Дон Антонио взял ребенка, присел на стул, положил беспокойное создание на колено, крепко вцепился в него и начал подбрасывать его кверху, напевая церковный псалом.
За окном послышался смех. Сбежавшиеся со всех сторон любопытные кумушки то и дело заглядывали в окно и сейчас же прятались обратно. Но одна женщина оказалась смелее прочих. Она проторчала у рамы с полминуты, потом исчезла, и вслед за этим на пороге комнаты дона Антонио показалась Кармен с багровым от гнева лицом.
- Вы что же это делаете, дон Антонио? - закричала она. - Ведь вы этак из ребеночка все кишки вытрясете! Глядите, он совсем посинел, клянусь пресвятой девой, посинел. Давайте его сюда, нечего вам его мучить!
Дон Антонио смущенно протянул к ней ребенка. Кармен схватила новорожденного, приблизила его ротик к своей груди, и писк сразу смолк.
- Слава пречистой деве! - облегченно проговорил дон Антонио, отирая ладонью катившийся по лицу пот. - Ты хорошая женщина, тетка Кармен, очень хорошая женщина. Я отслужу заупокойную обедню по твоим родителям. А если ты возьмешь его к себе, я из церковных сборов буду платить тебе по шесть реалов в месяц.
Кармен ничего не ответила, подхватила ребенка и унесла к себе. Так и остался маленький Франсиско в семье Кармен Бланка, трухильской прачки, матери двенадцати детей.
Дней пять в Трухильо только и говорили что о подкинутом младенце. Сначала никак не могли догадаться, откуда он взялся, а потом узнали, что у Хуаниты, молодой жены Гонзало Пизарро, должен был появиться ребенок, но почему-то не появился. Потом какая-то старушка сообщила, что 22 мая, перед рассветом, она видела, как Хуанита вышла из дому со свертком в руках. Наконец загадка окончательно разрешилась. Капитан Гонзало Пизарро как-то подвыпил на постоялом дворе и, стукнув кружкой о стол, крикнул:
- У, меня от покойной жены трое оболтусов осталось. С меня довольно. Я сказал Хуаните, что больше не хочу. "А если родишь мне ребенка, в гроб вгоню", сказал я. Ну, так и не было ребенка. А если он, не дай бог, у меня появится, раньше времени в ад пойдет тот, кто его ко мне принесет.
Жители Трухильо сразу поняли, куда метил капитан. Смельчака, который бы напомнил Пизарро о его подкинутом сыне, в Трухильо не нашлось. Падре Антонио хотел было сказать в церкви проповедь насчет того, что очень плохо подкидывать младенцев на церковную паперть, но, когда передали ему слова Пизарро, раздумал - уж очень не хотелось ему итти в ад раньше времени.
Дни и месяцы летели быстро. Через три года маленький Франсиско превратился в здорового, крепкого мальчугана с быстрыми, лукавыми глазенками. Кармен аккуратно получала свои реалы, и падре Антонио раза два в неделю заходил к ней, трепал Франсиско за подбородок, гладил по голове и дарил на прощанье то кусок жареной курицы, то гусиное перо, то медную пуговицу. Гонзало Пизарро уехал в поход, и года два о нем ничего не было слышно. Наконец он вернулся, пополневший, обрюзгший, в щегольском бархатном костюме и на прекрасной молодой лошади. Ему повезло: при взятии какого-то итальянского города он ворвался к одному богатому меняле и подхватил сундук с деньгами, который тот не успел спрятать. Правда, по пути в Испанию из денег этих утекло больше половины, но все-таки и осталось немало. Пизарро купил себе небольшой клочок земли неподалеку от города, табун лошадей, штук двадцать свиней, штук двести овец и зажил привольно.
Как-то раз, в теплый осенний вечер, Пизарро пошел проведать свою ферму, находившуюся всего в полумиле от городской стены. Ему захотелось обойти ее кругом. Приблизившись к воротам, он свернул за угол и направился вдоль высокой каменной ограды, окружавшей его владения. За следующим поворотом он остановился. Шагах в тридцати от него карапуз лет шести стоял у стенки и делал какие-то странные движения. Пизарро вгляделся пристальней и понял, в чем дело: карапуз пришел воровать яблоки. Но так как ограда была для него слишком высока, он снял поясок из тесьмы, сделал на конце его петлю и старался накинуть ее на гвозди, которыми был утыкан верх ограды. Наконец это ему удалось. Он попробовал, крепко ли держится тесемка, а потом с удивительной для его возраста ловкостью взобрался на стену и исчез в саду, захватив с собой поясок. Пизарро решил посмотреть, как справится малыш со своей задачей. Минут через пять карапуз снова появился на стене с мешочком наворованных яблок, сбросил мешочек на землю, а за ним спрыгнул и сам.
- Ловкий, чертенок! - пробормотал Пизарро и приказал мальчику остановиться.
Но мальчик был не из робкого десятка. Вместо того чтобы бросить мешок и застыть на месте, как сделали бы все трухильские дети при виде страшного Гонзало, карапуз взвалил добычу на спину и бросился бежать со всех ног. Пизарро побежал за ним. Карапуз увидел, что погоня близится, и решил защищаться. Он бросил мешок на землю, достал яблоко и изо всех сил пустил им в Пизарро. Удар был меткий: яблоко угодило прямо в лоб. Пока Пизарро добежал до своего маленького противника, в голову его попало четыре яблока: ни один заряд не пропал даром.
