О'Мой вздохнул, сожалея по поводу разоблачения с таким трудом замаскированного обмана, и хриплым голосом поведал правду.
Глава IV
ГРАФ САМОВАЛ
Мнение мисс Армитидж совпадало с мнением леди О'Мой. Но она сочла для себя невозможным строить предположения относительно того, что мог натворить Дик Батлер, и переживала за Юну. Но не за Дика.
По арочной галерее, идущей вдоль южной стороны дома и соединяющей жилые и служебные комнаты, мисс Армитидж направилась в рабочий кабинет сэра Теренса, надеясь застать там капитана Тремейна, который должен был быть сейчас один.
- Я могу войти? - спросила она с порога.
Капитан быстро встал.
- Конечно, мисс Армитидж. - Зная его обычную невозмутимость, можно было сказать, что молодой человек выглядел теперь, пожалуй, несколько взволнованным.
- Вы ищете сэра О'Моя? Полчаса назад он ушел завтракать, и я как раз тоже собираюсь сделать это.
- Что ж, не смею вас задерживать.
- Что вы, напротив. Я хотел сказать… вовсе нет. Но… чем я могу быть вам полезен?
Прикрыв дверь, с присущей ей грацией она прошла в глубь комнаты.
- Я хочу, чтобы вы мне кое-что рассказали, капитан Тремейн, и мне необходимо, чтобы вы были откровенны со мной.
- Полагаю, иначе и быть не может.
- Мне бы хотелось, чтобы вы сейчас смотрели на меня как на своего друга мужчину.
Тремейн вздохнул. Он уже оправился от неожиданности ее появления и был опять невозмутим.
- Смею вас заверить, мне бы менее всего хотелось смотреть на вас так. Но если вы настаиваете…
- Да, настаиваю, - решительно подтвердила мисс Армитидж, нахмурившись при этих его словах, содержащих некий полушутливый намек.
- Повинуюсь вашему желанию, - слегка поклонившись, сказал капитан.
- В чем именно провинился Дик Батлер?
Он внимательно посмотрел на свою собеседницу.
- Что произошло в Таворе?
Тремейн продолжал молча смотреть на нее.
- А что вы об этом слышали? - наконец спросил он.
- Только то, что он натворил что-то - что именно, я не знаю - и последствия для него, как я поняла, могут быть весьма серьезными. Я очень тревожусь за Юну и хочу знать, в чем дело.
- А Юна это знает?
- Ей как раз сейчас рассказывают. Граф Самовал проговорился при ней о деле Дика.
- Почему вы, в таком случае, не остались при этом разговоре?
- Потому, что они отослали меня по причине - какой вздор! - моей молодости и невинности, которые нельзя оскорблять.
- А я, как вы полагаете, на этот счет не слишком щепетилен?
- Наоборот. Я уверена, что вы способны рассказать о чем угодно так, что это прозвучит в любом случае пристойно.
- Сильвия!
Этим восклицанием молодой человек выразил свой восторг и признательность за данную ему косвенным образом высокую оценку, забыв, следует признать, в эту минуту и о Дике Батлере, и о его бедах, что в тот момент не могло не насторожить мисс Армитидж, лицо которой приняло холодное выражение.
- Право, капитан Тремейн!
- О, простите меня, - спохватился он. - Но вы как будто намекнули… - Он смущенно замолчал.
Ее щеки порозовели.
- Да, сударь? - строго спросила она. - На что я намекнула, или вам показалось, будто намекнула?
Но неожиданно мисс Армитидж изменила тон.
- Пожалуй, мы сильно увлеклись мелочами, тогда как дело, с которым я к вам пришла, серьезное.
- Оно крайне серьезно, - печально подтвердил Тремейн.
- Так расскажите же мне наконец, в чем оно заключалось?
Капитан рассказал все, что знал, не забыв изобразить обстоятельства в выгодном для Батлера свете. Мисс Армитидж слушала его, опустив голову, постепенно все больше бледнея и хмурясь.
- А когда его найдут, - спросила она, - что его ожидает?
- Будем надеяться, что его не найдут.
- Но, если - если его все же найдут? - настаивала она, с явным нетерпением ожидая ответа.
Капитан Тремейн отвернулся и посмотрел в окно.
- Известие о его смерти теперь означало бы самый легкий конец этой истории, - тихо сказал он. - Если же его схватят, ему не дождаться пощады от своих собственных соотечественников.
- Вы хотите сказать, что его… расстреляют? - спросила мисс Армитидж изменившимся от ужаса голосом.
- Неминуемо.
Содрогнувшись всем телом, девушка закрыла лицо руками. Когда она их опустила, Тремейн увидел, как исказились ее черты.
- Но ведь Теренс спасет его? - с надеждой воскликнула она.
Сжав губы, Тремейн покачал головой.
- Сейчас, увы, не существует человека, который был бы способен на это меньше его.
- Почему вы так говорите? Что вы имеете в виду?
Прежде чем ответить, он немного помолчал и посмотрел ей в глаза.
