Король помолчал и задумчиво отпил кофе.
- И что это означает?
- То, что жизнь великого князя окажется в противостоянии со славой.
- Граф, это лучшая новость, которую я слышал за последнее время. Да благословит вас Бог.
- Да благословит Он вас, ваше величество.
- Но пока, под защитой царицы, этот недоумок может наделать много зла. Он может предпринять новое наступление против нашей страны…
- Время работает против него, ваше величество.
- А это что значит?
- Близятся важные события, ваше величество. Но я не прорицатель.
Король на мгновение задумался.
- Боже мой, граф, мне не терпится примкнуть к вашему Обществу, коль скоро оно дает своим последователям столько полезных знаний. Я вас оставлю: отдыхайте и приходите в себя. Увидимся за ужином. Вы пришли сюда без слуги, я дам вам в услужение Олафа, он в этом доме самый опытный. До скорой встречи.
С этими словами король поднялся и покинул комнату.
Через несколько минут слуга Олаф попросил графа следовать за ним и проводил в предназначенные ему апартаменты, на вид очень уютные. Все вещи были уже здесь, в том числе ларец с иоахимштальской землей. Олаф спросил у гостя, не желает ли тот принять паровую баню.
Не имевший возможности как следует вымыться после своего отъезда из Санкт-Петербурга, Себастьян охотно согласился, и, пока он потел в деревянной кадке в подвалах замка, ему вновь пришло в голову, что, избавляясь от избытка жидкости, он прибегает к сублимации, которая в философии алхимии характерна для Весов.
Олаф забрал его одежду, чтобы отнести к прачке, и Сен-Жермен, отдавшись в руки цирюльника, а затем облачившись в свежее белье, ощутил приятную бодрость и решил, что вполне готов к королевскому ужину.
Сублимация пошла ему на пользу.
5. ЭТОТ ПЕСОК СОБРАН В ПРЕИСПОДНЕЙ!
Ужин во дворце Кристианборга нельзя было назвать торжественным. Кроме Себастьяна на нем присутствовали еще три человека: сам король, его причетник и пастор, бывший во дворце духовником. Себастьян тотчас же пожалел о том, что оделся будто для ужина в Версале. Если причетник, облаченный в черное, словно кающийся грешник, довольствовался тем, что бросал любопытные взгляды на перстни иностранца и бриллианты, украшавшие голубой камзол, то в суровом взоре пастора, направленном на каменья, читалось безграничное осуждение. Сам король был одет без всякой роскоши, в серое.
Они расселись за квадратным столом, Себастьян напротив монарха, духовник справа, причетник слева.
- Вы говорите по-немецки? - спросил король. И поскольку Себастьян ответил утвердительно, продолжил:
- Значит, будем говорить по-немецки, так как господин Свендгард его понимает, а пастор Норгад не говорит по-французски.
Пастор произнес молитву, и слуги подали филе сельди с картофельным салатом. Рюмки наполнили приятно пахнущей можжевеловой водкой.
- Граф сообщил мне весьма приятную новость, - произнес король вместо вступления. - Он только что приехал из Москвы и утверждает, что великий князь Петр, когда получит престол, долго на нем не удержится.
- Это не будет большой потерей, - заметил пастор Норгад. - Я слышал, что он идет по стопам этого безобразника Фридриха Гогенцоллерна, который не верит ни в Бога, ни в дьявола.
Тон разговора был задан. Пастор повернулся к Себастьяну.
- А на чем основаны ваши предсказания?
- Я не делаю предсказаний, господин пастор. Я только сказал королю, что монарх, который презирает собственную страну, не может рассчитывать на долгое правление.
Пастор с умным видом покачал головой.
- Ваш анализ был основан на научных выводах, граф, - произнес король. - Вы призвали химию и астрологию.
Пастор резко выпрямился, будто при нем помянули дьявола.
- Химия, - пояснил Себастьян, - и в самом деле утверждает, что антагонистическое тело разрушается, когда оказывается погружено в более объемное тело. А гороскоп великого князя Петра сулит ему судьбу ничуть не более благоприятную, чем химические законы.
- Гороскоп? Так вы торгуете гороскопами? - вызывающе спросил пастор, уставившись на бриллианты Себастьяна.
- Нет, господин пастор, коммерцией я не занимаюсь. Я просто изучаю их для пополнения своего образования.
- Это суеверие, противное истинной вере, - заявил Норгад тоном, не терпящим возражения. - Астрология - языческое блудодейство, возомнившее себя пророчеством. А всякому христианину должно быть известно, что пути Господни неисповедимы.
Казалось, Фридрих V откровенно развлекался, слушая эти препирательства, так же как и причетник.
Возможно даже, король спровоцировал спор умышленно, и мысль об этом неприятно царапнула Себастьяна. Ввиду отсутствия гладиаторских боев монарх доставлял себе удовольствие, наблюдая дуэль между пастором и вольнодумщиком - по крайней мере, таковым считал своего собеседника сам пастор. Дворецкий велел подавать жаркое из кролика, и слуги наполнили бокалы вином.
