К началу работы я успевал довольно сложным путём: проехав 30 километров на автомашине из Барвихи, где я постоянно жил на даче, до Центрального аэродрома, оттуда перелетал в институт на спортивном самолётике. Обычно я начинал с обхода всех лабораторий: мне нужно было знать их нужды и замыслы. Периодически, но не часто, мне приходилось докладывать о делах института наркому авиационной промышленности Алексею Ивановичу Шахурину. Он был доволен моей работой. Я иногда жаловался, что скучаю без настоящих полётов. На это он мне с убеждённостью возражал:
– Вы же государственный деятель. Это видно из Ваших рассуждений. Вам надо твёрдо стать на этот путь!
Но я всё же где-то в глубине души чувствовал, что мой психологический склад тянет меня в другую сторону - управление людьми - не моё дело.
Тем не менее, всё шло хорошо.
Но 22 июня 1941 года рано утром мне на дачу позвонил А.И.Шахурин:
– Михаил Михайлович, война с Германией. Сейчас же направляйтесь в ЛИИ.
ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
Через час я прибыл в ЛИИ. Собрал своих заместителей и начальников лабораторий. Каждый получил указания об организационных мероприятиях и дальнейших перспективных планах их работы.
Началу войны народы нашей страны поразились, как грому небесному среди ясного неба, услышав по радио сообщение о коварном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Наш народ всегда был нацелен на ведение войны на чужой территории, и нам внушали, что "в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ". Но несчастные жители западной прифронтовой полосы, увы, узнали о начале войны, когда на них внезапно посыпались бомбы. Теперь все знают об этом времени несколько в ином плане, читая хотя бы мемуары наших крупных военных специалистов. Теперь ясно выявилось, что Сталин совершил громадную и основную ошибку, уверовав в благородство Гитлера. Несмотря на заключённый с Германией договор о ненападении все данные говорили о полной готовности немцев к военным действиям с нами. В ночь на 22 июня вся связь между нашими частями была нарушена агентами фашистов, прифронтовая авиация в большинстве своём была уничтожена на земле при первом же внезапном фашистском налёте. Война застала нашу авиацию в период лишь начала перевооружения, и бомбардировочная авиация, состоявшая, в основном, из СБ, не могла противостоять "Мессершмиттам", а наши лучшие кадры лётчиков несли большие потери.
После этой своей непростительной ошибки Сталин был отличным Верховным Главнокомандующим. Он всегда был в курсе всех событий на фронтах и в тылу, вплоть до мельчайших подробностей. Каждый день он разговаривал не только с командующими фронтами, но и с некоторыми командующими армиями различных родов войск. Он знал досконально, какие технические и продовольственные заказы сделаны и когда поступят на фронт; знал всё вооружение и как оно оправдывает себя в бою. Всё это - его знание, умение и энергию - знали и могут подтвердить командующие фронтами и армиями.
Вся перестройка внутри страны, так же, как и в международных взаимоотношениях полностью выявили необыкновенные организаторские способности, всестороннюю дальновидность и феноменальную энергию Сталина. Коммунистическая партия и наш славный народ не дрогнули и с непревзойдённой энергией и быстротой сумели восстановить и промышленность, и авиацию в фантастически короткие сроки. В первые дни войны Сталин произнёс по радио историческое воззвание к народу. Эта речь, несомненно, подняла дух народа и армии и, несмотря на большие трудности, вызвала прилив энергии и веру в победу.
Нельзя не отдать должное и нашей Коммунистической партии, ставшей во главе организации эвакуации заводов, фабрик, учреждений и налаживания производства вооружения всех видов, организации и подготовки резервов, обученных и готовых к боевому применению всех видов оружия.
* * *
Прошло немного времени. События на фронте перестраивали меня с мирной работы на фронтовую. Голова начала думать о том, что бы такое предпринять наиболее эффективное, внести и свой вклад в борьбу против агрессора. Я переселился в ЛИИ, был днём и ночью занят организаторской работой.
Удивительные дела творились тогда в ночное время. Можно было с наступлением темноты наблюдать частые полёты осветительных ракет и около ЛИИ, и около ЦАГИ, который располагался недалеко от нас. Мы усилили охрану и принимали меры к ещё большей бдительности.
