Квазивоенный статус, который обеспечивала Хью его профессия, открыл перед ним многие двери. Воюющие люди из всех слоев общества были рады приветствовать эксперта, изготовляющего доспехи, которые считались непробиваемыми. Однажды Хью пригласили в замок, который возвышался над стенами и был фактически неотъемлемой и сильнейшей их частью. Пьер настойчиво упрашивал взять его с собой, Мария по непонятным причинам не возражала против этого, и Хью сначала с неохотой, а потом с большой гордостью разрешил ему пойти.
Первое впечатление Пьера от войны настолько поглотило его, что он, забывшись, вышел в один из проемов зубчатой стены, на которую их привел английский сержант для лучшего обозрения. В тот же миг тяжелая рука англичанина опустилась на его голову и заставила его упасть на пол, и прежде чем он успел приподняться, Хью коротким пинком отбросил его в безопасное место за зубцом.
- Такая голова как у тебя привлечет огонь всей французской армии, - предостерег его сержант.
Они подождали, зная, что сейчас произойдет.
В воздухе раздалось жужжание, затем удар в стену за ними, и что-то металлическое упало на пол вместе с горстью выбитых из стены камешков. Хью поднял стрелу. Это был короткий железный цилиндр с заостренным концом и небольшим кожаным хвостовиком для стабилизации его положения в полете. То была арбалетная стрела, смертельный снаряд, запрещенный Церковью.
- Эта штука была бы сейчас в твоей голове, Пьер, если бы не быстрая рука сержанта, - сказал Хью. - Я же говорил, чтобы ты не подходил к амбразурам.
Пьер понял, что война может наносить удары как спереди, так и сзади; это было важное тактическое открытие.
- Извини, отец, - сказал он, потирая спину. - Я наблюдал, как арбалетчик заряжал стрелу.
- Который? - спросил сержант. Он уже хорошо знал членов подразделения, расположившегося на этом участке.
- У него конический шлем с открытым забралом.
- У них у всех такие шлемы, - ответил сержант.
- У его доспехов не хватает ворота. Он вышел из-за скалы. Я удивился, увидев его так близко.
- А, теперь понятно. Надо ему напомнить, что не следует оставлять шею открытой, иначе можно простудиться. Эй, Альберт?
- Да, сэр? - откликнулся подбежавший человек.
- Видишь француза вон там? - сказал он по-английски. - Он хочет начать войну.
Все рассмеялись при таком упоминании о конфликте, который продолжался уже восемьдесят лет.
- Он за скалой. Знаешь скалу, о которой я говорю?
- Конечно, знаю. Они всегда подкрадываются туда.
- Он потерял ворот. Как ты думаешь, сможешь ты убедить его не относиться столь беззаботно к своей одежде?
- С удовольствием, - ответил лучник с широкой ухмылкой и тщательно выбрал длинную, прямую, полированную стрелу.
- Что вы собираетесь делать? - испуганно спросил Пьер.
- Мальчик говорит по-английски, мастер Хью?
- Английскому он научился у вас; он его слышит на улице все время. Итальянскому он научился у меня, а французскому у своих родителей.
- Ну-ка пощекочи его слегка, - сказал сержант, подчеркнуто подмигнув. Пьер этого не заметил.
С бесконечной осторожностью и большой ловкостью лучник несколько раз быстро выглянул из-за края амбразуры. Стрела его была наготове, лук наполовину натянут. Затем он внезапно сделал быстрый шаг вперед и слегка наклонился в сторону, настолько чтобы зубец стены не мешал ему. Он быстро отвел оперенный хвост к плечу и отпустил стрелу. Раздался звон струны и шипенье, а затем громкий злобный крик снизу.
- Ты пощекотал его, Альберт?
- Точно как вы приказали, сержант.
- Куда?
- В шею.
- Но ты не ранил его, не так ли, Альберт?
- Клянусь честью, он ничего не почувствовал.
- Видишь, Пьер? Мы не хотим обижать французов. Правда, парни?
- Да, да! Ей-богу, не хотим! - ответил хор сильных голосов.
Пьер попытался рассмеяться шутке, но он никогда не был ближе к войне, чем в мастерской, и первое знакомство с искусством убивать расстроило его и вызвало внезапное отвращение.
- Я знаю, что вы сделали, - со злостью крикнул он.
- Но, Пьер, он ведь хотел убить тебя, понимаешь? - сказал Хью.
- Да, наверное, хотел.
- Ну и?
Хью пожал плечами, удивленно поднял брови и, наконец, выразительно развел руками, по-итальянски, ладонями вверх. Он очень строго взглянул на приемного сына.
С того дня всю жизнь, всегда, когда он видел смерть человека, Пьер припоминал этот жест своего приемного отца.
