В следующие несколько дней Дундич познакомился почти со всеми солдатами 70-го полка. Это был известный полк, солдат его в народе звали зибцигерами. Все они были из Срема. Встреча с земляками и лихорадочная подготовка к отправке на фронт отвлекали его от мысли о том, как несправедливо с ним поступили. Каждое утро унтер-офицеры раньше всех уходили на стрельбище, где под руководством поручика Ганса обучались стрельбе из пистолета. Алекса первым, почти не целясь, выпускал свои десять пуль в центр мишени и затем задумчиво наблюдал, как стреляют остальные унтер-офицеры и как ругается поручик. Он оставил Алексу в покое, увидев, что унтер-офицер оказался не только первым фехтовальщиком, но и первым стрелком в империи. Пока остальные упражнялись, Алекса иногда читал какой-нибудь французский или немецкий роман, чем вызывал восхищение своих товарищей и откровенную зависть поручика, который не мог удержаться, чтобы не спросить Алексу:
- А ты не… а ты не дворянин?
- Нет, господин поручик, я сын торговца свиньями. Закончил учительскую школу. Я серб, а в моём краю, видите ли, нет дворян.
- Дикари!
- Нет, господин поручик. Сербы - добрый и трудолюбивый народ. Извините, но я должен вам кое-что сказать. Были времена, когда сербские короли пили из золотых чаш, а германцы ещё были людоедами. Это исторический факт, господин поручик!
Лицо поручика Ганса стало белее мела. Неизвестно, что бы случилось с Алексой, если бы на боку его не висел пистолет. Поручик понял, что пощёчина, которую он собирался влепить этому унтер-офицеру, будет последним делом, которое ему суждено совершить в его жизни. И он только процедил сквозь зубы:
- Невежа, дикарь!
- Позвольте, - продолжал Алекса, - я вам расскажу один анекдот. Вы, наверное, знаете, что основатель нынешнего Сербского государства князь Милош посетил ваш престольный город. Он был неграмотен, но весьма смышлён. Одного только он никак не мог понять: кто такие аристократы? Так как никакие объяснения не помогали, один из сопровождавших его австрийских офицеров сказал ему, что аристократы - это те люди, которые нигде не работают, а живут как заблагорассудится. "А, - догадался князь Милош, - и у нас такие встречаются, только мы их называем не аристократами, а бродягами".
Глава 3
Фронтовик
Объявлена война. Австро-Венгерская империя вместе с Германией и Турцией начала войну почти со всей Европой. 1 августа 1914 года царская Россия тоже вступила в войну на стороне Франции и Англии. Маленькая Сербия утопала в крови. Алекса жил и работал, как в бреду. Ему было жаль своих братьев с той стороны Савы. Иногда он делился своими мыслями с Ходжичем. Тот охотно слушал его, но, кажется, не понимал.
Однажды вечером весь полк отвели на железнодорожную станцию, посадили в вагоны, и поезд пошёл по направлению Праги. Перед рассветом эшелон остановился в открытом поле. Вскоре в вагоны погрузились солдаты одного чешского пехотного полка.
Каково же было удивление Алексы, когда в его вагон вошёл поручик Обадал. Они поздоровались, как старые знакомые. Алекса уступил поручику половину своего деревянного сундука. Обадал сел, а затем обратился к своему вестовому:
- Крейч, если кто будет спрашивать меня, скажи, что я занят. Понимаешь, - обернулся он к Алексе, - с того вечера в Вене я совсем не переношу этих швабов. Столько кричат о храбрости и чести, а сами в любой момент готовы свинью подложить. А теперь нас посылают против русских на убой, - говорил поручик тихо, чтобы его не слышали другие солдаты. - Ну давай располагаться да спать.
Поезд резко остановился, так что спавшие ткнулись носами в спины своих соседей. Был уже день. Разбуженные резким толчком, Алекса и Обадал сначала не могли понять, в чём дело, а потом рассмеялись.
- Меня ещё никогда так нежно не будили, - сказал поручик.
Ночью состав остановился в лесу. Солдаты построились и рассчитались. Не хватало почти тридцати человек. Из полка Алексы исчез только старый босниец. Остальные были из чешского полка. Поручик Ганс крыл на чём свет стоит русских, сербов, чехов и прочих славянских дезертиров.
Полки вышли из лесу и через болота направились к затихшему полю боя. После двух часов хода полки прошли мимо перевязочных пунктов и временных складов, миновали позиции артиллерии, а потом по ходам сообщения чешский полк пошёл налево, а сремский - направо. Они сменили два полка тирольских стрелков, которым в один прекрасный вечер казаки устроили такой погром, что из этих полков нельзя было сформировать даже одного взвода. Но окопы и землянки были в прекрасном состоянии, что свидетельствовало о деловой педантичности немцев.
Алекса и Ходжич разместились вместе в одной из небольших землянок, расположенных рядом с землянкой поручика Ганса. Тут-то Алекса и пожалел, что расстался с кавалерией.
