообщить милорду, что в ходе расследования я столкнулся с рядом трудностей.
После краткого путешествия в преисподнюю мысли Сесила вернулись на грешную землю, где при взгляде на Грэшема заработали с новой силой.
- Расскажите мне о них, - проскрипел он.
- Я подозреваю, что подлый и порочный сэр Фрэнсис обнаружил установленную мной слежку.
"Сыграем по твоим правилам. Будем блефовать и, если нужно, пойдем на двойной обман. Изобретем собственный шифр, и под именем сэра Фрэнсиса выступит Роберт Сесил. Пусть главный королевский министр и советник поломает голову, прежде чем поймет, что к чему".
- Сэр Фрэнсис нанял людей шпионить за мной, а потом приказал каким-то мерзавцам меня убить. Думаю, это он подделал мой почерк и состряпал несколько писем, в которых я предстаю ярым папистом.
- Боже мой! Какая подлость! - с неподдельным возмущением воскликнул Сесил.
- Да, милорд. - Грэшем с грустью покачал головой. - Достойным и совестливым людям вроде нас с вами такую низость даже трудно представить. Но в душе я спокоен, так как у меня найдется оружие против подобного злодейства.
- Неужели? - Скрытая тревога в голосе Сесила ласкала слух Грэшема.
- Да, милорд. - Генри наклонился к Сесилу и зашептал ему в самое ухо: - У меня есть письма сэра Фрэнсиса к испанской инфанте, в которых он предлагает поддержать ее притязания на английский престол после внезапной кончины ее величества королевы Елизаветы, но одновременно клянется в верности его величеству королю Якову, который тогда еще был королем Шотландии! Разве можно предположить подобное вероломство и двурушничество со стороны человека, поклявшегося верно служить короне?! Более того, на письмах стоит личная печать сэра Фрэнсиса, которую он никогда не выпускает из рук, и даже самому искусному мастеру не под силу ее подделать.
- А каким образом вам удалось получить эти письма? - спросил Сесил, тоже переходя на шепот.
- Я убил гонца, который вез их в Испанию, когда он садился на корабль в Дувре, - ответил Грэшем без всякого выражения. - Уверен, вы меня поймете, милорд. Нам, слугам его величества, иногда приходится принимать крутые меры для сохранения мира. Будьте уверены, эти письма самые что ни на есть подлинные. Почерк и стиль сэра Фрэнсиса не спутаешь ни с кем другим… И потом, как я уже сказал, они запечатаны его личной печатью. Думаю, сэр Фрэнсис и сейчас пользуется своим перстнем с печаткой.
Ни Грэшем, ни Сесил даже не взглянули на перстень с личной печатью, красовавшийся на пальце главного советника его величества.
- И все же, сэр Генри, сэр Фрэнсис может причинить вам большой вред. Над нами постоянно висит папистская угроза, и вам лучше не впутываться в подобные дела.
Сесилу понадобилось совсем мало времени, чтобы разгадать игру Грэшема.
- Вы правы, милорд. Но знакомы ли вы с поэмой "Доктор Фаустус", которую написал непревзойденный проказник Кит Марло? Кажется, он вложил эти слова в уста Мефистофеля: "Для обреченных и пропащих душ товарищ по несчастью станет утешеньем". Если сэру Фрэнсису удастся вовлечь меня в свои грязные дела, я не сомневаюсь, что ваша светлость окажет мне поддержку при любых выдвинутых против меня обвинениях. Вы, ваша светлость, всегда поддерживаете своих друзей.
"Вот тебе за Рейли!"
- Я уже не говорю о поддержке епископов из палаты лордов, которые знают о моей преданности англиканской церкви. Но даже если могущественные люди от меня отвернутся, мы отправимся в преисподнюю вместе с моим обвинителем, и это доставит мне огромную радость и послужит утешением.
- Так много тайн, сэр Генри, так много, - задумчиво произнес Сесил, отводя взгляд от окна и устремляя его на Грэшема. Его поза осталась прежней, и голос звучал также ровно. - Скажите, а сэру Фрэнсису известно, что много лет назад в Шотландии вы совратили юношу, которого потом подвергли страшной казни, когда вы отказались признаться в преступлении? Уверен, что и ваша… племянница знает об этой истории. Насколько мне известно, вы с ней очень близки. Ваш верный слуга, студенты колледжа, который вы содержите за свой счет, и члены его совета также, разумеется, в курсе. Преподаватели университета отличаются великодушием и снисходительностью и, также как и студенты, не станут сплетничать и насмехаться над человеком, который… Да и как они посмеют пойти на такую низость, если занятия в колледже приближают их к Господу? Нет, я уверен, что люди, которым есть за что вас любить, найдут в себе силы для прощения, если эта история вдруг получит огласку…
Грэшем почувствовал болезненный приступ тошноты, как после внезапного удара в живот. Он знал, что когда-нибудь это случится. Именно об этом случае говорилось в документах, которые Сесил выкрал у Уолсингема много лет назад и шантажировал Генри, пытаясь отправить его в Испанию с каким-то глупым поручением. Грэшем был готов к такому повороту дел и не сомневался, что Сесил не устоит перед соблазном разыграть козырную карту. И все же Генри одержал победу над Сесилом, так как свои козырные карты не раскрыл. Да, несомненно, это победа, но какую же адскую боль она причиняет!
Глядя на Грэшема, никто бы не догадался о кипевших в его душе страстях. На лице Генри не дрогнул ни один мускул, а на лбу не выступило ни капли пота. За долгие годы он научился скрывать от противника свои истинные чувства, и это не раз спасало ему жизнь. Грэшем усилием воли справился с нервным напряжением и, небрежно развалившись на стуле, продолжил беседу:
- Вы так добры, проявляя заботу о моем прошлом и будущем. Действительно, я рассказал сэру Фрэнсису о случае, который вы упомянули.
В лице Сесила что-то дрогнуло, и Грэшем с удовлетворением подумал, что всякую большую ложь нужно начинать с маленькой правды.
- Племяннице и слуге известно все, что знаю я сам.
"Надеюсь, я усыпил твою бдительность и ты не догадаешься, что речь идет далеко не обо всем, что я успел натворить в жизни… А вот теперь настал решающий момент: либо я подпишу себе смертный приговор, либо выторгую еще кусочек жизни для себя, Джейн и Маниона…"
- Вы правы, милорд. Я знаю, что такой человек, как вы, умеет хранить тайны. И все же мне будет неприятно, если кто-нибудь узнает об упомянутом вами происшествии. Но у меня есть еще одно дело.
Грэшем приложил все усилия, чтобы в его голосе зазвучала горечь, смешанная со смущением и тревогой. Нужно достойно доиграть роль до конца и заставить Сесила поверить своим россказням.
- Милорд, я тяжело болен.
- В самом деле? - Сесил вдруг оживился и с надеждой посмотрел на Грэшема. - Меня несказанно огорчает это известие.
Генри с трудом преодолел минутное искушение объявить свою болезнь чумой, насладиться реакцией его светлости и посмотреть, какой славный из него получится бегун.
- У меня появилась опухоль…
Грэшем предусмотрительно купил еще теплую буханку хлеба и тщательно закрепил ее на боку, и теперь она заметно выделялась под атласным камзолом. Хвала Всевышнему, Сесил не держал в кабинете охотничьих собак, которые тут же стали бы обнюхивать посетителя, чтобы извлечь у него из-под рубашки заветную буханку.