- Видите ли, - объяснила она, - когда постучал часовой, я не могла позволить открыть дверь кому-нибудь другому. Он хотел разбудить слугу по имени Виктор - единственного из живущих в доме, кто говорил по-английски. Поэтому я призналась, что тоже говорю по-английски, надеясь как-нибудь выкрутиться. Но вы как будто сами все знаете…
- Конечно, знаю!
- Тогда…
- Дорогая, - сказала миссис Хоупвелл, - вы были спокойны, как на собрании квакеров, даже когда солдаты стали орать на вашего мужа. Вы сохраняли полное спокойствие и здесь, в доме, двадцать минут спустя, когда мой муж читал проповедь о том, что он может и чего не может сделать, будучи представителем нейтральной страны. Но внезапно вы грохнулись в обморок, и я велела мистеру Хоупвеллу отнести вас сюда. Видите ли, у вас в руке было два ключа…
- Боже мой, ключи! - воскликнула Мадлен. - Я потеряла их!..
На лице миссис Хоупвелл появилось выражение скромной гордости. Прекратив взволнованно приплясывать от возбуждения, она с достоинством выпрямилась.
- Дорогая моя, - промолвила она, - если вы беспокоитесь из-за спальни, где пахнет лауданумом и в которой находятся спящий кавалерийский офицер и связанный слуга в парике, то выбросьте это из головы. Этих людей до сих пор не нашли и не найдут еще некоторое время. Я заставила мистера Хоупвелла провести ночь там.
- Что?!
Миссис Хоупвелл покачала головой.
- Бедный Гидеон! - печально произнесла она. - Конечно, с моей стороны нехорошо смеяться над ним, но я не видела его в таком состоянии с тех пор, как проклятые федералистыназвали его пьяницей и многоженцем!
Предаваясь грустным размышлениям, покуда Мадлен была не в состоянии произнести ни слова от переполнявших ее признательности и восхищения, Люси Хоупвелл вновь обрела жизнерадостность.
- Затем, - продолжала она, - спустя час, когда я лежала не в силах заснуть от возбуждения, я услышала, что кто-то бродит около дома. Я разбудила мистера Хоупвелла, что его порядком разозлило, и мы, никем не замеченные, спустились вниз. Это оказалась женщина по имени тетушка Анжель…
- Тетушка Анжель? Кто это?
- Жена хозяина трактира "Спящая кошка". Мало кто может понять мой французский, но я поняла почти все, что она мне сказала. Тетушка Анжель принесла сообщение для вас, и я убедила ее передать все мне. Так я узнала, что…
Внезапно по лицу миссис Хоупвелл прошла тень тревоги, которую Мадлен не могла не заметить. Очевидно, их ждали новые препятствия.
- В чем дело, миссис Хоупвелл? - быстро спросила она. - Вы не все мне рассказали?
- Нет, не волнуйтесь! - твердо, хотя не слишком убедительно ответила миссис Хоупвелл. - Но ваше положение небезопасно, и мы не должны терять времени, если хотим вывести вас из этого дома. Умоляю вас, выпейте шоколад, покуда он не остыл, и съешьте что-нибудь, пожалуйста! В любой момент нас могут прервать…
Их и в самом деле прервали негромким, но длинным и сложным по ритму стуком в дверь.
При первом ударе Люси Хоупвелл подпрыгнула и пискнула, как кукла. Но, успокоенная условным сигналом, она поспешно открыла дверь, успев придать лицу мягкое и скромное выражение перед тем, как вошел ее муж, и заперла дверь снова.
Посторонний решил бы, что мистер Хоупвелл осознает опасность сложившейся ситуации куда лучше своей супруги. Его лицо было гладко выбрито, галстук сверкал белизной, плотную фигуру облегали зеленый камзол с высоким воротником и белые брюки.
Но щеки его казались менее румяными, а волосы - еще сильнее поседевшими. Закусив губу, он поклонился Мадлен, чьи колени дрогнули, когда она присела в ответном реверансе.
- Ваш покорный слуга, миссис Хепберн, - формально приветствовал ее мистер Хоупвелл. Несколько уменьшившаяся при этом суровость вернулась к нему, когда он перевел взгляд на жену.
- Мистер Хоупвелл… - начала она, предупреждающе подняв указательный палец.
- Как вам будет угодно, мадам, - промолвил ее супруг. - Но если вы непременно должны давать выход вашей детской и неприличной страсти к интригам, то постарайтесь, по крайней мере, не вести себя в стиле пьесы эпохи Реставрации. - Он указал на дверь за собой. - Три длинных удара, три коротких, затем комбинация из тех и других! Вы бы надели на нас маски, если бы их можно было достать!
