- Я не ожидал от вас иного ответа, Мерсье, - сказал он. - Поэтому мне придется предпринять окончательное усилие, чтобы убедить вас повиноваться здравому смыслу, а не приказам. Я расскажу вам все, что знаю об этих убийствах, в том числе о трюке, при помощи которого преступник прикончил одну из жертв, не будучи замеченным. Вы говорили, что никогда еще не принимали столь ответственных поручений. Но готовы ли вы к ответственности за знание правды об этих преступлениях?
- Разве только из любопытства, - улыбнулся Мерсье.
Алан кивнул. Открыв коробку, лежащую у него на коленях, он вытащил оттуда какой-то предмет и положил его на крышку.
- Это кинжал, которым было совершено первое убийство. Сапер Робер Дюшен из 3-го инженерного полка заколот им в затылок в юго-западном углу Поля воздушных шаров.
Все почувствовали, что к ним непосредственно приблизились грозные события Булонского лагеря.
Кинжал, тщательно очищенный от пятен крови, поблескивал в последних отсветах заката. Его рукоятка была сделана из полированного черного дерева с простой стальной перекладиной. Клинок, прямой и плоский, примерно шести дюймов в длину и полутора в ширину, суживался только в самом конце и с одной стороны был острым как бритва. Лежа на зелено-золотой крышке коробки, он дрожал при каждом движении кареты.
- Где, черт возьми, вы взяли этот кинжал? - воскликнул Мерсье, выпучив глаза.
- Его дал мне папаша Фуше, - просто ответил Алан.
- Фуше?
- Да. Думаю, вы слышали, что во время первых трех убийств оружие было оставлено рядом с трупом?
- Конечно! Это всем известно.
- Отлично. Как только расследование поручили нашему праотцу лжи, он тут же послал семафором требование прислать ему три кинжала и три записки, оставленные капитаном Перережь-Горло. Давайте посмотрим, что он обнаружил.
Алан передал кинжал Мерсье.
- Взгляните внимательно на клинок, - посоветовал он.
- Но на нем ничего нет! - возразил Мерсье, поднеся кинжал к окну и повертев в разные стороны. - Имя оружейника спилено.
- Совершенно верно. Теперь взгляните на него через сильную лупу, - сказал Алан, вынимая из коробки лупу и протягивая ее капитану, - как Фуше, естественно, сразу же сделал. Отлично! Вы кое-что видите, верно? Имя оружейника спилено, но не настолько, чтобы его нельзя было разобрать при внимательном рассмотрении, и это имя - Эпдргос из Шеффилда. Все три кинжала прибыли из Англии!
- Из Англии? - повторила Ида де Септ-Эльм, ослепительно улыбаясь. - Дело становится все более интересным!
- Наконец, - продолжал Алан, снова вынимая что-то из коробки, - вот одна из записок, оставленных капитаном Перережь-Горло. Не находите ли вы в ней что-либо странное?
Когда Мерсье поднес записку к окну, на ней стали заметны бурые пятна крови.
- Мы много слышали о записках убийцы, - промолвил он, - но…
- Но, - прервал Алан, - никто не видел их, кроме сотрудников военной полиции генерала Савари, которые не блещут интеллектом и хорошо если вообще умеют читать и писать. Не обращайте внимания на почерк - он ничего нам не скажет. Взгляните на подпись.
- Ну и что в ней такого? - спросил Мерсье после долгой паузы. - Послание подписано…
- Да, оно подписано "Капитан Перережь-Горло". Но ведь термин употреблен неправильно - ни одно горло в буквальном смысле перерезано не было. Француз, очевидно, подписался бы как-нибудь по другому. Но в английском языке существует слово "cut-throat", означающее "головорез", "убийца". Для логического мышления Фуше это значило, что какой-то иностранец использовал слово, которое не применяет никто в Великой армии. Следовательно, капитан Перережь-Горло, по-видимому, англичанин, сеющий в лагере ужас по поручению Питта и Каслри.
- И это правда, не так ли? - осведомилась Ида. Алан, казалось, не слышал. Вернув предметы в коробку, он захлопнул ее.
- Вы ни о чем подобном не догадывались? - спросил он. - Фуше напрямик задал мне вопрос, не является ли убийца, безусловно, англичанином. Нет, вас при этом не было. Но ты, Мадлен, слышала от старого негодяя кое-что интересное.
Мадлен показалось, будто в окне, подобно чертику из табакерки, внезапно появилась физиономия министра полиции.
- Да! - с горечью промолвила она. - Он рассказывал мне об убийствах, словно ожидая, что я сразу же во всем разберусь. Естественно! Фуше ведь считал меня британской шпионкой и думал, что, будучи француженкой, я сразу же замечу несуразность в подписи.
- Он говорил, что никто в Великой армии никогда не подписался бы "Капитан Перережь-Горло"?
