Как известно, в голографии источником света обычно служит лазер. Кстати, поясню для несведущих, голография не от слова "голый", а от греческого holos – весь, целый. Принцип получения трехмерных изображений в голографии хорошо известен. Сначала объект освещают двумя когерентным лучами – опорным и пробным. Эти два луча можно получить от одного когерентного источника вроде лазера с помощью специальной фазовой пластинки, узкой щели или зеркальной дифракционной решетки. При прохождении этих двух лучей, отраженных объектом, на белом экране возникает интерференционная картина: чередование темных и светлых колец, напоминающих мишень в тире. Если вместо экрана поместить фотопластинку, то на ней отпечатаются все кольца. Если потом фотопластинку с кольцами снова осветить опорным лучом, то происходит так называемое восстановление волнового фронта и, в частности, появляется мнимое объемное изображение, видимое глазом под определенными углами. Если вместо фотопластинки использовать особую фотопленку и сделать много кадров, то потом, прокручивая ее через "опорный" кинопроектор, можно смотреть объемное кино.
Интересно, а как это устроено, что голографический лев на меня реагирует? Кино не может реагировать. А, понял! Конечно, всё же наверняка есть сенсоры. Они чувствуют моё движение и управляют лучом, формирующим фигуру льва. Они должны быть расположены где-то в стороне, по-видимому, там же, где локализован источник луча. Я решительно вошел в львиную комнату и стал её осматривать, не обращая внимания на грозные движения псевдо-хищника, глупо топчущегося на месте.
Не углядев сходу нигде ни луча, ни сенсоров, я решил, что нет смысла далее тратить время на осмотр, а надо побыстрей отсюда убираться.
Я пренебрежительно продефилировал мимо псевдо-льва, отворил входную дверь, вышел в ночную темень сада и ступил на освещенную Луной дорожку. И тут же вздрогнул, ощутив на своем плече тяжелую лапу…
Глава 7
Лев!? Я в ужасе замер, чувствуя на плече лапу хищника. Ноги чуть было не подкосились, но над ухом вовремя раздалось восклицание: "Викентий, стойте!" Я обернулся. Уф-ф-ф-… Это не лев. Это Аэлита повисла у меня на плече, стараясь удержать. Я брезгливо убрал её руки:
– Отстаньте! И идите к своему повелителю.
– Трус!
– Марионетка!
– Нет! Просто он мой брат.
– Кто?
– Борис.
– Какой еще Борис?
– О, господи, ну какой же Вы иногда бываете…. тормоз…
– А-а-а… Так этот подонок – Ваш брат?
– Он лёг спать. А я потихоньку забрала у него Ваш пиджак, деньги и все бумаги.
Она сняла с себя мой пиджак, наброшенный на плечи, и протянула. Увидев моё замешательство, приказала:
– Надевайте-надевайте, а то замёрзнете, ведь ночь холодная.
– А Вы?
– Я одела теплый свитер. Но давайте, Викентий, отложим беседу и поскорей отсюда уйдём. А то Борис может проснуться и хватиться, что нас нет.
И Аэлита, сунув мне в руки пиджак, решительно направилась по дорожке к калитке. Я влез в рукава и бегло ощупал карманы, удостоверившись в наличии денег и бумаг. Потом целеустремленно последовал за женщиной, с инстинктивным интересом поглядывая на привлекательный горизонт заднего вида. А временами целомудренно отводил глубокомысленный взор на звёзды и Луну.
Мы пришли в город. По дороге я успел выкурить три сигареты. Повёл Аэлиту к себе домой. Она не возражала. Это наполнило мою исстрадавшуюся душу надеждами и энтузиазмом.
Усадив женщину на диван, я выставил на стол всё, чем был богат холостяцкий холодильник: колбасу, сыр, шпроты, две бутылки водки и пять пива. Водку, как и пиво, я храню в холодильнике, ибо тёплую водку пьют только алкаши, пацаны и дегенераты. Из морозильника достал сало и шоколад. Круто нарезал ржаной хлеб. И пододвинул всё поближе к Аэлите. Она деликатно отломила кусочек шоколадки и аппетитно захрумкала. Я налил себе и ей по полстакана ледяной прозрачной жидкости, опрокинул порцию внутрь, радостно крякнул и зажевал хлебом с салом. Аэлита понюхала свою порцию и нерешительно спросила: "А можно пива?" – "Долить?" – "Нет! Что Вы! Вместо. Я водку не пью". Я перелил её дозу себе и тут же принял, закусив колбасой и шпротами. А она стала потягивать пиво, оставляя на краях стакана пятнышки красной помады.
