- Именно это сказал священник, - отозвался дядя Уильяма. - Но солдат найден убитым, с изуродованным лицом, недалеко от гостиницы. Некоторые из его друзей, с которыми он, кажется, играл в кости, утверждают, что видели, как твой высокий друг убил его на полу. Священник очень разумно заметил, что мертвый человек не побежит из дома, чтобы снова умереть в сточной канаве.
- Я бы очень тщательно разобрался в рассказах этих людей.
- Естественно, это и делается. Но они все на удивление держатся заодно. Похоже, что только священник выступает в защиту Пьера. Он обошел весь город, пытаясь найти свидетелей.
- Все студенты дадут показания в пользу Пьера.
- Их показаниям нет веры. Студенты всегда держатся заодно. Разумеется, если Пьер виновен, его повесят. Но я должен сказать, что если в нынешний период вырождения есть хоть один человек, способный совершить убийство кулаками, у меня рука не поднимется подписать ему смертный приговор.
- Показания владельца гостиницы обеспечат немедленное освобождение Пьера, - заметил Уильям.
- Хозяин гостиницы, кажется, вообще ничего не видел, - отозвался его дядя. - У него, как всем известно, только один глаз и он, ссылаясь на плохое зрение, отказывается выступать в качестве свидетеля драки, хотя она происходила прямо у него под носом. Более того, люди слышали его слова о том, что его не опечалит, если Пьера повесят. Я не думаю, что показания владельца гостиницы помогут Пьеру.
- Это странно, - сказал Уильям. - Но дело Пьера определенно не должно рассматриваться в нормандском суде сейчас, когда, по-видимому, часть людей настроена против студентов. Нельзя ли, сэр Джон, после сбора показаний и допроса свидетелей отправить Пьера со мной во Францию? Ваша охранная грамота защитит нас обоих, а я, естественно, даю честное слово, что он в случае необходимости предстанет перед судом.
В течение очень, очень длительной войны возникло множество удобных правил этикета. Одно из них гласило, что монархи и крупные вельможи могли давать охранные грамоты своим людям, передвигающимся по территории противника. Договоренность всегда соблюдалась.
- В самом деле, твое предложение напоминает слова государственного деятеля, - произнес его дядя. - Ты хорошо подходишь для гражданской государственной службы. Полагаю, что священник станет меня критиковать, так как убежден в невиновности Пьера. Я тоже считаю, что сейчас не время для суда. И, разумеется, со словом Тальбота все считаются. Пьер никогда не казался мне убийцей. Вероятно, в этом деле что-то кроется.
- Я убежден в этом, сэр Джон.
- Я освобожу его из тюрьмы. Ты можешь сам написать охранную грамоту, если она нужна тебе. Без сомнения, ты сформулируешь ее лучше, чем я продиктую.
- Шестьдесят тысяч фунтов не требуют чрезмерной риторики, мой благородный дядюшка. Я горжусь вашими честными словами.
Хлопоты Изамбара в защиту Пьера находили отклик в высших сферах, но были тщетными среди простых людей. Он нашел нескольких свидетелей, но все они с мрачными лицами подтверждали, что Пьер убил Томаса Берольда: "Кулаками, Преподобный Отец, с жестокостью. Гореть мне тысячу лет в чистилище, если я не прав".
Священник отвечал:
- Не берите грех на ваши души! - но они клялись, что говорят правду, а некоторые из них были убеждены в этом.
За день до того, как сэр Джон отдал приказ об освобождении Пьера из камеры, Изамбар постучался в дверь кухни Марии. На веревке, завязанной узлом и служившей ему поясом, висел маленький мешочек из непромокаемой кожи, похожий на кошелек. Крест хлопал по нему при каждом шаге священника.
- Мои связи - не самые высокие, - сказал он, когда Мария впустила его, - но, по крайней мере, Пьера выпустят из тюрьмы. Правитель освобождает его под честное слово своего внучатого племянника. Пьер будет сопровождать друга, отправляющегося с поручением на юг Франции. Таким образом, оба смутьяна будут на время удалены из Руана.
- Но это же прекрасно! - воскликнула Мария. - Это почти прощение!
- Я бы хотел, чтобы это было прощение, - ответил Изамбар, - но нет. Юный Уильям дал слово, что Пьер вернется и предстанет перед судом, когда суд начнется, а он держит слово. Мы должны найти способ вывести Пьера из-под юрисдикции руанского суда насовсем или, по крайней мере, до тех пор, пока не откроются факты, гарантирующие справедливость суда. Я обескуражен тем, что многие горожане готовы поклясться, будто они действительно видели убийство человека Пьером. Вы ведь не думаете, что Пьер совершил убийство, Хью?
- Конечно, нет, Отец.
- Пьер - не убийца, - добавила Мария.
- Я с вами согласен, - задумчиво произнес Изамбар. - Это не в его характере, и я довольно долго беседовал с ним об этом несчастном происшествии. Надеюсь, вы не думаете, будто я хочу помешать справедливому решению лишь потому, что люблю вашего приемного сына.
