- Бесконечно признателен, - еще раз поклонился лейтенант, пожимая протянутую ему узкую женскую руку в черной лайковой перчатке. - Боюсь только, что я уже совершенно здоров.
- Вчера были больны, а сегодня здоровы? Сомнительно. Болезнь в одну ночь не проходит, - чуть усмехнувшись, произнесла Таисия Петровна.
Голос ее, звучный, низковатого тембра, лейтенанту понравился, но тон позабавил: суховатая, назидательная солидность не вязалась со слишком моложавым, даже юным обликом говорившей.
- Сегодняшняя ночь была для меня подведением итогов очень долгого пути, - слегка подтрунивая над собой, оправдывался Сергеев.
- Пути-и, - неопределенно протянула Таисия Петровна, пристально оглядывая его чуть прищуренными глазами, и лейтенант вдруг заметил, как красив у молодой женщины извив черной брови, как чист и изящен рисунок ее лба и носа. - Откуда же и куда путь?
- От могил моих предков… в будущее.
- О боже мой, какой огромный конец! - засмеялся Молас. - Тут действительно хватит времени и заболеть и поправиться несколько раз.
- Александр Семенович, к вам можно? Примите старика в свою компанию! - послышался в дверях веселый возглас, и в гостиную быстро вошел лейтенант Семенов. - Вы что же это? Хворать вздумали? Следуете моде?.. Здравия желаю, Таисия Петровна, - с картинной учтивостью поклонился Семенов. - Боже мой! Ваше превосходительство! Какими судьбами?
- Самыми обыкновенными. Сел в Артуре в экспресс и через тринадцать суток в столице.
- Как доехали? - одновременно осведомились Сергеев и Семенов.
- Массу драгоценного времени потерял. Мне теперь каждая минута дорога, а тут вынужденное безделье. И все думалось: вот бы вместо этого сверхмощного паровоза ракетный двигатель. Сел в Артуре, скажем, в десять, а в двенадцать сходи в Петербурге.
- Нет еще такого ни в Европе, ни в Америке, - скривил губы в усмешке Семенов. - Мысли же из заграничных утопических романов - для ракетных двигателей сырье несовершенное.
- Зачем же оглядываться на заграницу? - возразил Сергеев. - Я, например, знаю человека здесь, в Петербурге, который уже разрабатывает идею ракетного двигателя…
- Кто именно? Какой-нибудь дилетант? Святой фантазер? У нас на Руси всегда так: кому не положено, тот и изобретает.
- А ведь почти угадал, - засмеялся Сергеев. - Действительно, фантазер в генеральских чинах… Профессор Артиллерийской академии Дмитрий Константинович Чернов.
- Ну, вот видите, - торжествующе проговорил Семенов и поправил у себя на груди адъютантские аксельбанты. - По должности этим бы следовало заняться, ну, скажем, командиру воздухоплавательной роты Кованько, а занялся почему-то артиллерист.
- Тем лучше. Чернов человек свежей, оригинальной мысли, с хорошим русским размахом… Нет, вы подумайте только, какой диапазон интересов: улучшение стали и ракетный двигатель!
- А это всегда так, - словно защищая Чернова от Семенова, заговорил Молас. - Уровень качества - уровень культуры. Кому же, как не людям глубокой мысли и незакисших мозгов искать и находить пути к повышению качества? Кому же, как не им, думать об улучшении всего существующего? Я вот в прошлом году был за границей и катался там в автоматических экипажах Даймлера и Бенца. Экипажи везут не лошади, а газовые и бензиновые моторы. Эти автомобили существуют там лет пятнадцать, а в России о них никто и не думает еще. Пора, пора готовиться к прогрессу. Если не самые предметы, то пусть хоть проекты на них будут готовы. Рожденная народной мудростью русская поговорка, применимая ко всему, говорит: готовь летом сани, а телегу зимой.
Молчавшая Таисия Петровна неожиданно подала голос:
- Ну хорошо. Допустим, накопится целая папка проектов таких салазок и тележек. А дальше что?
- Как что? - изумился адмирал. - Прогрессивные промышленные деятели организуют акционерное общество для эксплуатации изобретения, изобретение начнет распространяться среди населения и так далее. Люди науки почувствуют заинтересованность населения в их работе. Научные открытия будут следовать друг за другом все чаще и чаще.
- Ну, нет, - пылко возразила Таисия Петровна. - Жизнь показывает не то. Акционерные общества работают отнюдь не на благо народа. Умнейший человек, живший когда-либо в Англии, написал, что крупная промышленность окончательно отделяет от рабочего науку и заставляет ее служить капиталу.
- Долой прогресс и науку! - в комическом ужасе воскликнул Семенов, делая вид, что затыкает себе уши растопыренными пальцами.
Не обратив внимания на его восклицание, Таисия Петровна продолжала:
- Наука станет двигателем прогресса только в том случае, если ее перестанут отгораживать от народа, когда сам народ создаст материальные условия для претворения проектов в действительность.