- Ради бога, Гидеон, любовь моя…
- Ну хорошо! - Он снова посмотрел на Мадлен. - Теперь, миссис Хепберн, что касается ближайшего будущего…
Мадлен не была кокеткой - напротив, она относилась к искусству кокетства с глубоким презрением.
- Мистер Хоупвелл, - заговорила она, - вы и ваша жена проявили себя нашими друзьями в такой момент, когда не многие осмелились бы на это, ибо императора страшатся все. Я не могу выразить свою благодарность должным образом, так как не обладаю даром красноречия.
Подбежав к нему, она вцепилась в лацканы его камзола.
- Но, пожалуйста, верьте, что я люблю вас обоих и говорю это совершенно искрение!
Мистер Хоупвелл молча уставился в пол. После паузы он осторожно освободился от рук Мадлен, шагнул назад и откашлялся.
- Миссис Хепберн, я не стану притворяться, что мне нравится происходящее здесь. Мое положение более двусмысленное, чем вы думаете. Только два дня назад мне нанес личный визит сам император…
- Ну еще бы! - с презрением воскликнула его жена. - Он пытался произвести на тебя впечатление. Надеюсь, ты не позволил Бонн пустить тебе пыль в глаза?
Гидеон Хоупвелл, подошедший ко второму окну, чтобы отодвинуть занавесы, резко повернулся, освещенный лучами солнца.
- Как жена дипломата, дорогая моя, ты обяжешь меня, если не будешь публично именовать императора Франции "Бонн".
- Как вам будет угодно, мистер Хоупвелл. Но я хотела спросить…
- Боже мой! - перебил ее муж, увидев в алькове Иду де Сент-Эльм, что возмутило его чувство приличия. - Эта женщина все еще в постели! Мы не можем оставаться здесь, Люси. Нам нужно сразу же спуститься вниз.
- Гидеон, любовь моя, мы не можем никуда спуститься и должны сидеть тихо, как мыши, пока из трактира не приедет экипаж за миссис Хепберн. Обитатели дома в любой момент могут обнаружить связанного слугу, которому не давали снотворное! - Однако, увидев выражение лица мужа, миссис Хоупвелл перестала возражать. - Ладно, подожди минутку!
Подобрав тяжелые атласные юбки, она подбежала к алькову и задернула золото-голубые занавесы.
- Вот так! - торжествующе воскликнула женщина. - Теперь вид этой злополучной особы не будет оскорблять твою пресвитерианскуюблагопристойность. Так что ты начал говорить об императоре?
- Я ненавижу его тиранию и милитаризм так же, как и мистер Джефферсон, - признался мистер Хоупвелл. - И все же в этом человеке что-то есть.
- Естественно, - фыркнула миссис Хоупвелл, - иначе он не стал бы императором. К тому же у него очень красивые глаза. Но знаешь, что я о нем думаю?
- Ты предубеждена против императора, любовь моя, потому что он считает женщину низшим существом, достойным того, чтобы на него смотрели, но не слушали.
Взвизгнув, миссис Хоупвелл подпрыгнула, сжав кулачки.
- Мадам, умоляю вас не забываться!
- По-моему, - воскликнула миссис Хоупвелл, - твой император - мерзкий маленький человечек, который все время играет роль!
- Играет роль?
- Да! Постоянно!
- Мне могут не нравиться его принципы, Люси, но я не могу отказать ему в искренней вере в них. Он предан своему народу и особенно своей Великой армии, которая кажется мне весьма неплохой компанией.
- Вот именно! - крикнула миссис Хоупвелл. - Эти люди слишком хороши для него, хотя большинство из них его обожает. Но помоги Небо этому оловянному божку, если они когда-нибудь поймут, что ему наплевать на всех, кроме самого себя и своих драгоценных родственников! А так как ты, Гидеон, как будто окончательно склонился на его сторону…
- Склонился на его сторону? - отозвался эхом мистер Хоупвелл, и атмосфера в комнате стала угрожающей.
Он стоял у дальнего окна, подняв руку к занавесу, краска отхлынула с его лица. Мадлен, наблюдающая за ним с взволнованно колотящимся сердцем, ощущала присутствие сил, природу которых она не могла понять.
- Миссис Хепберн, - обратился к ней мистер Хоупвелл, - вам известно, почему меня послали в Булонь повидать императора? Нет? А тебе, Люси?
- Конечно нет! Ты всегда все держишь в секрете, поэтому…