Присцилла расцветала в соперничестве с мужчинами. Единственный мужчина, с которым, по наблюдениям Филипа, она ни разу не вступила в состязание, был отец. Отношения между ними всегда отличались особой теплотой и нежностью. Присцилла никогда не повышала на отца голос, прислушивалась к тому, что он говорил, советовалась с ним (хотя частенько поступала по-своему) и проводила долгие часы в его кабинете. Что и говорить, если Присцилла и могла назвать кого-то близким другом, то только своего отца, Бенджамина Моргана. И вот теперь его не стало.
Из-за того что сестра, мать и брат сидели на противоположном конце стола, Филипу было совсем не по себе. Он предпочел бы оказаться сейчас в Гарварде, с книгой в руках. Но почему-то Господь решил призвать отца на небо и возложить на Филипа ответственность за тех, кто остался здесь, на земле. Ну что ж, во имя Всевышнего он исполнит свой долг.
Скрежет стула по деревянному полу возвестил о том, что Джаред покончил с едой. Обращаясь к матери, он сказал:
- Пойду наверх, приведу себя в порядок.
- Джаред, сядь, пожалуйста, - остановил его Филип. - Нам нужно кое-что обсудить.
- Позже поговорим, - отрезал Джаред и нагнулся, чтобы подобрать с пола мушкет.
- Джаред! Сядь! - Голос Филиппа прозвучал резко, как удар хлыста. - Это касается всех нас!
Джаред криво усмехнулся. Он не слушался брата с тех пор, как пошел в школу.
Констанция взяла младшего сына за руку.
- Джаред, прошу тебя, сядь, - мягко сказала она.
Мушкет со стуком упал на пол. Джаред опустился на стул. Напротив него, скрестив руки на груди и хмуро закусив губу, сидела Присцилла; она не сводила холодного презрительного взгляда со старшего брата.
- Спасибо, мама, - поблагодарил Филип. Пока он подыскивал нужные слова, в комнате царило неловкое молчание. Три пары глаз были устремлены на него.
- Смерть отца - тяжелое испытание для всех нас, - Филип сделал паузу, чтобы прокашляться, и почувствовал, как у него начинает теснить в груди, - но Господь почему-то решил забрать его у нас, и теперь мы должны заботиться о себе сами.
- Да будет тебе чепуху молоть, - перебил брата Джаред. - Готов поспорить: Господь не имеет никакого отношения к папиной смерти.
- Видишь ли, Филип хотел сказать, что в Своей мудрости Господь допустил ее, - не выдержала Присцилла. - Ты бы, Джаред, почаще заглядывал в Библию!
- Если Господь допустил это, - выпалил вдруг Джаред, - Он ничуть не лучше убийц отца!
Мгновенно наступила глубокая тишина, которую, к удивлению всех присутствующих, нарушила Констанция.
- Довольно, Джаред! - резко оборвала она сына. - Я не позволю, чтобы в моем доме звучали такие слова!
Вспышка матери ошеломила детей. Никто и никогда не слышал, чтобы Констанция Морган повышала голос. Это было так не похоже на нее…
- Прости меня, мама, - пожал плечами Джаред. - Но я сказал то, что думал.
- Как бы там ни было, - попытался направить разговор в иное русло Филип, - нам нужно кое-что обсудить.
- Что же, сынок?
- Как нам жить дальше, - Филип сконфуженно кашлянул. - Я тут разбирал бумаги отца: счета, рабочие записи, письма. Просматривал счетные книги. Дневник вот нашел… - молодой человек с минуту помолчал, а затем сбивчиво продолжил: - Ни для кого не секрет, что все дела в семье вел отец… Короче говоря, пока я вникаю во все это, мы будем продолжать двигаться курсом, который выбрал для нас отец. Что до тебя, Джаред… - Филип умолк. Он ждал, когда брат поднимет на него глаза. - Отец хотел, чтобы в августе ты поступил в Гарвард. Я договорюсь с ректором о собеседовании. Полагаю, тебе следует посвятить большую часть времени языкам. С сегодняшнего дня я буду говорить с тобой только на латыни.
- Извини, но я не собираюсь поступать в Гарвард, - голос Джареда прозвучал твердо и жестко.
- Скажи это по-латыни, - потребовал Филип.
Джаред в бешенстве стукнул кулаком по столу.
- Я не собираюсь поступать в Гарвард! - закричал он по-английски. - Я хотел сказать об этом отцу, а пришлось вот говорить тебе. С учебой покончено!
- Но отец так хотел, чтобы ты учился в университете! - не отступал Филип. И тут в перепалку братьев вновь вмешалась мать.
- И что же ты будешь делать, Джаред? - примирительно спросила она.
- Понятия не имею. Знаю только, что Гарвард не для меня. Он для таких, как папа и Филип.
- Ну да, для таких, как они, - поспешила подлить масла в огонь Присцилла. - Но ты не расстраивайся: в крайнем случае будешь охотиться по ночам на волков. Похоже, у тебя это неплохо получается!
