Алан Хепберн, все еще стоя на коленях рядом с лежащим в обмороке Левассером и щупая ему пульс, посмотрел на Шавасса и поднял взгляд на Шнайдера.
- Вы слишком много на себя берете, месье, - заметил он весьма вежливо, однако эмоциональная атмосфера в комнате явно накалилась при этом на несколько градусов.
Ханс Шнайдер бросил взгляд свысока. Отметив черный атласный вечерний костюм с золотыми пряжками на коленях и свисавшие из жилетного кармана часы, украшенные драгоценными камнями, лейтенант удостоил обратившегося к нему своим вниманием.
- Ну и что из того? - осведомился он.
Пульс Левассера стал ровнее, а дыхание - легче. Просунув одну руку под плечи, а другую под ноги потерявшего сознание юноши, Алан встал, подняв его легко, как ребенка.
Теперь он и Шнайдер смотрели друг другу в глаза.
- Ну и что из того? - повторил лейтенант, подняв светлые брови.
- Берегитесь, Бержерак! - прохрипел Шавасс, с трудом поднявшийся на ноги.
Алан ничего не ответил. Он отнес Левассера к кровати и осторожно уложил его туда. Юноша застонал, его веки дрогнули, но он не пришел в сознание. Все еще наблюдая за ним, Алан вернулся к столу, став слева от него.
Голос Ханса Шнайдера прозвучал подобно удару хлыста:
- Мне кажется, я говорю с вами, месье!
- Ну и что из того? - спросил Алан и отвернулся, засунув руки в карманы жилета.
- Должен ли я научить вежливости и вас?
- Очевидно. Почему бы вам не попробовать?
Шнайдер сбросил с плеча доломай, чтобы иметь возможность быстро дотянуться правой рукой до эфеса сабли.
В тот же момент капитан Мерсье, отстегнув свою саблю от пояса, с лязгом бросил ее на стол, не вынимая из ножен, так чтобы ее рукоятка находилась в пределах досягаемости Алана.
Алан бросил взгляд на саблю и снова посмотрел на Шнайдера. Берсийские гусары были единственным кавалерийским полком, где носили прямые сабли, - они завоевали это право в Египте. У Мерсье была обычная кривая сабля, но такой же длины и веса, как и у Шнайдера.
Алан улыбнулся. Радость озарила его лицо, худые щеки, зеленые глаза, сверкающие под насмешливым изгибом бровей, вытеснив длившееся годами нервное напряжение.
- Да, свинья! - почти ласково произнес он. - Почему бы вам не попробовать теперь же?
Ханс Шнайдер дернулся, словно его ударили по лицу. Его правая рука метнулась к эфесу сабли. Рука Алана сделала такое же движение. Но прежде чем клинки успели выскочить из ножен хотя бы на три дюйма, руки противников застыли, будто захлестнутые петлей.
- Хватит! - произнес Жозеф Фуше, появившись в дверном проеме. - Достаточно, благодарю вас. Прекратите немедленно, вы, оба!.
Министр полиции в своем выцветшем черном сюртуке и крапчатых шерстяных брюках шагнул через порог, держа в руке табакерку. Его пальцы слегка дрогнули, когда он открыл крышку с выложенной бриллиантами буквой "Н" и взял понюшку.
- Мадам де Сент-Эльм, - продолжал Фуше, - не будете ли вы так любезны обуздать свою страсть к конфликтам, которую я вижу на вашем лице? Капитан Мерсье, мой давний ученик, вы, кажется, забыли свою обычную осторожность. Лейтенант Шнайдер, вас инструктировали в высших сферах повиноваться моим приказам. Оставьте в покое саблю, молодой человек!
Взгляд Фуше переместился на Шавасса, все еще полуоглушенного, с окровавленным ртом.
- Должен предупредить вас, лейтенант Ханс Шнайдер, - добавил министр, захлопнув табакерку и спрятав ее в карман. - Если вы еще раз поднимете руку на одного из моих
слуг, я лично сорву погоны с вашего мундира и вы будете разжалованы в рядовые. Понятно?
Лицо Шнайдера под загаром и веснушками было бледным и неподвижным. Однако по какой-то причине, и, безусловно, не из страха, он казался обрадованным возможностью не вынимать из ножен саблю.
- Господин министр, - заговорил лейтенант, - я более чем однажды выражал свое восхищение вами и вашими методами… - в этот момент Фуше с любопытством посмотрел на него, - иначе я бы не был сейчас в Париже. Мне не было никакой нужды… доставлять донесения. Но когда я не буду находиться в вашем распоряжении, то предъявлю счет некоторым из присутствующих здесь.
Казалось, Алан Хепберн впервые за долгое время вдыхает чистый воздух. Его глаза не отрывались от стального эфеса сабли Шнайдера.
- Если я доживу до завтра, лейтенант, - заявил он, - то постараюсь удовлетворить ваше желание при первой возможности. Капитан Мерсье, приношу вам благодарность. - И Алан с поклоном передал Мерсье его саблю.
- Ваш покорный слуга, сэр, - ответил Мерсье по-английски. - Рад был вас выручить.
