Но разъярённый отец был неумолим. Его грозный меч вонзился в жирный живот монаха и сделал поворот. Настоятель рухнул у стены, к которой прижался в страхе, а барон уже спешил к своей дочери.
Тело Илоны на ярком солнышке потеплело и утратило свою каменную неподвижность. Но глаза по-прежнему смотрели в никуда, и было страшно видеть эти расширившиеся чёрные зрачки, почти поглотившие их прежнюю нежную голубизну. И она молчала.
Отец бережно усадил дочь в седло перед собой и осторожно двинулся к Налябу, оставив большую часть своих воинов завершить начатый разгром монастыря. В замке их с нетерпением ожидали почти потерявшая от волнения разум баронесса, и сын барона, оставшийся охранять крепость. Увидев неподвижную Илону, оба вскрикнули - мать жалобно, сын яростно. Но девушка оставалась безучастной. Призванный в замок лекарь ничем не смог унять горя родителей и брата. Он лишь констатировал факт, что на почве перенесенного потрясения девушка потеряла зрение и разум.
- Надейтесь на Бога, он один может свершить чудо, - сказал мужчина, уходя. - Я в данном случае бессилен.
Но чуда не произошло, и через три недели Илона тихо отошла во сне, так и не сказав своим близким ни единого слова.
Семья предалась отчаянию и горю, а истерзанный муками отец повелел воздвигнуть на богатом надгробии коленопреклонного мраморного ангела, сложившего крылья и проливающего слёзы над безвинно загубленной жизнью.
Замок Канков заняли люди барона, и он вновь вернул себе статус крепости. Но следом за этим несчастьем на земли барона Ференца Перени обрушилась кара императора Фердинанда - он послал против барона большой военный отряд под командованием полководца Телекеши, который взял штурмом замок Канков и полностью его разрушил в наказание за проявленное бароном самоволие.
Второй замок барона Перени, Нялаб, тоже не избежал столь же печальной участи, но это произошло позднее. Получив его в своё владение, барон не пожалел средств и дополнительно укрепил крепость, значительно её перестроив и добавив несколько оборонительных сооружений. На южной стороне скалы выросла грозная килеобразная башня, которая ещё больше усилила мощь замка. В начале ХУ1 века барон Габор Перени погиб в тяжёлой битке с турками под Могачем, а наследником замка остался ребёнок. Вдова барона приложила немало усилий к тому, чтобы достойно воспитать своего сына. Для обучения детей она пригласила монаха-лютеранина, известного просветителя своего времени Бенедека Комьяти. Живя в замке, трудолюбивый монах в свободное время неустанно трудился над переводом Библии на венгерский язык и преуспел в этом богоугодном деле, оставив своим соотечественникам не только слово Божие на родном языке, но и память о замке Нялаб.
Шло время. В Венгрии всё больше нарастали вольнолюбивые настроения - страна желала освободиться из-под тяжёлого гнёта Габсбургов. И когда в середине ХУ11 века вспыхнул очередной бунт, жестоко подавленный вскоре, австрийский император Леопольд повелел снести с лица земли замок Нялаб как гнездо заговорщиков. Участие семьи Перени в этом заговоре так и не смогли доказать, но замок разрушили до основания. Сохранилась лишь маленькая замковая часовенка, достроенная за сто лет до этих событий Яношем Перени, сыном погибшего в войне с турками барона Габора.
Спустя столетие, в середине ХУ111 века накал страстей в антигабрсбургском противостоянии достиг апогея. Во главе восстания встал князь Ференц 11 Ракоци. К восстанию примкнул и барон Жигмонд Перени, став видной фигурой в рядах мятежников. Но сила Габрсбургов была всё ещё велика, и восстание подавили. Князь Ракоци удалился в изгнание, а Жигмонда Перени казнили.
Оба замка баронов Перени были разрушены королевскими войсками. Но со временем они возвели себе красивый дворец у подножия горы, неподалёку от их первого владения. Дворец и поныне стоит в городке Виноградово, радуя глаз тех, кто приехал полюбоваться творением прошлых лет.
А на вершине горы Чёрной вот уже несколько веков виднеются только остатки крепостных сооружений, постепенно истаивающие, как снег на солнце, под воздействием времени и стихии. И только ветер гуляет теперь над тем, что осталось от некогда могучего замка. И время от времени, рыдая и стеная среди разрушенных стен, он напоминает людям о загубленной молодой жизни, принесенной в жертву непомерной человеческой алчности, гордыне и честолюбию.
