Полупрозрачный жир, выплавленный из змей, был использован нами в качестве бальзама для наших губ, глаз и ног. Смягчающий эффект длился несколько часов.
Спустя два часа после того, как мы покинули ручей, к нам пожаловали гости. Вначале это были полдюжины воронов, которые кружились над нами. Они оставались все утро, затем, не торопясь, удалились в момент, когда мы сооружали наше укрытие. Мы спрашивали друг друга, что могло побудить их улететь, как вдруг две большие тени проскользнули над песком. Подняв голову, мы увидели, как в десяти метрах над нами пролетели два красивых орла, оперение которых против света казалось иссиня черным. Они облетели нас несколько раз, потом уселись на вершине одной дюны в двадцати метрах. Размах их крыльев был впечатляющим.
– Чего они хотят, по-вашему? – спросил кто-то.
– Для меня нет никаких сомнений, – ответил Смит. – Они увидели воронов и прилетели посмотреть, нет ли чего-нибудь съедобного.
– Ну, – сказал Заро, – пусть они не рассчитывают на меня.
– Не волнуйся, – сказал ему я. – Они не нападут на нас.
Он поднялся и стал поносить их. Он сделал вид, будто кинул в них чем-то. Орлы словно не замечали его приемов. Он собрал несколько булыжников и хорошенько прицелился. Брошенный им камень упал в метре от птиц, подняв столб песка. Первый орел ни на дюйм не сдвинулся с места, а второй неловко подпрыгнул. Второй булыжник пролетел далеко от цели. Орлы улетели, когда сами того захотели, пока мы разбирали свое укрытие. Примерно в течение часа они преследовали нас, кружа очень высоко в небе, прежде чем удалиться в южном направлении.
– Орлы живут в горах, – заметил Смит. – Может быть, скоро мы выйдем из этой пустыни?
Было видно очень далеко, но никакая гора не вырисовывалась на горизонте.
– Они пролетают большие расстояния, – успокоил я их.
Мы страдали три или четыре дня от болей в желудке и диареи, затем, когда отсутствие пищи снова очень жестоко дало о себе знать, эти расстройства прошли. Были дни, когда мы не видели ни одной змеи. А как-то во время утренней облавы поймали сразу двух, когда они грелись на солнце. Мы их сразу же съели. Был день, отмеченный белым камнем, когда за полчаса мы поймали две змеи вида, называемого нами "большие черные". Дни следовали друг за другом. Орлы и вороны снова прилетали к нам. Мы взяли за ориентир одну-две очень яркие звезды, и по ним направлялись вперед. Так нам удавалось продолжить наш путь после захода солнца. У нас снова появились мечты, вызываемые нашей одержимостью водой.
Я снова потерял счет дням, спал неспокойным сном, и мне снились упрямые змеи, которые, не обращая внимания на неистовые удары палкой, с шипением ползли в мою сторону. Все мои страхи проявлялись в снах. В самых коварных из них мне снилось, что я иду один, зовя остальных, зная, что я их больше никогда не увижу. Я просыпался, весь дрожа, в прохладе раннего утра, и успокаивался, увидев рядом с собой Смита, Колеменоса, Заро, Маршинковаса и Палушовича.
Пейзаж менялся почти неуловимо. Желтый цвет песка приобретал более насыщенный оттенок, песчинки становились крупнее, дюны – выше. Солнце все так же совершало свой беспощадный оборот в неумолимо чистом небе, но бывали дни, когда легкий ветерок приносил нам капельку прохладного воздуха. Ночи были по-настоящему холодные, и у меня появилось ощущение, что постепенно начинаем выходить из необъятной знойной котловины.
Прошло, может быть, семь или восемь дней с тех пор, как мы покинули ручей, когда, проснувшись однажды утром, мы не без вспышки экзальтации обнаружили новый горизонт. Воздух в тот день был совершенно прозрачный. Далеко на востоке, может быть, в восьмидесяти километрах, окутанная голубым маревом, похожем на табачный дым, возвышалась гряда гор. Прямо перед нами мы увидели другие возвышенности, но это были просто предгорья по сравнению с тем, что вырисовывалось на востоке. Мы были так невежественны в географии Центральной Азии, что подумали, не Гималаи ли это, и что, может быть, мы были уже на пороге Индии. Нам предстояло ещё узнать, что это огромное и негостеприимное горное пространство Тибета, протянувшееся с севера на юг, разделяло нас от Индии.
Мы шли еще два изнурительных дня, пока не достигли более твердой почвы каменистой земли, смешанной с песком. Обессиленные, мы растянулись на земле и рассматривали наши следы: это были уже не еле различимые отпечатки, а, скорее, непрерывная полоса, наподобие той, которую оставляют за собой лыжи на снегу. Перед нами поднимался сухой и обнаженный скалистый склон. У меня в голове билась единственная мысль: там, на другом склоне, может быть, есть вода. Мы отдохнули два часа, прежде чем начать долгий подъем. Сняли наши мокасины, чтобы стряхнуть набившийся в них песок. Вытерли тонкую пыль, забившуюся между пальцами ног. Затем, оставив пустыню Гоби позади себя, начали восхождение.