Однажды вечером, когда начало смеркаться, мы возвращались из Наркомата на машине. Приближаясь к институту, мы заметили, что около Москвы начали мелькать вспышки огоньков. Это был первый налёт немцев на Москву. В ЛИИ была организована эскадрилья ночных истребителей. Её возглавил А.Б.Юмашев. В этой эскадрилье был и известный сейчас лётчик-испытатель, писатель, Герой Советского Союза М.Л.Галлай (Галлай Марк Лазаревич (1914-1998) - заслуженный лётчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза, автор многих книг о лётных испытаниях.). В одну из ночей он сбил немецкий самолёт над Москвой (самолёт сбил и другой лётчик этой эскадрильи - М.К.Байкалов.). Молодец! Наше ходатайство о его награждении за этот подвиг увенчалось успехом: он получил боевой орден (Красного Знамени.).
Довольно симптоматична была тактика немцев в то время. На наш ЛИИ и ЦАГИ они налётов не совершали, а бомбили город. Видимо, с целью вызвать панику среди жителей Москвы, заставить их бежать из города, заполонить дороги и, тем самым, затруднить снабжение города и фронта всем необходимым. Немцы, очевидно, надеялись весьма скоро попасть в Москву. Но она им не досталась. В то время ходили брошенные кем-то из иностранных журналистов слова: "Народ, который ест мороженое на морозе - непобедим". Агентура немцев в Москве всё же, видимо, работала. Мы слышали, что в ряде домов, в дымовых трубах во время налётов светились огни, чтобы немецкие лётчики могли распознать город в темноте, так как за затемнением своего города москвичи следили очень строго.
В наркомате авиапромышленности, конечно, было много забот - об удовлетворении авиации матчастью, о работе заводов и развёртывании масштабов мобилизационных планов. Я чувствовал себя как-то не в своей стихии. Но неожиданно подвернулся случай, который пришёлся мне по душе.
Я услышал, что СССР может получить в США четырёхмоторные бомбардировщики "Боинг-21" - "летающие крепости". Я обратился к Шахурину. Он доложил Сталину и получил согласие на передачу ЛИИ А.В.Чесалову. А мне было предложено возглавить делегацию в Америку за самолётами. Мы рассчитывали, что, получив в Америке "Боинги", сумеем перелететь на них в Англию, а оттуда, сбросив бомбы на немцев, перелетим к себе домой.
Значительно позже я узнал, какие трудности и мытарства нужно было претерпеть людям, эвакуировавшим ЛИИ и какие неимоверные трудности преодолели они на новом месте. Совершенно особую роль во всей этой эпопее сыграл мой большой и постоянный друг Пантелеймон Степанович Анищенков. На нём лежала вся тяжесть забот по организации и всестороннему обеспечению института всем необходимым для бесперебойной работы учреждения. Инженер по образованию, способнейший организатор, чудный верный товарищ, обаятельный человек, умница. Ни возраст, ни здоровье никогда не ограничивали его кипучую деятельность, направленную на благо Родины.
* * *
Сдав ЛИИ, я возглавил две группы лётного состава и отправился в США. В одной группе старшим был А.Б.Юмашев, в другой - Г.Ф.Байдуков. Всего нас было 18 человек - лётчики, штурманы, механики.
С Химкинского водохранилища на двух летающих лодках мы поднялись и полетели в Архангельск (31 августа 1941 года.). Первую лодку вёл полярный лётчик И.И.Черевичный (Черевичный Иван Иванович (1909-1971) - Герой Советского Союза, участник многих экспедиций в Арктику и Антарктику.), вторую - В.Н.Задков (Задков Василий Никифорович (1907-1996) - Герой Советского Союза, полярный лётчик, участник поисков экипажа С.А.Леваневского.) (ныне - Герои Советского Союза). В первой лодке вторым пилотом летел Г.Ф.Байдуков, во второй - А.Б.Юмашев, оба отлично владевшие полётом по приборам в облаках (Штурманом летающей лодки И.И.Черевичного был Валентин Иванович Аккуратов (1909-1993) - известный полярный штурман.). Мы должны были Северным морским путём долететь до США через Аляску и Канаду, делая промежуточные посадки, разделённые, примерно, расстоянием в 1000 километров. Предприятие казалось очень трудным, но я, шутя, убеждал спутников, что мне всегда везёт. И действительно, встречались нам и обледенение, и полёт в облаках по приборам, но ничего… Самое опасное - это неведомые условия погоды в момент посадки. Приводных станций в то время не было, а связь была очень ограничена. Но, прилетая, мы всегда садились в нормальных условиях. На одном из этапов, проходившем над Северным морским путём, взлетев на рассвете, мы были поражены удивительной красотой неба, его перистых высоких облаков, освещённых солнцем. Невозможно было не поразиться грандиозности картины, переливающейся чарующим золотом по всему горизонту с левой стороны самолёта.