Я включил музыку, выбрав витиеватый джаз, и решительно сел на диван, вплотную к женщине. Она не отстранилась. Душа моя возликовала, предвкушая радость тела. Аэлита обворожительно улыбнулась и задала провокационный вопрос:
– Викентий, а Вы правда открыли новый способ полётов?
– М-м-м… (о господи, как же хочется её обнять и расцеловать! как трудно держаться в рамках приличия!). Ну, не то чтобы уже открыл, но, похоже, что скоро смогу. А что?
– Интересно. Тогда, может быть, я тоже пойму, почему летаю.
– Аэлиточка, не валяйте дурака. Я прекрасно знаю, что Вы вовсе не летаете.
– То есть как это? Вы же сами видели!
– Ха! Видеть-то видел, но это было всего лишь голографическое кино.
– Какое еще кино?
Я понимающе усмехнулся и доходчиво пояснил:
– Интерференция сдвинутого по фазе когерентного света с последующим восстановлением мнимого изображения с плёнки.
– Как-как?
– Ну, кто-то, вероятно Борис, снял Вас на специальную кинопленку, а потом получил с её помощью Ваше двигающееся объемное изображение. И киношного льва точно так же он сделал, а потом для устрашения показал мне. Лев – голографический. Вот почему он не имел запаха и оказался проницаемым для "паркера".
– Какого еще паркера?
– Для пишущей ручки, которой я попытался проткнуть Бориса. Но и брат-то Ваш в кресле был всего лишь изображением!
– Изображением?
– Ну конечно!
– А что – изображение может взять в руки бумагу?
– Какую такую бумагу?
– На которой Вы написали формулы и отдали Борису.
– Ах, чёрт! А ведь действительно: как мог Борис дать мне ручку, а потом забрать бумагу, если он не настоящий? Кстати, в отличие от льва, от него воняло. Ничего не понимаю…
Я отупело уставился на бутылки, пытаясь сосредоточиться и ухватить суть дела. Но в мыслях был вакуум. Тогда я принял еще одну стаканную дозу, надеясь на активацию глубинных структур мозга. Аэлита при этом поморщилась, а затем спросила:
– Что подразумевалось под "икс" в той формуле, которую Вы дали Борису?
– Это был не "икс", это "хэ".
Аэлита на секунду замерла, потом чуть смутилась, но тут же, не удержавшись, прыснула от смеха.
– А на самом деле? – спросила она заинтересованно, когда отсмеялась.
– На самом деле в формуле фигурируют известные физические величины, ничего особенного.
– Тогда в чем загвоздка? Объясните.
Почувствовав себя уважаемым педагогом, я взял лист бумаги и стал карандашом выписывать символы, поясняя, что каждый означает. Собеседница внимательно слушала и переспрашивала. Всё-таки ей явно не хватало знаний из физической оптики. Пока я ей объяснял, понял сам. Эврика! Врубился! В формуле не хватает коэффициента, выравнивающего размерность! Это ж азбука: правая и левая часть уравнения должны иметь одинаковую размерность. Как это я умудрился упустить сей тривиальный момент?! Если в уравнении слева сантиметры, то и справа должны быть именно сантиметры, а не килограммы. Теперь всё ясно. Вот как удачно сактивировался мой мозг алкоголем и красивой женщиной.
Удовлетворенный найденным решением, я огласил вывод:
– Вот теперь всё понятно, причём, не только на счет шмеля, но даже про крупные объекты.
– Значит, я в твоих глазах – всего лишь крупный объект? – игриво спросила Аэлита с подвохом.
– Не! Ты… ты… очень даже… э-э-э… симпатичный объект! – обрадовано воскликнул я, заметив, что мы перешли на "ты".
Когда общаешься с красивой женщиной на "Вы", она кажется недосягаемой царицей, а когда она сама переходит на "ты", то становится доступной, как булочка с маслом.
"Человек не объект и не функция для", – глубокомысленно изрек я и попытался заключить собеседницу в объятия. Но руки мои встретились друг с другом. Аэлита исчезла. Что за странная манера невоспитанно испаряться в самый ответственный момент!
Глава 8
Проснувшись наутро, я мутно оглядел комнату, мучительно соображая: Аэлита мне приснилась или она тут была? А если была, то это было только ее изображение или реально она сама? Увидев на столе бутылки и закуску, я понял, что не приснилась. Ведь не стал бы я вытаскивать из холодильника столько бутылок для себя одного. При этом, не углядев вокруг ни туфелек, ни еще каких-либо предметов женской экипировки, я решил, что имел дело с фантомом.
Хлебнув из горлышка немного пива (тёплое! вот гадость!) я уселся за стол с намерением позавтракать остатками колбасы и сыра. И тут же обратил внимание на следы помады на втором стакане. Значит – была, была в натуре! Но как же тогда она умудрилась внезапно исчезнуть?