С другой стороны вершины простирался еще более унылый пейзаж. Ночь застала нас на дне лощины, усеянной скалами. Мы могли бы идти дальше, если бы Маршинковас, падая, не ударился коленом. Утром он показал большой синяк и пожаловался на легкую негибкость ноги, но он был в состоянии ходить. Боль постепенно утихла и рана больше не доставляла хлопот. Мы вскарабкались еще на одну вершину. Никто не разговаривал, так как и речи не могло быть о том, чтобы нарушать ритм дыхания, и даже простое шевеление губами заставляло нас страдать. Мы шли сквозь легкую утреннюю дымку, и нам пришлось приложить несколько часов усилий, чтобы достичь вершины. С этой высоты снова завиднелась большая цепь восточных гор. Она казалась ещё необозримее, чем издали. На юге тянулся непрерывный ряд невысоких гряд. Сверху казалось, что дно лощины было покрыто песком, и мы решили спуститься туда до наступления ночи, чтобы отправиться на поиски змей.
Счастливая случайность: мы уже прошли источник, когда Заро, обернувшись, прокричал вдруг волшебное слово. Это была всего лишь маленькая струйка, бьющая из расселины скалы, но она блестела как серебро. Вода огибала основание большой круглой скалы и вытекала на поверхность плоского камня, лежащего внизу. Мы с Колеменосом спускались по склону осторожными шагами на какие-то двадцать метров впереди Заро, когда его крик заставил нас застыть на месте. Мы торопливо подошли к нему. Источник представлял собой щель, куда можно было бы просунуть только лишь пальцы одной руки. Вода сверкала, чистая и ледяная. Мы спустились до того места, где можно было подставить нашу сильно помятую кружку и, усевшись, нетерпеливо стали ждать её наполнения. На это ушло целых десять минут.
– Ты уже прошел мимо этого места, – сказал я Заро. – Что же заставило тебя обернуться и обнаружить его?
– Я думаю, что почувствовал его, – ответил мне он очень серьезно. – Что-то заставило меня обернуться.
Вода с музыкальным звуком текла в посуду. Когда она наполнилась, Заро осторожно взял ее, я заметил, что его рука слегка дрожала, так, что вода немного пролилась. Он встал перед Смитом и с поклоном, по обычаю монголов, согласно которому первым подавали самому старшему, протянул ему кружку.Посуду пустили по кругу, и каждый выпил из нее по глотку. Даже нектар богов не имел такого чудесного вкуса. Снова и снова мы наполняли нашу кружку и передавали из рук в руки. Затем мы поставили ее, полную, с бьющей через край водой, под источник, чтобы каждый мог утолить жажду, когда пожелает.
Это, должно быть, была середина дня. Мы договорились остаться там на сутки. Однако мы не обнаружили никаких следов жизни на этом горном склоне и были крайне голодны. Я добровольно вызвался спуститься в лощину в поисках змей, и Заро решил идти со мной. Вооружившись палками с раздвоенными концами, мы двинулись вперед. Мы не забывали все время оглядываться назад, чтобы лучше определить местонахождение наших товарищей, оставшихся около источника.
Мы потратили на спуск больше часа. У нас тут же проснулась надежда, когда мы увидели змею длиной примерно в один метр, которая скрылась под скалой при нашем приближении. Мы продолжили нашу охоту до после – обеденного времени, так ничего и не найдя. Мы разделились, и я был на волосок от того, чтобы отказаться от поисков, когда услышал победный вопль Заро. Я застал его держащим своей палкой "большую черную", которая яростно отбивалась. Я повернул свою палку и нанёс ей смертельный удар, затем схватил Заро за плечи и горячо поздравил. Неоспоримый чемпион в охоте на змей!
С трудом поднимаясь на гору, он нес свою добычу, обернув змеёй шею. Когда мы дошли до источника, обливались потом и были сильно утомлены. Колеменос вместо меня занялся сдиранием шкуры и потрошением. Палушович приготовил огонь из остатков наших веточек, на которые положил последний кусок верблюжьего помета, подобранного Заро в оазисе. Жар разведенного огня был недостаточен для полного приготовления пищи, но мы были слишком голодны, чтобы деликатничать. Мы поели и попили, пока садилось солнце. Единственный, кто хорошо спал в эту ночь, был Колеменос, остальные страдали от холода.
На следующее утро мы отправились дальше. В этот раз у нас не было желудочных колик, что навело на мысль, что предыдущие расстройства желудка случились из-за мутной воды ручья. Мы спустились со склона и пересекли лощину, чтобы вскарабкаться на противоположный склон, что составляло, по крайней мере, двадцать километров. С верхушки горы мы сориентировались. Прямо перед нами возвышались впечатляющие вершины. Поэтому мы выбрали более легкий путь, что заставило нас отклониться градусов на десять в сторону востока. К вечеру мы приободрились, обнаружив первые следы растительности после оазиса. Это была грубая, колючая трава, которая цеплялась за расщелины корнями. Мы сорвали пучок, который передавали из рук в руки, чтобы рассмотреть его, как люди, которые никогда раньше не видели траву.