- О'Мой дал слово членам португальского правительства, что Дик Батлер будет расстрелян после того, как его найдут.
- Теренс пообещал такое?
- Ему пришлось это сделать. Того требовали честь и долг. Я присутствовал при этом и знаю, чего это ему стоило и как он страдал. Он был вынужден отбросить все свои личные соображения - это была жертва во имя успешного проведения всей кампании.
Продолжая говорить, капитан описал подробности того разговора, касающиеся крайне несвоевременного проступка лейтенанта Батлера.
- Так что вы видите - на Теренса надеяться не приходится. Его честь не позволит ему проявить хоть малейшие колебания.
- Честь? - Она произнесла это слово почти с презрением. - А как же Юна?
- Я думал о Юне, когда сказал, что известие о смерти Дика где-нибудь в горах означало бы самый легкий исход. Это лучшее, на что можно надеяться.
- Я считала вас другом Дика, капитан Тремейн.
- Ну да, так оно и есть. И поймите, возможно, именно поэтому я надеюсь, что он погиб.
- Однако ведь нет причин, по которым вы не можете делать все, что в ваших силах, чтобы помочь ему?
Он посмотрел ей в глаза, спокойно выдержав ее укоризненный взгляд.
- Поверьте мне, мисс Армитидж, если бы я нашел способ его спасения, мог хоть чем-то ему помочь, я бы ухватился за это ради нашей с ним дружбы и моей любви к Юне, а теперь и из-за проявляемого вами интереса к нему. Но одно дело - проявление желания помочь, другое - предложение реальной помощи. Что я могу сейчас сделать? Уверяю вас, что я думаю об этом. Честно говоря, это занимает мои мысли больше всего. Но пока… Я жду событий - возможно, появится шанс.
Выражение ее лица смягчилось.
- Я поняла. - Она протянула руку, великодушно прося прощения. - Я была слишком резка, к тому же я не имею никакого права так говорить.
Тремейн взял ее за руку.
- Мне бы никогда не пришло в голову ставить под сомнение ваше право говорить со мной так, как вы сочтете нужным.
- Мне лучше пойти к Юне. Полагаю, что я нужна ей сейчас. Бедная девочка. Я благодарна вам, капитан Тремейн, за нашу доверительную беседу.
С этим мисс Армитидж удалилась, оставив молодого человека в задумчивости.
Да, Юна О'Мой могла кого угодно расположить в свою пользу. Что-то трогательное несла в себе очаровательная беспомощность и хрупкость этой женщины, отчего окружающие ее люди всегда стремились защитить и оградить это изящное создание от малейшего порыва ветра. Потому, что они это делали, она и оставалась такой, какой была.
Но сейчас леди О'Мой не испытывала столь острой необходимости в присутствии мисс Армитидж, как представлялось той. Она выслушала "скандальную" историю о выходке своего братца, но чем именно эта выходка была так уж скандальна, понять не могла. Он совершил всего лишь мелкую, хотя и досадную, ошибку, рассуждала она, вторгся в монастырь по недоразумению, - наказывать его за это просто нелепо. Это была оплошность, которую может допустить любой человек в чужой стране. Были загублены жизни, это так, но произошло это по глупости монахинь, которые побежали прятаться, тогда как опасность существовала только в их глупом воображении, и крестьян, по ошибке прибежавших к ним на помощь, когда никакой помощи не требовалось; и вот они-то, бросившиеся на драгун, и были виновны в кровопролитии. Было бы странно ждать от солдат, что они покорно позволят себя перебить.
Таково было мнение леди О'Мой о происшествии в Таворе. Она помыслить не могла, что оно может иметь какие-то серьезные последствия для Дика. Его долгое отсутствие тревожило ее. Но если он объявится, то, конечно, наказание для него будет простой формальностью, в худшем случае его отправят домой, что будет даже неплохо для его самочувствия: здешний климат ему никогда не нравился. Она продолжала рассуждать дальше в том же духе, и О'Мой, втайне благодарный ей за такой взгляд на случившееся и питающий милосердную надежду на то, что услышит о гибели своего грешного, непутевого шурина, был рад, - больше, чем рад - оставить жену в этом заблуждении ради ее же спокойствия.
А потом, когда леди О'Мой все еще продолжала сравнительно спокойно спрашивать, какими могут быть последствия этой истории, пришел ординарец, и О'Мой удалился, оставив ее в обществе Самовала.
Граф был глубоко потрясен, узнав, что Дик Батлер приходится братом леди О'Мой, и немало раздосадован тем фактом, что, будучи в неведении относительно этого обстоятельства, проговорился и тем самым не только огорчил леди О'Мой, но и подвел ее мужа, скрывавшего эту новость от супруги. Самовал благодарил бога за то, что она посмотрела на события столь оптимистично, и быстро понял милосердное желание О'Моя не разубеждать ее. Но не менее быстро он оценил и возможности, которые открывались в данных обстоятельствах для осуществления вынашиваемых им замыслов.