- Нет, Чурила, не буду ждать. Коли сегодня не отдашь, завтра поведу тебя на суд княжеский. Буду обвинять тебя в злостной несостоятельности. Найду свидетелей, которые видели тебя пьяным…
- Да я не пью совсем!
- Неважно! Главное, люди скажут князю, что ты пропойца и выпивоха, прокутил своё богатство и то, что я дал в долг тебе, тоже по ветру пустил. А знаешь, какое наказание за злостную несостоятельность?
- Благодетель, не погуби! Пожалей меня и моих детушек! Они-то в чём виноваты?
- Ни в чём, Чурила. Только пойдёшь ты в рабство. И не к себе я тебя возьму холопом, а продам на сторону. И деточки твои по миру пойдут просить милостыню!
- Отец родной! - начал было снова Чурила, но взглянул в иссушенное лицо и узкие глаза с леденящим взглядом Сваруна, поперхнулся и замолк. Он понял, что просить этого человека бесполезно, и, сев на пол, заплакал горько навзрыд.
Сварун дал ему выплакаться. Потом тихо, как бы про себя стал говорить:
- Считаешь ты меня, Чурила, человеком жестоким и беспощадным. Но на самом деле я не такой. Жалко мне тебя губить. Жена у тебя хорошая, работящая, вон в избе какая чистота и порядок и деточки у тебя замечательные.
Чурила перестал плакать, навострил слух. Пытался понять, куда клонит свой разговор купец.
- И мог бы я тебя выручить, если бы ты мне тоже помог, сделал небольшое одолжение…
- Я на всё готов, - встрепенулся Чурила, ещё не веря, что сможет выпутаться из безнадёжного положения.
- Сущий пустяк сделать надо, - продолжал Сварун. - Всего-то навсего пойти к боярину Боеславу и попросить взять к себе в ездовые…
- Так ездовым я никогда не служил…
- Ничего, придётся. Объяснишь ему, своему родственнику, что вконец разорился, семья голодной сидит, и хочешь ты на хлебушко заработать у него.
- Та-а-ак… А что дальше делать?
- А дальше вот что. Известно мне, что боярин Боеслав поддерживает тайную связь с бывшим посадником Вадимом, который скрывается где-то в лесах. И надо тебе любыми способами и средствами узнать местонахождение Вадима.
- Да как я узнаю? Кто мне об этом скажет?
- А ты подумай, прикинь своим умишком. Он у тебя неплохо работает. Поступишь на службу к боярину, покрутишься среди его возчиков, повыведываешь, куда они ездят, какие задания боярина выполняют. Так, как бы между прочим, будешь интересоваться, не с умыслом, а для поддержания разговора. Может, кто-то проговорится, что ездит в лес. И сразу ко мне. Получу от тебя известие о местонахождении Вадима, весь твой долг прощу и на твоих глазах дощечку с записями сожгу. А? Разве не стоит ради такого прибытка похлопотать?
Чурила сидел, раскинув в разные стороны по полу ноги и прислонившись спиной к скамейке, думал. Потом сказал:
- Но ведь я боярина Боеслава под топор подведу.
- Жалеешь? А он тебя пожалел, когда ты у него в долг просил?
- Не просил я у него. Просто поссорились мы тогда…
- Всё равно. Разве бы он тебя выручил? Нет. А я тебе ссудил хорошую сумму. И сейчас готов простить весь долг. Ну так как?
Чурила вздохнул, пошевелился, тяжело вздохнул, ответил:
- А куда деваться? Нет у меня другого выхода. Пойду наниматься…
- Вот и прекрасно. - Сварун встал и направился к двери. - И побыстрее спроворь, а за мной благодарность не задержится.
И ушёл из избы.
Долго ещё сидел Чурила на полу, думал. Был он удивительно уживчивого характера. Ни с кем не ссорился, всем старался угодить, все его любили и уважали, в семье у него был лад и спокойствие. И вот теперь обрушилось на него такое… Он вздохнул, медленно встал, вышел и побрёл из дома. Детишки играли во дворе, на него не обратили внимания, а жена, видно, соседей отправилась навестить. Ну и хорошо, меньше будет расспросов, куда он пойдёт.
А он наладил прямо к боярину, родственнику своему.
Был боярин высок ростом, грузен, с лицом крупным, голосом звучным, как труба. Но при столь представительном виде был он ленивым и необязательным человеком, удивительно, что Вадим держал его близко к себе. Как-то Чурила попенял ему на неисполнение обещанного, так тот выгнал его со двора. Как-то примет сегодня?..
Но Боеслав оказался незлопамятным человеком.
Он пригласил его отобедать, разузнал о семье, делах. И Чуриле после этого стало стыдно, что он может навредить человеку, который так хорошо принял его, но обратного пути у него не было.
- Пришёл я к тебе с просьбой, Боеслав, - сказал … он, когда было покончено с вежливыми расспросами. - За помощью пришёл к тебе.
- Я так и подумал. С чем же ещё ты ко мне придёшь? Сколько тебе гривен требуется?
- Нет, взаймы не прошу. И так кругом в долгах как в шелках. Прими меня на работу к себе.
