Подозрительная тишина, ни одного выстрела. Зазвонил телефон.
Биллинг быстро подошел и снял трубку.
- У телефона командующий областью.
- Вокзал в наших руках. Прекратите бесполезное сопротивление. Говорит комендант города Макаров! - резко прозвучало в телефон.
- Мерзавец! - захлебываясь прокричал Биллинг. - Я тебя первого расстреляю, подлеца. Через час я вас всех успокою.
- Все будет успокоено раньше, чем через час, - с насмешкой ответил Макаров.
Биллинг нервно сорвал трубку телефона и нервно бросил на пол.
- Мерзавцы, я им покажу!
Офицеры не имели случая покинуть комнату и с тоской поглядывали на дверь, ища этого удобного случая.
В дверь вбежала в распахнутом манто Самарова. В руках был баульчик, из которого выглядывал шелковый чулок.
- Спасайтесь, генерал, спасайтесь!
Манто упало, и она без сил опустилась на руки генерала. Она была в одной рубашке, сорванная страхом прямо с постели.
- Помогите! Воды! - закричал Биллинг.
Но офицеры, воспользовавшись случаем, эвакуировались через дверь. И теперь бежали по лестнице, срывая погоны.
- Воды! - крикнул генерал, укутывая в манто Самарову.
И, усадив ее в кресло, генерал бросился к звонку. Но звонок никого не вызвал из пустых коридоров и комнат штаба.
Бежать, бежать… И торопливо открыв ящик стола, генерал стал вынимать деньги.
Самарова, приоткрыв глаза, следила за генералом и, увидев деньги, пришла в себя. Открыв баульчик, стала помогать генералу упаковывать деньги.
Работали лихорадочно.
* * *
По улице мчались извозчики, тянулись возы, бежали люди. То и дело мелькали офицерские погоны и косынки сестер милосердия.
Вся эта волна по разным улицам катилась в порт, где ранее прибывшие брали пароходы с боя.
Английские матросы едва успевали отбивать атаки людей, пропуская только лиц, имеющих пропуск.
Прыгали в лодку, перегружали ее и плыли к пароходам, стоящим на рейде.
Опрокидывались… Тонули…
Всех охватила паника, и все стремились только к одной цели - в море.
Барлетт, отдуваясь, уже достиг порта. Остановился и вместе с платком случайно вытянул красную ленточку. Прикрепив ее бантиком к груди, он пошел спокойно, вытирая пот.
Он думал, что красный цвет, что красный бантик избавит его от неприятности.
Джон, спасшись с вокзала, бежал по улицам и вспомнил о том, что ему надо встретить отряд Галайды, который сейчас уже находится где-нибудь поблизости.
Навстречу мчался перепуганный велосипедист. Одним ударом Джон сбил его с велосипеда и, вскочив, понесся по улице. Не зная хорошо города, Джон летел прямо к зданию контр-разведки. Был замечен стоящим офицером. Повернул обратно. Прозвучали выстрелы.
Офицер вскочил в мотоциклет и помчался за Джоном.
От мотоцикла не уйдешь.
Замедляя скорость, Джон соскочил с велосипеда и бросил его под мотоцикл. Мотоцикл упал. Не давая опомниться офицеру, Джон дважды стукнул его головой о камень. Поднял мотоцикл и понесся по улицам.
Гаврилов сидел в контр-разведке и давал распоряжения.
- Всю большевистскую сволочь, находящуюся в тюрьме, расстрелять. Еще есть время. А ротмистра Энгера я шлепну сам.
В сопровождении двух офицеров, Гаврилов поехал к тюрьме.
Джон мчался уже по шоссе. Вдали, навстречу ему, неслась удалая конница Галайды.
Глава XLII
"7 + 2"
Рассказ Энгера произвел ошеломляющее впечатление, но все-таки у каждого копошилась мысль, а что, если это не совсем так… Ну, был партизаном, был, и стал контр-разведчиком. Очень уж был ярок Энгер в роли офицера. Катю также не убедил рассказ Энгера, и она проницательно взглянула в его глаза.
Энгер понял ее взгляд и мягко, мягко…
- А вы помните первую записку, предупреждающую о разгроме явки?
Все вздрогнули. Если это не писал Энгер, то откуда он знает?
- А вы помните, - обратился Энгер к Кате, - когда я вошел в кабинет и увидел Иванова, роющегося в моем письменном столе, я сразу спрятался за портьеру, а вы в этот момент, открыв дверь, выстрелили ему в спину. Иванов упал убитым. Вбежали вы и сразу закричали: "это убит "семь плюс два"". Выстрелы должны были переполошить всех. Я не мог убедить вас, да и не пытался. Это убийство срывало мою работу, расшифровывало меня. Вы упали в обморок, и я положил около вас записочку о черном ходе. А сам начал яростно звонить в телефон, чтобы пробудить вас.
- Так это вы писали записку?
- Да. Я писал. Я писал все записки.
- Но кто же Иванов? Кто?
- Иванов был душой и вдохновителем контр-разведки, в нем сочеталась мягкость и невероятная жестокость.
- И я вас чуть-чуть не убила!
- Я каждый день шел на смерть от пули своих.
