- О-о-один! - поддержал его Гуннар, сбивая с ног зазевавшегося викинга.
Как датчане умудрились быстро разобраться, что подмога подоспела к ним, а не к их противникам, Вратко даже не пытался догадаться. Много в обычаях и знаниях урманов по-прежнему оставалось для него загадкой. В особенности их умение одним мимолетным взглядом оценивать незнакомцев и узнавать не только из каких краев они, но и какому вождю служат. Но, скорее всего, викинги Лосси-датчанина хорошо знали в лицо и Гуннара, и Олафа. Бойцы-то заметные…
"Где же рыцари? Почему медлят? Или струсили? И где может скрываться монах? Тут, пожалуй, и спрятаться негде… Разве что в избушке. Точно! В избушке! Он и раньше там ночевал".
Прежде чем сорваться в бег, Вратко убедился, что Игни справился с веревками, которые удерживали Черного Скальда, значительно лучше самого словена. Молодой хёрд уже укладывал вождя на траву, бережно поддерживая его под плечи и голову.
Новгородец поравнялся с "избушкой лесника" очень быстро. Так парень не бегал, даже когда речь шла о его жизни и смерти. Но месть оказалась более сильным побуждением, чем страх.
Дверь распахнулась.
Тлеющие угли очага давали мало света, но все же достаточно, чтобы понять: лежащий на невысокой лавке человек - не отец Бернар. Тощего монаха не спутать с широкоплечим викингом, даже если бы латинянин вздумал переодеться в необычную для него урманскую одежду.
Раненый - а замотанная тряпками, оставлявшими на виду лишь торчащую бороду и глаза, голова и правая рука, притянутая повязкой к груди, не оставляли в этом ни малейшего сомнения - увидел вбежавшего вооруженного человека. В руке Вратко продолжал сжимать меч, хотя и думать забыл, чтобы им воспользоваться. Викинг заворочался и попытался приподняться.
- Где монах?! - крикнул словен.
- Руби давай, ворлок… - ответил знакомый сиплый голос, от которого мурашки побежали у парня по спине.
Скафти Медвежья Шкура!
Берсерк из дружины Модольва-хевдинга.
Он безжалостно уничтожил все семейство Рианны. Он пытался убить Вратко. Дважды. Он зарубил Асмунда. Правда, в честном бою, один на один, но защищавший новгородца и королевну викинг был ранен… Его вид и его голос вызывали у словена едва ли не суеверный ужас. Скафти казался страшным, как йотун, и непобедимым, пока не столкнулся в схватке с Олафом. Соломенноволосый хёрд посрамил рыжего берсерка, победив его без оружия, голыми руками. И Вратко был уверен, что Олаф сломал врагу хребет. Оказалось - нет. Только покалечил.
- Руби же… - прорычал раненый. - Не томи. Ты победил.
Вратко медленно занес меч.
Один удар и со всеми страхами, сперва скрывшимися, а теперь всколыхнувшимися с новой силой, будет покончено. Убивать человека не так сложно. Главное, попасть клинком по темени или в висок. И не смотреть в глаза. Ибо одно дело, сразить врага в горячке боя, а совсем другое - добивать беспомощного и не пытающегося сопротивляться противника…
- Живи! - Парень опустил оружие. - Скажи только, где монах?
- Лучше убей, колдун.
- Почему ты меня ненавидишь? Что я тебе сделал?
- Ты - исчадье сатаны…
Вратко вздохнул. Пожалуй, проклятия монаха сделали свое дело. Попробуй теперь разубедить этого могучего, но недалекого умом человека… Да и стоит ли пытаться? Ради чего?
- Думай, что хочешь. - Словен махнул рукой. - Делай, что хочешь. Но если Бернар вернется, передай ему, что я никогда не забуду, что он натворил, и не прощу его никогда…
- Да пошел ты… - Глаза Скафти горели бессильной яростью.
- Верно. Ты угадал. Я пошел. Живи! Новгородец развернулся и вышел из избушки, плотно притворив дверь.
Глава 8
День Святого Михаила
- Почему вы меня обманули? - Вратко едва сдерживался, чтобы не кричать, но голос его звенел от затаенной ярости. - Почему твой котел показал неправду?
Синие глаза королевы Маб потемнели. Теперь они не напоминали летнее небо. Скорее море в непогоду.
- Кто дал тебе право разговаривать со мной в таком тоне, Вратко из Хольмгарда?
Они стояли в тронном зале. Друг напротив друга. Глаза в глаза.
Королева на возвышении, поднявшись с каменного кресла, которое казалось теперь сделанным не из розового, а из багрового камня. Самоцветы, украшавшие серебряный ободок короны, сверкали подобно волчьему взгляду.
Новгородец замер, не дойдя до нее трех шагов. Застыл, закаменел плечами. Он не брал с собой оружия, но готов был сейчас же наброситься с голыми руками и на королеву малого народца, и на ее верную помощницу Керидвену, и на угрюмого горбуна Морврана. А если не получится справиться врукопашную, то прибегнуть к заклятиям. Первые две строки подходящей по случаю висы уже крутились у него на языке.