"Из этого постреленка выйдет толк", подумал старый воин.
Вместо того чтобы надавать преступнику пощечин, Пизарро взял малыша за руку и сказал:
- Ого, какой ты храбрый! Как тебя зовут и кто твой отец?
- Отца у меня нет, - смело отвечал малыш. - А живу я у тети Кармен, и зовут меня Франсиско.
- Ах, вот ты кто! - проговорил Пизарро и стал пристально вглядываться в мальчика. - В меня, весь в меня! - повторил он и задумался.
- Ну, а если бы у тебя нашелся отец, пошел бы ты к нему? - вдруг спросил он.
- Нет, не пошел бы, - серьезно отвечал Франсиско. - Отцы все дерутся, а я еще маленький.
- А если бы ты был большой, пошел бы?
- Пошел бы, я сам стал бы с отцом драться, - не задумываясь, отвечал малыш.
Пизарро захохотал и пошел в город вместе с карапузом, так и не отняв у него яблок. На следующий день он пришел к тетке Кармен и долго о чем-то говорил с ней, а еще через день зашел к дону Антонио, приказал записать в книгах подкидыша Франсиско под именем Франсиско Пизарро и взял мальчика к себе.
Для шестилетнего Франсиско началась новая жизнь.
Нельзя сказать, чтобы она была очень сладка, эта новая жизнь. Все в городе боялись дона Гонзало, и даже из наиболее почетных кабальеро редко кто к нему заходил. В доме Пизарро было тихо, как в монастыре: старшие братья Франсиско с раннего утра старались убежать куда-нибудь подальше с отцовских глаз, а мать почти все время молчала, и Франсиско только два слова и слышал от нее: "потише" и "молчи". Братья сторонились его: ведь еще недавно все городские мальчишки дразнили Франсиско "подкидышем", а теперь этот подкидыш сидел за отцовским столом и ел отцовский хлеб. Да и Франсиско не мог привыкнуть ни к своим новоявленным братьям, ни к молчаливой матери, ни к суровому капитану, который, как будто совсем не замечал его присутствия. Он скучал по добродушной и болтливой тетке Кармен, кормившей его по праздникам жаренными на сале лепешками; скучал по добродушном доне Антонио, который так часто рассказывал ему занимательные истории об Адаме и Еве, и о том, как случился на земле потоп, и о том, как черти дерутся с ангелами. Один раз дон Антонио, зайдя к Гонзало Пизарро, предложил обучать мальчика чтению и письму. У Франсиско заблестели глаза. Но старый капитан строго взглянул на священника и отрезал:
- Незачем ему ни читать, ни писать. Дворянину нужна не наука, а шпага и добрый конь. Сначала Франсиско будет пастухом, потом солдатом, а там, может быть, и генералом. И больше чтобы я об этой чепухе не слышал, дон Антонио!
Дон Антонио отвесил низкий поклон и больше не приходил.
Три года пришлось Франсиско проскучать под отцовской кровлей. Весной 1483 года ему исполнилось девять лет. В равнинах началась уже жара, - и пора было перегонять скот на прохладные горные пастбища. Каждый день по городским улицам и прилегающим к городу дорогам шли табуны овец и стада коров и лошадей, направляясь к далеким холмам, что темной полоской синели у горизонта, Каждый день говорили на улицах: "А сегодня прошел табун дона Бальтазара!", "А завтра дон Себастиан отправляет в горы двести лошадей!" И Франсиско казалось, что все эти люди и животные идут в сказочные страны, где и солнце другое, и люди другие, и на каждом дереве зреют сотни золотых яблок, и в каждом дупле желтеют пахучие медовые соты. "Вот если бы и мне туда же! - мечтал он по вечерам, ворочаясь на жесткой дощатой кровати. - Наелся бы и нагляделся бы я там всласть!"
И вдруг мечта его исполнилась. Ранним утром отец позвал его с улицы и сказал:
- Ну, Франсиско, ты теперь уж большой. Пора тебе научиться ездить верхом и сторожить коней. Ты поедешь в горы вместе с моим табуном и будешь под началом у старика Педро. Он хороший пастух и всему тебя научит. Собирайся!
Сборы были недолгие. Мать наскоро напекла лепешек, положила их в мешок вместе с овечьим сыром и двумя бутылками разбавленного водой красного вина, завязала в узелок пару рубашек, и - Франсиско тронулся в путь. Это был самый веселый день за все последние три года. Франсиско, шедший рядом со стариком Педро, глядел и не мог наглядеться, дышал и не мог надышаться, смеялся и не мог насмеяться. Ему казалось, что никогда еще не светило так ярко солнце, никогда не дул так нежно степной ветерок.
А что будет там, в горах, где водятся волки и медведи, где в расщелинах скал прогуливаются лешие! Франсиско всех их увидит и, конечно, всех их одурачит и поборет!
- А что, Педро, горные духи очень страшные? - спрашивал он пастуха.
- Вот как трахнут они тебя по голове, так сам увидишь, страшные они или нет, - загадочно пробурчал пастух.