Глава 8
Во время короткой осады была предпринята только одна серьезная атака, которая чуть не увенчалась успехом. Нескольким французам удалось забраться на стены замка. В его старинных коридорах и даже во дворах, обнесенных стенами, завязалась схватка, и в какой-то момент казалось, что крепость может пасть.
Но атакующие не получили подкрепления. Приставные лестницы были опрокинуты с помощью длинных шестов, мертвые и умирающие сброшены со стен, а офицеры, как обычно, захвачены с целью получения выкупа.
Хотя маршал де Буссак потерпел лишь незначительное поражение и потерял сравнительно немного людей, он неожиданно снял осаду и увел свою армию. Англичане с удовлетворением решили, что упорство обороны убедило французов в тщетности их намерений. Но пленные французские офицеры утверждали, что люди маршала перессорились из-за дележа добычи, которую они рассчитывали захватить после падения города. В результате операции город остался целым и невредимым. Горожане праздновали освобождение от осады и доедали свои обширные запасы невкусной еды. На улицах зажгли костры и выкатили большие бочки с вином, из которых мог пить любой желающий. Толпы английских копьеносцев и лучников, взявшись за руки, шатались по узким аллеям, целовали девушек и пели, что король Франции и все его люди взобрались на гору, а потом скатились с нее.
В годовщину снятия осады Николас Миди произнес пламенную проповедь на тему раскаяния на торжественной мессе в честь Богородицы, вознося ей хвалу за освобождение города.
У алтаря, облаченный в белый стихарь, стоял Пьер, его золотистые волосы цветом напоминали золотой крест в свете сотни свечей. Пьера, который обратил на себя внимание каноника, научили продуманному до мелочей и привлекательному ритуалу церковной службы. Проповеди каноника выходили далеко за пределы понимания десятилетнего мальчика, но он знал и понимал, что вино, которое он держит в правой руке, и вода в левой, когда они смешиваются в чаше, поданной каноником, таинственным образом превращаются в кровь Господа, и это было чудесно. Когда он поднимал голову во время вознесения даров, он пристально смотрел, как его учили, на белую облатку в руках священника, которую Господь в это самое мгновение превращал в свое собственное тело, распятое на кресте; и хотя он не всегда чувствовал восторг, который должен вызываться этим древним чудесным обрядом (а иногда, как он себе признавался, его внимание отвлекалось), ему говорили, что восторг придет в свое время, когда он повзрослеет и лучше познает жизнь. И тогда обещание искупления станет ему понятным во всей своей благотворной глубине.
Пьер очаровал каноника, и он учил мальчика не только ответам на латыни во время службы, но и латинской грамматике и общеупотребительной речи. Пьер открыл, что латынь была не только языком церковной службы, но и повседневным средством общения тысяч европейских ученых и государственных деятелей, так что человек мог путешествовать по всему христианскому миру и его понимали в любой стране.
- Но в языческих странах говорят по-турецки, - сказал Пьер. - Абдул научил меня многим словам.
- Это хорошо, - ответил Миди. - Может быть, в один прекрасный день ты отправишься на Восток, чтобы проповедовать там христианскую веру.
Приступы болезни начались у Миди после сожжения Жанны д’Арк. Сегодня у него был один из приступов дрожи, и когда Пьер поднял глаза на дароносицу, он увидел, что она трепещет, как крыло птицы. Он надеялся, что священник не уронит ее, хотя знал свою роль в церемонии и знал, что делать, если это случится.
Потом он заметил алое пятно на большом пальце каноника, похожее на каплю крови; и когда он снова склонил голову, он с испугом произнес короткую молитву, опасаясь, что Господь осудит его за невнимание к службе.
Когда он бежал домой после мессы, он встретил Николя Хирурга с большой бутылью подмышкой.
- Доброе утро, Пьер, - бодро произнес хирург.
- Доброе утро, господин Николь, - ответил Пьер с некоторой опаской, потому что старик был словоохотлив, а мальчику хотелось есть.
- Бог дал тебе крепкое здоровье, хотя ты чуть не умер от истощения. Похоже, что ты находишься под особым покровительством. Я никогда не видел тебя таким цветущим, мальчик.
- Я здоров, спасибо, сэр. Мои отец и мать, и Абдул, Клемент и Амброз тоже здоровы. - Если бы он не сказал это быстро, Николь мог начать утомительно расспрашивать о здоровье каждого из них с соответствующими комментариями.
- Можешь ты выполнить мое маленькое поручение, Пьер?
- Конечно. Но я должен бежать домой. Отец берет меня за город сегодня.
- Мне действительно нужны твои быстрые ноги, Пьер. Они быстрее моих, а как раз сейчас я должен поспеть сразу в два места, что под силу только ангелу, но я не ангел.
- Может быть, вы скоро им станете, - учтиво ответил Пьер и тут же сконфузился. - Нет, я неправильно выразился. Может быть, вы никогда не будете ангелом, любезный господин Николь.