Загадка Гольшанского замка
Великое княжество Литовское,
Село Гольшаны,
Весна 1618 года
Павел-Стефан Сапега, представитель известного литовского магнатского рода Сапег герба "Лис", был весьма доволен собой и своей жизнью. Будучи лишь вторым сыном Минского воеводы Богдана Сапеги, он сумел устроиться в этом мире достаточно комфортно и успешно продвигался на государственной службе. Пользуясь поддержкой своего родственника, великого канцлера литовского Льва Сапеги, он получил должность великого конюшего при княжеском дворе и уже трижды избирался послом на сейм. Да и в ратном деле успел достойно показать себя - лет десять назад активно участвовал в Смоленской кампании польского короля Сигизмунда 111 Вазы. Правда, тогда, при осаде Смоленска он получил увечье - потерял руку, но при этом был вознаграждён за героизм многими милостями и дарами. Впереди были блестящие перспективы на дальнейшее продвижение по служебной лестнице. А сам он ещё далеко не стар, всего пятьдесят три года прожил на свете, и при этом полон сил, энергии и интересных задумок. В общем, жизнь хороша, думалось ему.
Предметом особой гордости магната Павла Сапеги было его имение Гольшаны, полученное в наследство от деда, в честь которого он был наречён. Павел Сапега-старший в своё время очень удачно женился на последней княжне из известного рода князей Гольшанских и с её рукой получил это роскошное поместье недалеко от Гродно. Главным украшением имения был Гольшанский замок, который и раньше-то был хорош, но теперь, после всех перестроек, стал одним из красивейших сооружений Европы. И не напрасно его называли "каменным цветком", замок вполне этого заслуживал.
Это родовое гнездо князей Гольшанских, в течение трёх веков игравших видную роль в жизни Великого княжества Литовского, имело одновременно стратегическое значение и представляло собой надёжное фортификационное сооружение. Правда, основную защитную роль взяли на себя внешние укрепления, достаточно мощные - земляные валы с бастионами и глубокие рвы, заполненные водой из протекающей неподалёку речки Гольшанки, достаточно широкие, чтобы их невозможно было перескочить ни на лошади, ни с шестом.
Сам же замок сейчас, после всех его перестроек, скорее был похож на дворец. Вокруг свежесть парка и три искусственных озера, дно которых выложено кафельной плиткой. А в центре на зелёном газоне величественное трёхэтажное здание с большими нарядными окнами, широкими лестницами и парадными залами. Внутреннее убранство замка отличалось изысканностью - роскошная настенная роспись, великолепные стеклянные витражи, выложенные цветной плиткой полы. И полный комфорт для жизни - устройство для обогрева помещения, водопровод и канализация. А под землёй огромные подвалы с высокими сводчатыми потолками. Что находилось в тех подвалах, никто доподлинно не знал, но слухов о несметных богатствах князей Гольшанских ходило множество.
Нет слов, таким наследством можно было гордиться. Но была в этой благодати и некая червоточинка. Ко всей этой роскоши прилагалось нечто нематериальное, что люди упорно называли проклятием княжеского рода. Конечно, род Гольшанских, был известный и богатый. В нём, как правило, рождалось много сыновей, однако судьба большинства из них была несчастливой. Слишком уж многие мужчины в этом роду умирали насильственной смертью. Иногда казалось, что их действительно преследует злой рок, но ведь они сами выбирали свою дорогу и часто ввязывались в политические конфликты и интриги, за что приходилось платить высокую цену. Стоит вспомнить, что князь Иван Огимонтович верно служил Великому князю Витовту и королю Польши Ягайло. Но его внук, тоже Иван, в конце прошлого века затеял с двумя другими князьями заговор против короля Казимира - младшего сына могучего Владислава Ягелло и Софьи Гольшанской. Короля собирались убить на свадьбе у князя Фёдора Бельского, а на престол посадить Михаила Олельковича. Однако заговор был раскрыт, и повинные головы снесены с плеч, только самому князю Бельскому удалось бежать и найти приют в Москве. А последний князь из рода Гольшанских умер от горя - не смог пережить гибель единственного сына Александра. Тот, совсем ещё молодой, ввязался в мятеж против Магдебургского права для городов Великого княжества Литовского, поскольку это противоречило православной вере, и был казнён. Интересно отметить, что казни были большой редкостью в государстве, но вот молодому наследнику княжеского рода Гольшанских не повезло. Случилось это ещё в 1556 году, и тогда род князей по мужской линии пресёкся.
И иногда богато наделённый судьбой процветающий магнат Павел Сапега задумывался, всё ли благополучно с его наследством, и нет ли тут действительно проклятия, висящего над всем родом князей Гольшанских и их наследников. Но его сия горькая чаша миновала, и конюший великокняжеского двора принялся воплощать в жизнь свои новые задумки.