Когда все немного успокоились, генерал сел и вытащил трубку. Набив ее, он сказал:
– Нет, все это просто непостижимо. Это сон какой-то! А вы, Кент, – герой! Да, да, я утверждаю это! И вы, русские, на примере капитана Кента можете видеть, на что способен любой американец, когда дело идет к тому, чтобы помочь товарищам.
– Оставьте это, сэр, – умоляюще проговорил Кент.
– Нет, я горжусь вами, мальчик, и не устану говорить это! И я возношу сейчас самые горячие молитвы провидению. То божья воля, что все вы живы. А ведь кое-кто пытался похоронить вас. Но я в таких случаях всегда говорил: эти люди не могут пропасть!
Кент думал о Патти. Что с ней? Жива ли она?.. Наконец он не выдержал.
– Один вопрос, генерал… Наши общие знакомые… М-м… Ну, одним словом…
Гаррис хитро ухмыльнулся.
– Можете не продолжать, Кент. Она со мной, и она ждет вас, или я ничего не смыслю в подобных делах!
Кент шумно вздохнул. Пономаренко украдкой пожал ему руку.
– А теперь, Кент, – сказал Гаррис, усаживаясь поудобней, – выкладывайте все по порядку. Я страшно люблю рассказы о героях.
– Пусть говорит капитан Пономаренко, сэр…
– Ладно, – кивнул генерал, – давайте, капитан.
Тем временем Беляев приоткрыл привезенные Хорпером свертки. Там была еда, сигареты, бутылка с яркой этикеткой.
– Простите, генерал, – сказал врач, – не позавтракаете ли вы с нами?
Гаррис покачал головой.
– У меня нет аппетита. И потом здесь м-м… не очень приятно завтракать.
– Как хотите, – пожал плечами Беляев. – А у нас есть аппетит, и отличный. К столу, ребята!
Все набросились на завтрак. Гаррис удивленно наблюдал, с какой быстротой исчезают припасы.
– Здорово же вы работаете челюстями, – пошутил он. – Можно подумать, что вы не ели три дня!
Беляев поперхнулся и больше не прикасался ни к чему. Перестали есть и другие. Гаррис понял, что совершил нетактичность. Решив загладить ее, он обернулся к Штиммелю.
– Правый борт моей машины. Пара бутылок коньяку – живо!
Немец щелкнул каблуками и кинулся исполнять требуемое. Когда коньяк был принесен, Гаррис поставил его на стол.
– Это вам от меня, – провозгласил он. – Куда ни шло, и я выпью с вами.
Штиммель откупорил коньяк и наполнил кружки. Гаррис поднял жестяную кружку и сказал:
– За американскую и русскую армии!
– За русскую и американскую армии, – сказал Пономаренко.
– Он прав, сэр, – подхватил Кент. – Именно за русскую и американскую армии.
– Ладно, – кивнул Гаррис, – я принимаю этот тост.
– Господин генерал, – проговорил Пономаренко, – мне надо задать вам несколько вопросов. Немца с солдатами прислали сюда вы?
– Гм, – нахмурился Гаррис, – сказать по чести, я думал, что здесь обыкновенные пленные.
– Какая разница? Вы же знали, что здесь русские!
– Все это так, но… В общем в отношении вас и членов вашего экипажа вопрос ясен. Вы вернетесь на родину немедленно. Но что касается других, то здесь надо еще разобраться.
– Разобраться в чем, генерал?
Гаррис снисходительно улыбнулся.
– О, во многом, мой друг: национальность, подданство и всякие такие штуки.
– Никаких штук, – отчеканил Беляев. – Все мы граждане СССР и требуем, чтобы нас немедленно передали в руки советских властей.
Гаррис с сожалением посмотрел на него.
– Самое скверное – торопиться в таких делах или говорить за других. Мы враги насилия над личностью. И у нас есть приказ: кто не хочет возвращаться к себе, волен выбирать любую другую страну. Некоторые могут даже удостоиться чести ехать в Соединенные Штаты Америки! – Гаррис поднял палец. – Но – только некоторые, не все!
Пономаренко насмешливо заметил:
– Видимо, часовые здесь для того, чтобы мы, не дай бог, не удрали в… Америку!
– Простите, сэр, – вмешался Кент, – значит, если я правильно понял вас, мне будет разрешено не возвращаться домой, а ехать в Россию, если я выражу такое желание?
– Черт знает, что вы говорите, Кент! Это не может касаться американцев.
– Вот те на! – удивился Беляев. – Американские законы и вдруг не касаются американцев!
– Я еще не кончил, – продолжал Пономаренко. – Другой вопрос. Нам в начальники дали немца, который, быть может, еще неделю назад стрелял в американцев или русских… Что это, результат ошибки, спешки?..
– Или не ошибка, не спешка? – вставил Джавадов.
– Как много вы уделяете внимания пустякам, – примирительно сказал Гаррис. – Война окончена, надо жить, а вас занимают пустяки.
– Пустяк? – Джавадов гневно стиснул челюсти. – За такой "пустяк" можно убить!
Гаррис не выдержал и, наконец, сбросил маску. Он встал и стукнул по столу кулаком.
– Хватит!
Поднялся и Пономаренко.
– То есть как, простите, хватит?