- Довольно, я сказал! - прикрикнул Фуше.
Никто не произнес ни слова. Министр полиции, скрипя туфлями, точно подкрадывающаяся смерть, медленно подошел к кровати и посмотрел на Левассера.
- С ним и раньше случались эпилептические припадки. Не думаю, что это серьезно. Все же лучше отнести его наверх, в жилые помещения.
Подняв руку, Фуше щелкнул пальцами. Словно по волшебству, невидимая панель в другой стене, расположенной под прямым углом к первой, отодвинулась, впустив двух полицейских в алых мундирах. Повинуясь жесту министра, они подняли бесчувственное тело Рауля Левассера и вынесли его из комнаты. Панель вновь закрылась.
Двинувшись назад, Фуше заметил том Шекспира, лежащий на полу, поднял его, открыл на титульном листе пьесы "Как вам это понравится", снова закрыл и положил на стол, переводя мрачный взгляд с Иды на Мерсье и, наконец, на Шнайдера.
- А теперь, - сказал он, - вы трое поднимитесь наверх и ждите меня в моем кабинете. Я хочу в последний раз переговорить с заключенным.
- В последний раз? - переспросила Ида, прикоснувшись к обожженному боку, как будто она впервые ощутила боль.
- Именно так. Это вас беспокоит?
- Вовсе нет. Но вы же не собираетесь и в самом деле допустить, чтобы его…
- Это, мадам, зависит исключительно от него.
- И вы не хотите знать, - воскликнула Ида, бросив взгляд на Шавасса, - что здесь произошло?
- Дорогая леди, мне уже известно, что здесь произошло после того, как ваша последняя жертва пыталась вас убить. Я слышал звук выстрела через переговорную трубку и последующие полчаса подслушивал, находясь за дверью. Но это может подождать. Поднимайтесь наверх, все трое!
Ханс Шнайдер собирался заговорить, но раздумал и двинулся к выходу. Мерсье, на которого Ида явно произвела немалое впечатление, ждал, чтобы пропустить ее вперед. Ида величаво направилась к отодвинутой панели, за ней последовал Мерсье, но в этот момент капрал Шавасс обрел дар речи.
- Погодите минуточку, гражданин министр! - крикнул он, вытирая грязным голубым носовым платком кровь, сочившуюся изо рта. - Эта кокотка должна объяснить больше, чем вы думаете!
Ида резко повернулась, ее грудь бурно вздымалась под зеленым платьем, рука была прижата к черной опаленной дыре в ткани.
- Ну? - обратилась она к Фуше. - Вы станете прислушиваться к болтовне этого грязного революционного санкюлота?
- Вам следует помнить, - заметил министр, - что я сам некогда был таким же грязным революционным санкюлотом. Вы слышали мой приказ, мадам? Идите наверх!
- О боже! - фыркнула Ида. - Только бы мне добраться до этой женщины!
Фуше сделал щаг вперед.
- Лучше уходи, Ида, - улыбнулся Алан, пытаясь сдержать биение пульса в висках, - а то тебе придется провести остаток ночи в месте еще менее комфортабельном, чем это. Так что умерь свой пыл, дорогая!
Ида, бросив взгляд на Фуше, вышла из комнаты. Мерсье последовал за пей, и панель задвинулась.
Таким образом, в комнате, зеркальные стены которой недавно отражали столь многочисленные и страстные эмоции, осталось всего трое. И Фуше, опытный кукловод, тут же начал манипулировать человеческими жизнями, словно марионетками.
- Ну? - спросил он Шавасса, убедившись, что оба офицера и дама удалились. - Что именно произошло здесь, что заставило Левассера потерять голову?
- Гражданин министр, клянусь, это не моя вина! Уверяю вас, я часто говорил, что парень спятит, если время от времени не будет забывать о делах и заниматься женщинами. Но, честное слово, я не догадывался, что эта шлюшка забавляется, пробуя свои трюки на нем!
- И я тоже! - кивнул министр. - Если даму это забавляет, то она может путаться хоть со всей Великой армией. Но если она использовала его, чтобы выведать мои секреты…
- Гражданин министр, Левассер именно это и сказал, перед тем как спустить курок! Он заявил, что ей больше не удастся выдавать ваши планы.
- Ну-ну! Что еще?
- Самое странное, - продолжал Шавасс, гримасничая под носовым платком, - что этой строптивой бабе действительно нужен Бержерак. Не то что она влюблена в него по-настоящему, но ее тщеславие задето, потому что в любовных делишках Бержерак предпочитает другую, а она этого не может вытерпеть.
- В любовных делишках… Вы имеете в виду жену заключенного?
- Вот именно, гражданин министр.
- Да, этого и следовало ожидать! Но я терпеливо жду, капрал Шавасс, чтобы услышать о происшедшем.
- Так слушайте! Эта кокотка прибежала вниз вне себя от волнения и потребовала видеть Бержерака, заявив, что ее послали вы.
- Так я и думал. Продолжайте.
Алан Хепберн стоял у стола, напрягая все чувства и надеясь получить ответ на вопрос, терзающий его ум и сердце.