- Живём в норах, как мыши, Пайо! - сказал он и запел песню "Ни заря, ни белый день…".
- Ты что, с ума сошёл? Замолчи! - разорался поручик Ганс. - До русских окопов всего какая-нибудь сотня метров. Там всё слышно, что ты поёшь. Они узнают, что вместо тирольцев пришли другие, худшие солдаты…
- Это ещё как сказать, господин поручик. Мы ещё только пришли. Увидим.
- И смотреть тут нечего! Наше дело подчиняться - и всё!
Поручик Ганс хотел добавить что-то ещё, но, услышав залп, который дала австрийская артиллерия, испуганно бросился на землю. Алекса, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, сказал вполголоса:
- Что касается офицеров, то уже известно, которые храбрее.
Проходили дни, недели, наконец, месяцы, но никаких событий на фронте в Галиции не происходило. Кроме коротких артиллерийских дуэлей на рассвете, не случалось ничего, что могло бы оживить однообразную окопную жизнь солдат. Большую часть времени они проводили за игрой в карты. Время от времени поднимался шум из-за исчезновения какого-нибудь чешского солдата. Поручик Обадал, проводивший целые дни с Алексой и Ходжичем, только загадочно улыбался, когда его спрашивали о том, что происходит в чешском полку.
- Беднота ищет лучшей доли, - отвечал он. - Какое моё дело, о чём думают солдаты. Для этого существует разведывательная служба. Да и в России много бедноты.
На этом объяснении разговор обрывался. Собеседники поручика никак не могли понять, что он хотел этим сказать.
Весна 1915 года не принесла никаких перемен в жизни Алексы. Первое время велась перестрелка, а потом и она прекратилась. На австрийский артиллерийский огонь с русской стороны больше не отвечали. Австрийские офицеры объясняли это бедностью русских. Поручик Вацлав (так Алекса и Ходжич стали называть Обадала) по своему обыкновению не возражал.
- Конечно, беднота, - говорил он, - хоть земля у них и богаче нашей.
Окопная жизнь надоела Алексе. Когда однажды между окопами появился обезумевший от выстрелов белый конь - он словно с неба упал на ничейную землю, - Алекса не выдержал. Он не сводил глаз с гордого коня, метавшегося между окопами. Из обеих траншей солдаты высунули головы и смеялись, ещё больше пугая бедное животное.
Алексу словно толкнули, он выскочил из окопа и побежал к коню. В несколько прыжков он оказался возле коня и в следующий момент уже был на его спине. Громким "ура" обе траншеи приветствовали его поступок. Никому из русских и в голову не пришло снять из трёхлинейки горделивого всадника, который, похлопывая коня по шее и стискивая коленями его бока, направился к австрийской стороне. Вдруг Алекса громко вскрикнул - конь одним махом перескочил австрийскую траншею и галопом помчался в тыл.
Почти все русские вышли из окопов. Они следили взглядами за Алексой, исчезавшим вдалеке, и их широкие лица сияли от удовольствия. Они повторяли:
- Молодец, атаман, настоящий джигит! Услышав неожиданный шум, поручик Ганс, с достоинством уплетавший в землянке своё любимое блюдо - жареный картофель, схватил карабин и выбежал из землянки. Он вообразил, что уже началось давно ожидавшееся русское наступление. Недолго думая, он стал целиться. Вдруг на левое плечо его легла чья-то железная рука.
- Доброе утро, коллега, - поздоровался с ним поручик Вацлав, улыбаясь.
Вздрогнувший от такой неожиданной вежливости, поручик Ганс опустил карабин и удивлённо протянул руку. Тем временем русские скрылись в окопах, а Алекса уже давно заехал в ближайший лесок.
То, что происходило на лесной поляне, было одновременно и смешно и грустно. Алекса обнимал коня, в следующую минуту пускал его в бешеный галоп, потом соскакивал с него и, держась за гриву, бежал рядом, затем несколько раз подряд перескакивал через него, и так продолжалось без конца.
Почти весь штаб, который размещался в шатре на другой стороне поляны, наблюдал за этой игрой. Генерал приказал одному из младших офицеров прекратить это дурачество Офицер пошёл к Алексе и стал кричать. Когда это не помогло, он вытащил пистолет и выстрелил в воздух.
Алекса тут же остановил коня и выкинул последний трюк. Он трижды похлопал белого коня по крупу, и тот, к великому удивлению всех присутствовавших, послушно лёг на землю. Зрители удивились ещё больше, когда Алекса встал на колени, нежно обнял коня и поцеловал его в чёрную звезду на лбу. После этого он опять похлопал коня. Конь встал, и Алекса направился к офицеру. Минутой позже он уже стоял перед генералом, который с явной симпатией наблюдал за всадником и конём.
- Что это значит? - спросил генерал. Алекса в нескольких словах объяснил ему всё.