Он открыл мешочек и достал письмо, написанное добротным старомодным готическим шрифтом, который мог прочитать любой грамотный человек.
- Лорд Стрейнж и ваш сын отправляются в Монпелье, чтобы встретиться с министром финансов, главным сборщиком налогов Жаком Кером, казначеем Франции.
- Неужели продавец капусты вознесся так высоко? - изумилась Мария.
- Дела у купца шли хорошо, - заметил Хью. - Я слышал кое-что о его карьере.
- Я подумал, что он, возможно, сохранил добрую память о вашей мастерской, Хью. В этом письме я представляю ему Пьера и высказываю предложение, чтобы Кер взял его к себе на службу.
Хью молча кивнул. Его лицо было решительным и серьезным. Мария воскликнула:
- Как долго он будет отсутствовать, Отче?
Хью сказал:
- Он уже взрослый, Мария. Он не может всегда оставаться здесь. Он мог бы, конечно, жить с нами, но Пьера это не удовлетворит. И как ты знаешь, дорогая жена, иногда полезно на время покинуть родные места. Вспомни, как мы уехали из Милана.
- Все из-за твоего дурацкого языка, Хью, - сказала его жена.
- А в случае Пьера все из-за его дурацких кулаков, - ответил Хью.
- Не знаю, как долго это будет, - произнес Изамбар. - Я даже не уверен, что казначей примет к себе Пьера. Но скоро мы это узнаем.
- Каким образом? - спросил Хью.
- Не думайте, - ответил священник, - что медленное передвижение лорда Стрейнжа и его кавалькады по направлению к Монпелье является мерой скорости, с которой известия сегодня пересекают территорию Франции. Предприимчивый министр финансов ввел сложную систему смены лошадей, так что курьер может скакать день и ночь, пока его не сразит сон, и в каждом городе он найдет свежих лошадей, приготовленных для королевской службы. Жак Кер узнает о прибытии Пьера задолго до того, как Пьер появится у него. Он узнает также о том, что лорд Стрейнж везет ему, насколько я понимаю, финансовый документ исключительной важности, секретный и имеющий отношение к заключению мирного договора.
- Пьер оказался в центре важных событий, - заметил Хью. - Участие в такой миссии - большая честь. Это может повлиять на его судьбу.
- А это опасно? - спросила Мария.
Изамбар хихикнул:
- Я не разглашу секрета, если скажу, что лорд Стрейнж везет деньги для Франции. А поскольку дело касается денег, министр финансов обеспечит безопасность миссии. Пьер не находился бы в большей безопасности даже в собственной спальне, мадам.
- Я полагаю, что мы не должны вставать у него на пути, - произнесла Мария.
- В любом случае у нас нет выбора, - практично добавил Хью.
Изамбар запечатал пергамент в цилиндр из рога и оставил его для Пьера. Он тяжело вздохнул, передавая его в руки Хью.
- Сомневаюсь, смогу ли я еще как-то помочь юноше, - сказал он. - Пьер перешагнул тот возраст, до которого провинциальный священник может быть полезен ему.
- Вы были лучшим другом мальчика, - уверенно произнес Хью. - Я надеюсь, что ваши молитвы будут сопровождать его в пути.
- Ну, конечно, - ответил священник с кротким удивлением. - Я всегда молюсь за Пьера.
Уильям и Пьер были еще на полпути к Монпелье, когда в Руан прибыли два письма от французского министра финансов. Первое было прочитано Джону Тальботу: его вежливо благодарили за деньги, которые были еще в пути, с изысканным комментарием по поводу осмотрительного английского метода их доставки; в письме выражалась благочестивая надежда, что в будущих отношениях двух стран не возникнет осложнений, которые потребовали бы более быстрой доставки известий с помощью смены лошадей.
- Чертов выскочка! - фыркнул сэр Джон.
Изамбар прочитал второе письмо Хью. Это была формальная записка с благодарностью и сдержанным обещанием внимательно рассмотреть кандидатуру. Но письмо содержало собственноручную приписку Кера, написанную быстрым небрежным почерком:
"Я хорошо помню оружейного мастера. Если его сын так же надежен, как его сталь, он будет здесь желанным гостем. Умоляю оружейника сделать мне другой шлем. Мой собственный остался на Востоке. У меня нет времени объяснить вам, как это произошло. Курьеру дано указание заплатить вперед".
- Я счел возможным вернуть деньги с тем же курьером, - сказал Изамбар. - Я знал, что вы не смогли повторить маленький шлем.
- Это верно, - ответил Хью. - Конечно, я могу сделать ему неплохой шлем из обычной стали.
- Я предполагал, что вы скажете это, - произнес Изамбар. Он отсчитал несколько золотых монет. - На самом деле я сообщил министру финансов, что вы это сделаете, и оставил несколько монет в качестве платы. Надеюсь, этого достаточно.
Хью взглянул на маленький золотой столбик.
- Абдул сделает ему еще и саблю, - сказал он. - Вы взяли слишком много, Отче.