– Хватит! – заорал Гаррис. – Этот немец на американской службе. Зарубите это себе на носу. Он будет действовать от моего имени.
– Вот теперь понятно, – тихо проговорил Джавадов. – Люблю мужской разговор. И как мужчина мужчине скажу вам, господин генерал: подлец вы!
Гаррис шагнул вперед и рванул из кобуры пистолет.
– Вот-вот, – улыбнулся Пономаренко, закладывая за спину руки, – примерно так с нами разговаривали фашисты. Правда, они не ограничивались одними разговорами. Но ведь и вы не собираетесь кончить на этом?
Генерал оставил пистолет и с ненавистью оглядел лагерников.
– Вы все дурно воспитаны. И если бы я знал…
– То что, генерал?..
– Я бы не приехал сюда!
– Логично. Война окончена. Вам не угрожает теперь перспектива встречи с вооруженными фашистами. Больше того, теперь, видимо, они ваши друзья. Самое время поговорить о воспитанности советских людей! Кстати, беседу на эту волнующую тему вы уже начинали однажды…
– Вы злоупотребляете моим терпением. Когда-то оказали мне помощь…
– Жалею…
– Что-о?
– Жалею, что оказал вам помощь!
– И я жалею, – сказал Джавадов. – Тогда слепой был. Сейчас глаза открыты: фашиста видят!
– Молчать! – Гаррис оглянулся. Солдаты придвинулись к нему. – Я ухожу. Собирайтесь, Кент. Вам нечего делать в этой компании. Здесь слишком пахнет красными.
Кент пожал плечами и не тронулся с места.
– Жаль, но мы решили выбираться отсюда вместе. Мы так свыклись друг с другом. И потом, это не такой уж плохой запах, сэр!
Гаррис в бешенстве зашагал по подвалу. Он оказался у могилы и поставил на нее ногу.
– Тогда, – сказал генерал, – пеняйте на себя, Кент. Боюсь, что вы плохо кончите. И вы все берегитесь. Мы не прощаем подобных вещей.
Пономаренко подошел к Гаррису.
– Уберите ногу, генерал, – с угрозой сказал он. – Здесь похоронен сержант Советской Армии. Он спас вам жизнь!
12
Стэнхоп, стоя за спиной сидевшего в кресле Гарриса, хохотал, держась за бока, и голос его проникал далеко за пределы кабинета военного коменданта.
– Как, – восклицал он, – как вы сказали? Повторите!.. Нет, это было здорово! Держу пари, что вы выглядели там не менее глупо, чем сейчас здесь!
– Почему вам так весело? – проговорил Гаррис. – Лично я не вижу в этом ничего смешного.
Комендант был мрачен и сидел насупившись, не поднимая головы.
– Почему мне весело? – переспросил Стэнхоп. Он оборвал смех, обошел столик и уселся против генерала. – Вы хотите это знать, да? Что ж, извольте! Мне смешно, что наш доверенный и уважаемый человек оказался в положении щенка, которого больно отстегали и пинком вышвырнули за порог. Поджав хвост, щенок убрался восвояси, а теперь, повизгивая от обиды и боли, рассказывает, как дурно с ним обошлись!.. Разве это не смешно, Гаррис? Видимо, вы забыли, кого представляете. Забыли о великой стране, призванной диктовать свою волю всему живому на земле.
– Я до последнего волоса предан своей стране!
– Э, мы плюем на слова и требуем дел. А вы, вместо того чтобы действовать, и действовать решительно, струсили и позволили красным в том лагере орать о своих взглядах. Ох, любопытно будет взглянуть на этот район, если военный комендант Гаррис разведет в нем такие же порядки. Или вы думаете, что мы пришли сюда для того, чтобы помогать немецким коммунистам и Советам?.. Поймите же, Гаррис, я разглагольствую обо всем этом так горячо не из-за полдюжины каких-то каторжников. Дело вовсе не в них.
– В чем же оно? – спросил Гаррис.
– Я не теряю надежды вдолбить в голову военного коменданта, что он действовал как идиот. Дело в вас, Гаррис!
Комендант испуганно посмотрел на собеседника.
– Во мне?..
– Именно. Вы начинаете походить на тех простаков, которые хотят побороть коммунизм при помощи деклараций и речей, тогда как для этого есть только одно средство – сила!.. А вы вступили зачем-то в нелепую дискуссию с русскими. И они переиграли вас… Что касается этого Кента…
– Он-то и заварил всю кашу. Он и тот русский – Пономаренко.
– Что касается Кента, то о нем мы решим ночью.
– Но что делать с другими?
– Наградить за спасение американского полковника!.. Впрочем, не время шутить. Позаботьтесь о них, ведь вы не давали еще информации об этом лагере?
– Нет, он обнаружен только недавно.
– И отлично. Моя мысль вам ясна?
– Да…
На столе коротко звякнул междугородний телефон. Из штаба командующего сообщили, что высылают нарочного с пакетом особой важности. Говоривший хотел передать еще что-то, но в трубке щелкнуло и все смолкло. Гаррис с досадой швырнул ее на рычаг. Сегодня связь со штабом прерывалась уже третий раз.
– Я должен покинуть вас на некоторое время, – сказал генерал вставая.