Джаред как ужаленный вскочил с места; его стул с грохотом полетел на пол.
- Я уж как-нибудь сам разберусь, что мне делать, - огрызнулся он и, подобрав с пола мушкет, захромал к двери.
- Разговор не окончен! - крикнул ему вслед Филип. - Мы еще поговорим о твоих ночных похождениях!
Джаред не ответил.
- А что ждет меня? - с деланным безразличием осведомилась Присцилла. В ее глазах зажегся опасный огонек. Она опустила голову, готовясь к бою.
- Ну, - Филип облизал пересохшие губы и нервно сглотнул. - Я хочу того же, чего и отец.
- А именно?
- Тебе двадцать лет. Самое время найти себе мужа, кого-то, кто мог бы позаботиться о тебе.
Поднеси Филип спичку к бочонку с порохом, он и то получил бы взрыв куда меньшей силы.
- Кого-то, кто сможет позаботиться обо мне?! - лицо Присциллы вспыхнуло. Еле сдерживаясь, она процедила сквозь зубы:
- Вот что, братец, заруби себе на носу: Присцилла Морган не нуждается ни в чьей опеке! Если я еще раз это услышу, тебе придется искать того, кто будет заботиться о тебе!
И, дрожа от гнева, она поспешно вышла. На кухне остались только Филип, и Констанция; мать и сына разделял стол с грязной посудой. Молодой человек, бледный и измученный, сидел ссутулившись.
- Нам всем сейчас нелегко, - робко прервала затянувшуюся паузу Констанция. Филип зашелся глухим кашлем. Они помолчали еще с минуту, а затем мать вновь заговорила.
- Ну а ты, сынок, что будешь делать ты? - спросила она.
Филип вздохнул - его первая попытка стать главой семьи окончилась крахом.
- В августе начнутся занятия и я вернусь в Гарвард, а жить… жить буду дома. Я нужен вам. Ну а пока займусь счетными книгами, да и с нашими вкладами надо разобраться…
- В этом тебе могла бы помочь Присцилла, у нее большие способности ко всему, что имеет хоть какое-то отношение к цифрам.
Филип не хотел спорить с матерью - единственным человеком в доме, смотревшим на него дружелюбно. Однако про себя он тут же решил: ничем таким Присцилла заниматься не будет.
- Отец хотел, чтобы я сделал кое-что еще, - сказал он, старательно избегая слов "это была его последняя просьба", которые вертелись у него на языке, - он хотел, чтобы я нашел фамильную Библию.
Как только молодой человек проговорил это, у него сдавило горло, и он зашелся судорожным кашлем. К счастью, приступ быстро миновал.
- Я помню, как обрадовался Бенджамин, когда узнал о существовании этой Библии, - с грустной улыбкой произнесла Констанция. - Он называл ее своим Святым Граалем; ему казалось, что тот, кто прикоснется к ней, будет обладать сверхъестественной силой.
- Отец считал, что ее нужно искать в Род-Айленде, у наррагансетов. Завтра же я туда поеду. Попробую разузнать, не слышал ли о ней кто-нибудь.
Молодой человек помолчал, размышляя о том, как совместить два столь разных желания: отца - найти Библию и свое - вернуться в Гарвард. После долгой паузы он произнес:
- Для отца эта Библия очень много значила. Если она и впрямь существует, я попытаюсь найти ее.
Констанция испытующе взглянула на сына. В ее глазах появилась тревога.
- А не лучше ли послать на поиски Библии Джареда? - спросила она негромко и совсем уж тихо добавила: - Меня беспокоит твое здоровье, Филип.
Молодой человек покачал головой:
- Нет, мама, Библию должен найти я. Это мой долг.
Констанция Морган тепло улыбнулась своему первенцу, а потом, отвернувшись от него, украдкой вздохнула - так обычно вздыхают матери, когда дети отказываются следовать их совету.
- Пойду взгляну на ногу твоего брата, - сказала она, поднимаясь из-за стола.
Филип остался один. Он сидел, понурив голову, и думал о предстоящем путешествии в индейскую резервацию. Внезапно он вспомнил, как из леса вышли двое - матрос и индеец, и у него на лбу выступил холодный пот.
Глава 5
Мистер Коул! Какой приятный сюрприз!
Констанция Морган, широко распахнув дверь, ждала, пока Дэниэл Коул поднимется по лестнице. Переступив порог, мистер Коул снял треуголку, сшитую из лучшего голландского льна, и обнажил гриву густых, непослушных волос. Он держался так непринужденно, точно был хозяином дома.
- Что привело вас к нам? - Не скрывая радости, Констанция принялась хлопотать вокруг гостя.
- Дэниэл, дорогая Констанция, зови меня просто Дэниэл, - с необыкновенно сладкой улыбкой произнес коммерсант и с любопытством огляделся. - Так и только так, если, конечно, поблизости нет досужих кумушек, которым это может не понравиться!
Констанция зарделась, словно юная девушка. Она взяла у гостя треуголку и протянула руку, чтобы принять его верхнюю одежду.