- Вон как! Неужели дошёл до последней точки?
- Хоть в петлю. Детишек нечем кормить.
- Вот судьба ростовщика. Сегодня - стол от яств ломится, а завтра жрать нечего. И кем мне тебя принять на работу?
- Возчиком. В извоз хочу. Больше ничего делать не умею.
- Деньги ещё считать, но в этом деле я и без тебя управлюсь. Ладно, иди на конный двор, скажи, чтобы выделили тебе коня, телегу, упряжь. Будешь хорошо трудиться, не обижу.
Чурила униженно поблагодарил и со следующего дня приступил к своим новым обязанностям. У боярина трудилось много народа, но только с десяток выезжали в дальние поездки: кто за сбором дани по селениям, кто за товаром в соседние города, а кто-то выполнял иные разовые поручения хозяина. По утрам и вечерам возчики встречались в конюшне, перебрасывались накоротке словами приветствия, делились новостями, шутили. Как ни прислушивался Чурила, никто из них даже намёками не помянул о Вадиме. Так он и сказал Сваруну, когда тот пришёл к нему примерно через месяц.
- О детишках своих не забываешь? - спросил его Сварун, пронизывая пристальным взглядом.
- Помню, как можно, - отвечал сокрушённо Чурила.
- Старайся. Изо всех сил старайся, - наставительно сказал Сварун напоследок.
Через неделю после этого разговора вызвал его к себе боярин Боеслав. Плотно закрыл за ним дверь и накинул крючок. Чурила тотчас насторожился, догадавшись, что предстоит важный разговор.
- Важное задание нужно выполнить, - сказал он приглушённым голосом. - Чтоб об этом никто не знал, не ведал. Думал я, кому поручить, и на тебе остановился. Всё-таки остальные возчики все чужие люди, хоть и давно у меня работают. А ты родственник, свой человек.
- Выполню как скажешь, боярин. Ни одна душа не узнает, - внутренне замирая, ответил Чурила.
- За сараем стоит телега, уже нагруженная и закрытая полотном. Она под охраной, но охранники предупреждены, что возчиком назначен ты. Утром запряжёшь двух коней и отправишься до селения Дикий Лог, что на реке Мета. Там найдёшь Волобуя, скажешь от меня, и попросишь указать дорогу к Бирюку. Запомнил?
- Да. А какой груз повезу?
- Оружие! - выдохнул Боеслав.
- Оружие? - испугался Чурила.
- Да! И чтоб тихо!
Чурила во все глаза глядел на боярина.
- Но если меня перехватят?
- Кто? Разбойники?
- Да нет. Разбойников я не боюсь. Убегу в лес. А вот если княжеские слуги встретят?
- Отвечай, что везёшь на продажу в Белоозеро. Как раз по этой дороге поедешь - на Белоозеро.
- А чьё оружие везу? На кого говорить?
- На кого угодно, только не на меня. - Подумав, добавил: - А лучше, если скажешь, что оно твоё. Вложил все свои богатства и решил подзаработать, сорвать хороший барыш.
- А поверят?
- А ты уж постарайся!
С большими опасениями и страхом отправлялся Чур ил а в путь. За каждым кустом чудились ему княжеские стражники. У них разговор короткий: верёвку на шею - и на сук! Будешь болтаться, пока вороны глаза не выклюют и верёвка не перегниёт.
Надоедал гнус, осатанело звенели комары, ухала выпь, вызывая мурашки на спине. Но всё обошлось благополучно. Переночевал в какой-то деревушке, а к концу следующего дня прибыл в Дикий Лог, остановился у Волобуя. В избе стояла печь, на ней лежала старуха, из-за которой выглядывали двое мальчиков, смышлёными глазами наблюдая за нежданным гостем. Хозяйка в серой холщовой рубашке стала готовить ужин. Дым синей колеблющейся пеленой потёк к двери, опустился до лица Чурилы. Он закашлялся.
- И что вы дрова-то жалеете? - в сердцах сказал он. - Кругом столько сушняка валяется, собирай и топи! А вы бережёте, боитесь дым через трубу выпустить!
- Какие вы, городские, привередливые! - спокойно ответил Волобуй, неторопливый, крепко сколоченный мужчина. - Всё вам чистоту да порядок во всём подавай. А мы, деревенские, ко всему привыкшие. Дым немного глаза поест, да и ладно. А зато воздух в доме после него чистый. Все хворости уничтожает. Мы почти и не болеем. А вот есть у нас один такой, печь с трубой поставил. Так, почитай, дети у него не перестают болеть. Один выздоравливает, второй принимается хворать. Дым-то хоть и жгучий, но полезный…
Хозяйка поставила на стол большую чашку со щами, хозяин стукнул о её край, все начали есть, черпая большими деревянными ложками строго по очереди. Ложась спать на лавке, Чурила отметил про себя, что хозяин, пожалуй, прав: воздух в избе, хотя и крепко пахнул дымом, но был свежим и чистым.
Наутро Волобуй проводил Чурилу до перекрёстка дорог, сказав на прощание:
- Никуда не сворачивай. Приедешь прямо к избушке Бирюка. Шалит тут волчья стая, но, может, всё обойдётся.