- Да, говорил и спросил, не наводит ли это меня на какие-нибудь мысли. - Мадлен, вынужденная признать этот факт в присутствии Иды, была готова убить себя за то, что сразу же не нашла объяснения, но в тот вечер она была слишком потрясена и напугана. - Когда я сказала, что капитан Перережь-Горло, должно быть, какой-нибудь высокопоставленный член французского тайного общества, именуемого "Олимпийцы", он подумал, что я все знаю, но нарочно навожу его на ложный след…
- Короче говоря, - прервала Ида де Сент-Эльм, - что вы сладкоречивая и скромная на вид лгунья, каковой вы и являетесь?
Мадлен вскинула голову.
- Осторожней, мадам! - сказала она. - Министр полиции, конечно, внушает мне страх. Но если вы думаете, что я испугаюсь вас и вашей глупой похвальбы…
"Боже мой! - подумал Алан. - Нельзя никоим образом допустить открытого скандала между ними!"
Карета так сильно тряслась и раскачивалась, что казалось, она вот-вот опрокинется.
- Одну минуту! - Мерсье поднял руку. - Сколько времени Фуше знает или думает, что убийца англичанин?
- По крайней мере, с вечера 21-го, когда кинжалы и записки попали к нему в руки. Вчера утром он отправил со своим курьером пространное донесение Савари и императору. Оно, наверное, прибыло в Булонь еще до того, как мы выехали из Парижа.
- Но неужели Савари и император держат все это в секрете? Ведь в наших солдатах известие, что капитан Перережь-Горло не один из их собственных товарищей, а где-то скрывающийся английский шпион, которого они могут найти и разорвать на куски, вновь поднимет дух! Уверен, что император должен немедленно это опубликовать!
- Несомненно, он уже это сделал, - сухо ответил Алан, - что мы очень скоро почувствуем на себе. Вот почему я должен предпринять срочные меры, чтобы опровергнуть это известие.
- Опровергнуть? Вы что, с ума сошли?
- Вовсе нет.
- Тогда зачем это опровергать?
- Потому что я не верю ни единому слову подобной версии, - сказал Алан. - Я, как и Мадлен, считаю, что капитан Перережь-Горло - глава тайного общества "Олимпийцы", чьей эмблемой, между прочим, является окровавленный кинжал. Более того, я убежден, что капитан Перережь-Горло нанял определенное лицо, которое совершает для него убийства. И я готов в любую минуту назвать имя этого наемного головореза.
Охваченные возбуждением при этих словах, Алан и Мерсье привстали с мест. Внезапно они пошатнулись и чуть не упали.
- Эй, вы, там! - послышался снаружи молодой голос. - Стойте!
Лошади заржали, колеса заскрипели, и карета начала резко замедлять ход, накренившись, отчего пассажиры оказались прижатыми друг к другу. Когда голос послышался вновь, экипаж уже остановился.
Глава 9
ТРИ КИНЖАЛА
Ги Мерсье, поддавшись напряженной атмосфере, сразу же схватился за заряженный пистолет, лежавший на подушке справа от него.
Они сразу же ощутили пустоту ночной сельской местности. Мерсье в покрытом пылью зеленом кителе с одним золотым эполетом высунулся из окна. Алан резко повернулся, подняв голову и прислушиваясь.
- В чем дело? - спросил из окна Мерсье. - Что не так?
- Не так, капитан? - откликнулся юношеский голос с более близкого расстояния.
- Да! Почему мы остановились?
Так как экипажем правили двое форейторов, сидящих верхом на передних лошадях, на козлах не было кучера. Глазам путешественников представился первый форейтор, самодовольный низкорослый парень лет шестнадцати, в голубой куртке и белых брюках. С тех пор как они подобрали его на последней почтовой станции, он успел их проинформировать, что его имя Мишель и что когда-нибудь он станет еще более великим командиром кавалеристов, чем сам Мишель Ней.
- Что не так, капитан? - усмехнулся Мишель, дерзко отдавая честь. - Нужно зажечь фонари, верно? - Вытащив коробку с трутом, он помахал ею. - Может быть, еще не полностью стемнело, но мы па краю леса Арбло, а там-то уж будет весьма темно.
- И из-за этого вся суета? Не могли бы вы…
В этот момент Алан Хепберн быстро выскользнул из противоположной двери кареты и спрыгнул на землю.
Мерсье тотчас же щелкнул курком пистолета и, повернувшись, прицелился в него.
- Вернитесь немедленно! - скомандовал он.
Алан, не двигаясь с места, стоял у двери, устремив взгляд вперед на дорогу. Он ответил, лишь когда Мерсье повторил приказ.
- Я уже спрашивал у вас, - с раздражением сказал Алан, обернувшись к капитану, - неужели вы думаете, что я буду пытаться бежать? Если бы я хотел причинить вам вред, то ночью мог бы сто раз прикончить вас этим кинжалом. Лучше послушайте!
Он поднял руку, призывая к молчанию. В тишине было слышно, как ветерок шелестит в листве; от земли и деревьев исходил запах сырости.