- Какая канонада! - сказал Горбов.
- Это "Ильич". Через десять минут Галайда должен быть здесь.
Рабочий, смотревший в окно, отскочил.
- Приехали контр-разведчики.
Энгер быстро выхватил лимонку и, зажав ее в руке, бросился к двери.
В воротах контр-разведку задержали. Привратник ни за что не хотел открыть ворота.
- Пропуск.
- Я сам начальник контр-разведки.
- Ничего не знаю. Мне бумажку с пропуском.
- Идиот!
Но окошко захлопнулось перед разъяренным Гавриловым.
Мимо бежала рота офицеров к шоссе, переброшенная из города.
- Десять человек ко мне! - крикнул Гаврилов.
- Бей ворота.
Удары прикладов посыпались на ворота. В окошко высунулась голова привратника, и убедительный револьвер сразу заставил открыть ворота. Ворвались во двор.
Канонада усиливалась. Офицеры задержались во дворе. Из окошка камеры высунулся Горбов. Часовой выстрелил. Пуля засыпала штукатуркой глаза Горбова.
Горбов отскочил.
- Стоят во дворе… Ну, до свидания, товарищи.
Все отшатнулись от двери, к стене. Стояли в ожидании смерти.
Энгер застыл с лимонкой.
А по полю мчался Галайда со своим отрядом, посланный степью, лесом, на освобождение города. Навстречу на мотоцикле Джон.
- Скорее, скорее, - кричал Джон, - дорога свободна.
И отряд понесся вихрем… Трещали тачанки, цокали копыта и изредка свист шашек прорезывал воздух. Это партизаны готовились к рубке.
Камеры притаились в тишине. Арестованные, прислонившись к глазкам дверей, слушали, ожидая приближения шагов контр-разведчиков.
Внизу скрипнула дверь.
Выстрелы…
Началось… И кровь быстрей и быстрей заставляла стучаться сердце.
Неужели, вот сейчас, когда освобождение близко, близко, когда, быть может, город уже взят красными, расстреляют. Тоска… Бессильная ярость… В коридорах тихо. Глухо хлопают двери. Шаги… Звон шпор… Торопливые шаги… Голоса…
- Стыдитесь.
- Господин генерал.
- Да, да, вы офицеры. Все равно гибель, хоть этих сначала.
Хлопнули двери.
Камера 27, притаив дыхание, не сводила глаз с двери. Энгер спокойно сжимал в руке лимонку. Выстрелы… Выстрелы… Шаги… Лязг засова. Напряжение… Кровь бьет в виски. Дверь открылась.
В камеру ворвался Джон с несколькими партизанами и рабочими.
Молчание… Слишком была велика радость. Джон, не выпуская винтовки, бросился к Энгеру.
Катя, забыв все, бросилась перед Энгером и заслонила его собой. Хотела крикнуть, но не могла.
Джон схватил ее за руку и потянул в сторону.
Вся напряжение, Катя схватила руку Джона и вцепилась в нее зубами.
В голове туман и одна мысль. Мысль не дать убить его - Энгера. Этого таинственного "7 + 2". Она не даст. Не даст совершиться ошибке.
Джон расхохотался и его смех нарушил тишину камеры.
Бросив винтовку, он освободившейся рукой схватил руку Энгера, и дружески пожал ее. Катя пришла в себя.
- Он свой, свой!
- Да, он наш, - сказал один из партизан.
- Здорово, давно не видались! Крепкий поцелуй.
Выбежали из камеры и натолкнулись на трупы контрразведчиков.
- У самой камеры хлопнули.
- Собаки!
И пробежали к выходу.
Канонада уменьшилась. Винтовок не было слышно…
Укразия перестала существовать.
В городе развевались красные флаги УССР.
Глава XLIII
Генеральский пипифакс
Выбежали из ворот тюрьмы. Вдали шел отряд Галайды. Пыль. Побежали. Пошли шагом.
- Товарищи, - крикнул Энгер и остановился в смущении. - Я так давно не говорил этого слова.
Дройд с каждым шагом отставал. Видя, что на него никто не смотрит, он опрометью вбежал на кладбище и, прыгая через кресты и могилы, бежал к другому выходу.
Он торопился к броненосцу "Император Индии".
Он не хотел оставаться в Укразии, не зная того, что Укразия перестала существовать вместе с белыми. Что перестали существовать беззаконие, произвол восточного деспотизма, а что осталась Украина, Красная, которая вскоре покроется сотнями дымящихся фабричных труб.
Дройд бежал без оглядки. Да он и не нужен был стране.
На автомобиле, бешено гоня его, мчался генерал Биллинг и Самарова. Генерал смотрел перепуганными глазами на Пушкинскую улицу, по которой мчались, ехали, бежали остатки буржуазии.
Порт представлял море голов, рук.
Атака сходень пароходов. Английские матросы едва могли отстаивать свои позиции и не пропускали никого.
На поверхности моря плавали картонки, баульчики, чемоданы, шляпы.
Матери теряли, бросали детей и в исступлении бросались в каждую отходящую лодку.
В Александровском парке шла перестрелка между офицерами и рабочими.
Остатки офицерства и армии бежали по Большефонтанской дороге на Румынию.