- Я пришел сюда, чтобы спросить ответа за ложь, - раздельно проговорил парень. - Для того ли ты искала моей помощи? Для того ли я соглашался на союз? Я не вижу дружелюбия и доброй воли с твоей стороны, великая королева, и со стороны твоих присных. Одни лишь лживые слова, недомолвки и препоны!
Вратко не лукавил. Препон, в самом деле, хватало. Как и недавно, перед походом, призванным спасти Хродгейра, он добивался встречи с королевой несколько дней.
Они вернулись, когда уже рассвело.
Всю ночь шагали датчане, поддерживая раненых, вынося убитых - мореходы потеряли четверых из одиннадцати. Да еще трое нуждались в помощи лекарей. Асгриму лезвие вражеской секиры скользнуло по голове, срезав кусок уха - сама по себе рана болезненная, но не опасная, однако парень потерял много крови. Плешивый Бьёрн никак не приходил в сознание, получив обухом боевого топора в лоб. И седоватый, осанистый викинг по имени Одд, носящий смешную кличку - Клещ, вышел из боя со сломанными ребрами. Он старался идти сам, но от быстрой ходьбы начинал задыхаться, поэтому часто останавливался.
Лосси с невозмутимым лицом принял благодарность новгородца, выслушал теплые слова Гуннара. Сказал, что считает честью расправиться с мучителями Черного Скальда. А после попросил дозволения похоронить своих павших товарищей согласно обычаю предков. И подлечить раненых настолько, чтобы те выдержали переход до Риколла.
Вратко не возражал. Долг платежом красен. Эти люди проливали кровь по его просьбе. Почему же им нужно отказывать в такой малости? Словен и помыслить не мог, какое возмущение в рядах динни ши вызовет появление у заветного входа в Полые Холмы "лишних" викингов. Лохлайн грудью встал на защиту родных Холмов и уже был готов отдать приказ малорослым воинам браться за оружие.
Датчане тоже обиделись не на шутку. Заворчали, потянулись к топорам и мечам.
Новгородцу пришлось немало потрудиться, чтобы не допустить кровопролития. Он даже напомнил, что способен заколдовать их всех вместе взятых, превратить в свиней или дождевых червей и скормить в первом случае жителям Йорка, а во втором - рыбам в ближайшем ручье.
Спорщики поутихли. Больше не бросали друг на друга взгляды, исполненные ненависти. И тут возникла новая беда. Вратко хотел добиться разрешения для датчан пожить какое-то время в пещере-"предбаннике" - в нее открывался вход со склона холма. Лохлайн отказался наотрез, предложив урманам устраиваться в зарослях терновника и чувствовать себя как дома в глубоком овраге.
Понимая, что дело снова близится к потасовке, словен по мере сил убеждал несговорчивого десятника допустить викингов в укрытие, если он не хочет привлечь внимание рыцарей-христиан и римских монахов. Заинтересовавшись, что же делают викинги в заросшем кустарником овраге, враги великой королевы могут сыскать вход в Полые Холмы. И тогда они упредят попытки Маб нанести удар на поражение.
Лохлайн стоял на своем, упорством напоминая старого глупого барана. Ссылался на личное распоряжение кеан-кинида, на вековечную ненависть между малым народцем и урманскими мореходами, на необходимость чтить святость обиталищ предков.
Вратко уже отчаялся было, но тут вспомнил о начале висы, которую сочинял, когда заносчивый подземельщик пытался насмеяться над ним и выставить дураком перед входом в заклинательный зал.
Звонким шепотом, многозначительно поглядывая на ощетинившиеся копьями ряды динни ши, словен проговорил:
Кость холма исконная
Сколом хрупким ломится…
Оттенок лица Лохлайна сравнялся с цветом его волос. Он втянул воздух, будто задыхаясь. Невольно поглядев на вершину холма - неужели ожидал, что крепкий камень немедленно провалится, послушный приказанию ворлока? - десятник кивнул. Но отдал распоряжение своим воинам постоянно следить за викингами, а к двери, перекрывающей проход, приставил усиленную охрану - весь подчиненный ему десяток.
Лосси с товарищами остались в сырой пещере и тут же принялись разводить там костры. Все хорошо помнили, как проснулись закоченевшие, едва не замерзнув до смерти.
А Гуннар с Олафом понесли по длинным переходам Хродгейра. Для Черного Скальда кое-как соорудили носилки: два щита и два копья сослужили добрую службу. Когда вождя хёрдов отвязали от дерева, Вратко ужаснулся. На теле Хродгейра не осталось живого места. Ожоги, порезы, колотые раны - следы пыток. Это не считая сломанной руки и глубокой рубленой раны бедра, рассекающей мышцы почти до кости.
Мария Харальдовна не плакала, как повела бы себя любая женщина или девка у Вратко на родине. Дочь конунга молча подошла к изувеченному скальду, опустилась на колени около носилок и прижалась щекой к плечу. Там, где оставался кусок чистой, не тронутой палачами кожи, шириной не больше двух ладоней.
- Я верила, что ты вернешься, - прошептала королевна.
Губы Хродгейра дрогнули. Здоровая рука тихонько поползла и сжала пальцы Марии.