- Браво, браво, Таисия Петровна! - иронически поклонился молодой женщине Молас. - Вижу, что вы в Медицинском институте не только трупы препарируете, но и политикой занимаетесь. Отойдите-ка лучше от этого в сторону. Ничего из ваших революционных устремлений не выйдет.
- И не читайте "Исторических писем" Лаврова, - издевательски посоветовал Семенов.
- А я уже прочла их, - тем же тоном ответила молодая женщина, - и вынесла из чтения много для себя поучительного. Но Лавров последнего, а главное, самого нужного слова не сказал. Нужные слова сказаны другими.
- Например? - заинтересованно спросил адмирал.
- Их сказал Маркс.
- О-о! Вы и его читали? - удивился Молас, сердито насупив брови.
Вошел вестовой Сергеева, о чем-то пошептался с ним. Сергеев утвердительно кивнул головой и, когда вестовой скрылся в дверях, радушно пригласил всех в столовую перекусить, чем бог послал.
Таисия Петровна стала отказываться. Ее едва уговорили остаться. Завтрак был непритязательный, но вкусный и сытный: судак в маринаде, яичница-глазунья каждому на отдельной сковородке, жареная украинская колбаса с тушеной капустой.
Молас ел молча, чуть посапывая. Семенов, пропуская под каждое блюдо по нескольку рюмок английской горькой, скоро воодушевился и стал весело рассказывать забавные случаи из своей адъютантской службы.
Пить кофе перешли в кабинет. Таисия Петровна с любопытством оглядывала небольшую комнату. По стенам, сплошь убранным коврами и драгоценными восточными вышивками, было развешано в продуманном беспорядке холодное оружие.
- Это ваша коллекция? - с легким изумлением спросила она. Ей в первый раз привелось видеть такое множество воинского снаряжения.
- Ну уж и коллекция! - усмехнулся Сергеев. - Коллекция предполагает разнообразие собранного в мировых просторах, а тут только клинки отечественного производства, и то не всего, а главным образом Златоуста.
- За что же такая честь Златоусту? - спросил Семенов, прихлебывая кофе.
- Дружба с ним долголетняя у Сергеевых. Эти сабли и шашки всем нашим родом проверены и опробованы. Обратите внимание вот на этот булат, на его высокосортную сталь, высококачественную отделку металла.
Сергеев снял с текинского паласа саблю с золотой рукояткой, потом с японской вышивки - палаш с узорным приспособлением из меди, в котором мог поместиться сжатый кулак, и передал оружие гостям.
Семенов потыкал в стены обнаженные клинки с видом понимающего человека, трижды сгибал их о пол и, наконец, заявил, что они отличаются необычайной прочностью и гибкостью. Потом, вглядевшись в палаш, нашел на его рукоятке дату выпуска - 1822 год, - а на клинке вытравленные кислотой названия городов от Москвы до Дрездена.
- Вот так географический справочник, - восхитился Семенов. - Зачем вам этот путеводитель?
Сергеев не без гордости пояснил:
- Это путь моего деда от Москвы до Дрездена, когда в тысяча восемьсот двенадцатом году он начал в рядах кутузовской армии гнать наполеоновские полчища, вколачивая непрошеным гостям здравые понятия о России. Этот кусок стали дед завещал своим внукам, чтобы мы сохраняли силу оружия, выкованного русскими для русских рук.
Пока он вешал палаш на место, Таисия Петровна сняла с узенького, похожего на турецкую шаль коврика саблю, поразившую ее красотой выгравированных на клинке орнаментов, насеченных золотом.
- Какой чудесный, причудливый узор. Что это?
Сергееву был приятен вопрос молодой женщины, серьезно интересовавшейся не только вопросами общественного строя, но и строгой красотой оружия.
- Узор необычный, - ответил он, - так как был вызван к жизни исключительными причинами. Видите: весь орнамент состоит из георгиевских крестов. Мой отец в Крымскую войну был юнкером флота, дрался за Севастополь с французами и англичанами и получил четыре георгиевских креста. Уже будучи полным кавалером, он продолжал сражаться, выполняя самые рискованные поручения. И тогда адмирал Нахимов сказал перед строем: "Орденский статут не дает мне возможности снова наградить юнкера флота Сергеева по заслугам, а то я украсил бы его грудь еще тремя бантами, чтобы у него был "бант бантов"…"
Эти слова Нахимова стали известны России. Златоустовский завод изготовил и торжественно поднес эту саблю моему отцу…
- А вот эти шашки и сабли, - повернулся он к простенку между окнами, - побывали в руках моих предков под Эрзерумом и Трапезундом. Кое-кому пришлось испытать на себе силу и страсть русского клинка. Без хвастовства скажу, - горделиво оглядел он висевшие шашки и сабли, - что в крепких руках холодное оружие становится горячим. У русских - это правило.
Семенов сочувственно и понимающе кивал головой. Таисия Петровна задумчиво переводила глаза со стены на стену.