- Разве Господь не создал всеобщей гармонии? - вновь заговорил Себастьян, сохраняя на губах ироническую улыбку и прекрасно понимая, как это должно раздражать пастора. - Вы не согласны с тем, что не может существовать гармония без законов?
Король и причетник поспешили согласиться с этим высказыванием, что вызвало у пастора настоящую ярость.
- А вы, сударь, полагаете, будто законы Господа вам ведомы?
- Разве Он сам в своем милосердии не открыл нам хотя бы некоторые из них? - ответил Себастьян. - Именно Он поведал нам, что существует четыре времени года, что лунный месяц длится двадцать восемь дней, что нужно сеять весной, дабы собрать урожай осенью, и что главное во всем - это находить равновесие между антагонизмами. Так с чего бы Ему запрещать постигать и другие законы, например то, что с помощью огня можно извлечь чистый металл из очищенного минерала?
Король прищелкнул языком, с удовольствием пробуя вино, довольно, впрочем, посредственное. Норгад метал громы и молнии.
- Господь сам покарал это безумие всезнайства, - прогрохотал пастор, терзая свой кусок кролика, - когда изгнал из рая пару чад своих, отведавших плод с древа познания.
- Тогда зачем же Он посадил это дерево в раю? - притворно удивился Себастьян.
Король хохотнул, и причетник тоже не смог сдержаться.
- Сударь, оспаривать замыслы Господа - это богохульство!
- Пастор, если бы Господь хотел запретить нам размышлять о своих замыслах и намерениях, Он не возвел бы нас в ранг человеческих существ, наделенных разумом. Мне представляется, что это именно вы, пастор, сомневаетесь в Его мудрости.
Норгад побледнел.
- Я вижу, сударь, что вы одержимы манией все оспаривать, именно эта напасть породила в Париже распущенность и нечестивость!
- Ну-ну, пастор, - счел необходимым вмешаться король, - люди в доброй компании могут позволить себе пофилософствовать.
Монарший призыв к соблюдению приличий несколько успокоил Норгада; он продолжил тоном, который счел весьма ироничным:
- Мне было бы любопытно узнать, какие же тайны удалось открыть графу де Сен-Жермену.
- Соблаговолите потерпеть до конца ужина, - ответил Себастьян, - и вы будете удовлетворены.
Пока Фридрих V и Сен-Жермен беседовали на не столь животрепещущие темы, салат и десерт, представлявший собой что-то вроде кокосового крема, были с аппетитом съедены. Подали кофе. Время от времени Норгад бросал на Сен-Жермена исполненные ненависти взгляды.
- Я сейчас принесу кое-что из своей комнаты, - сказал Себастьян, - а затем попрошу, чтобы вынесли светильники. Мне потребуется полумрак.
Когда Себастьян вернулся с ларцом, в котором находилась иоахимштальская земля, в зале оставался всего лишь один подсвечник. Сен-Жермен поставил ларец на обеденный стол, отпер его и отбросил крышку. Из глубин стал подниматься голубоватый отсвет. В недpax ларца иоахимштальская земля лучилась, как никогда прежде. Казалось, с течением времени и пребывая в ограниченном и закрытом пространстве, таинственная субстанция поглотила свои собственные отходы и подверглась сублимации.
- Что это? - вскричал король.
- Ваше величество, держитесь на расстоянии, это может быть опасно, - попросил Себастьян.
- Но что это за материя? - изумился Свендгард.
- Неизвестный элемент, который поглощает все, с чем соприкасается.
Пастор схватил наполовину полный бокал воды.
- Осторожно… нет!.. - воскликнул Себастьян.
Но Норгад уже выплеснул воду в ларец. Вскоре из глубин шкатулки стала подниматься голубоватая фосфоресцирующая дымка. Но внутри ларца иоахимштальская земля по-прежнему оставалась нетронутой. Потрясенный, Норгад отступил и перекрестился.
- Вы были неосторожны, - укорил его Себастьян. - А теперь взгляните сюда.
Из маленького мешочка, который он принес с собой, граф вынул пластинку хрусталя и поместил на ларец. Сверху положил руку. Трое свидетелей склонились над ним, не отрывая взгляда. Плоть сделалась совершенно прозрачной, можно было различить кости фаланг пальцев. Король и Свендгард одновременно вскрикнули от изумления. Себастьян поспешно убрал хрустальную пластинку и захлопнул ларец.
- Даже самые маленькие частицы, которые испускает это вещество, слишком сильно воздействуют на человеческую природу, - объяснил Себастьян.
Он тщательно запер крышку ларца и поставил его на пол, на некотором расстоянии от себя. Слуги, которые присутствовали при этой сцене, не могли очнуться от изумления. Король отдал приказ внести светильники и потребовал графин водки.
- Вот, пастор, одно из моих открытий, - сказал Себастьян Норгаду, который испепелял его яростным взглядом.
- Объясните же, в чем дело, - попросил король.