- Хо! Она еще спрашивает! А зачем твоей матушке отель в Дамаске? Ей мало большого дома в центре Тель - Авива, так она еще купила отель в Дамаске.
- Она не покупала, а купил Сапфир.
- Да, купил Сапфир, но она хозяйка. И всякая прибыль идет на ее счет. Прибыль от рыбы тоже идет на мой счет. И если ты сейчас имеешь чек на сто тысяч, то это тоже от рыбы. А если купил дома, то это потому, что завтра рыбаки могут сделать революцию или реформы вроде наших, и прибыль от рыбы пойдет уже не мне, а кому–нибудь другому. Всегда найдется человек, у которого большой карман и его надо наполнить. И всегда найдется Достоевский, который покажет на меня пальцем и скажет: вот в нем все дело!..
Шахт говорил и говорил. Выписав чеки и видя, с какой охотой принял деньги Качалин, а вслед за ним и его товарищи, он понял, что жизни его больше не грозит опасность, - он осмелел, обрадовался и на него напал стих откровенности. Евреи любят жаловаться на свою судьбу; тысячелетия назад они усвоили привычку стонать и плакать, но евреи, когда на них найдет стих, непрочь и распустить хвост, козырнуть своим умением обделать делишки, соорудить ни на чем выгодный гешефт, показать свою широту и щедрость. Однако и жесты у них только кажутся жестами, на самом же деле, если вникнуть в существо любого их действа, то вы убедитесь: они и пальцем не шевельнут без выгоды. Сейчас же в кажущейся пустопорожней болтовне Шахт на самом деле выстраивал целую систему своих будущих действий. Увидев столб дыма и огня на месте Сапфирова дворца и с ужасом представив свое место под грудами кирпича и железа, он в одно мгновение из друга и соратника Сапфира превратился в его заклятого врага и сейчас искренне желал помогать Сергею перекачать Cапфировы миллиарды в другие карманы, втайне, конечно, лелея надежду и на свои немалые выгоды в этой операции.
Качалин, как бы подслушав его тайные мысли, вдруг воскликнул:
- Шахт! Знаешь ли ты, что русский человек умеет держать свое слово?
- Да, я это знаю. Если ты с русским имеешь дело, ты можешь верить ему на слово.
- Вот тебе моя рука! - поднялся из–за стола Сергей. - Твоих денег и твоего имущества мы не тронем. И когда мы в России вернем власть русским, будем защищать тебя. Ты мне веришь?
- Да, верю. Но что я должен делать?
- Мы будем возвращать Сапфировы миллиарды тем, у кого он украл их, а ты нам поможешь в этом справедливом деле.
- Готов. И прошу мне верить: не обману вас. А если обману, возьмите мою жену, трех детей и старую мать… Да, возьмите. Но вы их не тронете, потому что Шахт будет честно держать свое слово.
- Вашу руку! - воскликнул Качалин.
Они крепко пожали друг другу руки.
Потом пили чай, теперь уже при свете свечи. Со второго этажа спустились еще два рослых парня, представились:
- Василий.
- Андрей.
Качалин тепло поздоровался с ними. И посадил с собой рядом.
Избушка в лесу была боевым постом качалинской армии, состоявшей из отца и трех его сыновей. Евгений, старший сын, командовал целой ротой "черных ястребов" и очень толково исполнял роль командира. Отец их был лесником. У себя дома они создали малое предприятие, исправно платили налоги, постепенно склонили на свою сторону начальство и милицию всей округи. Им помогали, их защищали, прикрывали и, когда было надо, участвовали в проведении боевых операций. Это была одна из форм русского сопротивления, которая налаживалась здесь в рамках закона и с участием людей, призванных блюсти порядок и правила общежития. Это была невидимая постороннему глазу партизанская война, разгоравшаяся на просторах России и заставлявшая трепетать воров и грабителей, рыцарей теневой экономики, особенно же дельцов, наладивших подпольное производство водки, табака и наркотиков.
Качалин предложил Евгению выйти с ним на улицу и здесь давал инструкции. Перечислил объекты, которые следует "поузить" в первую очередь. Затем предложил расширить строительство подземного помещения и тоннеля под гаражом. Здесь у них, как и в Сосновке, создавался подземный объект с хитрым и почти невозможным для разоблачения механизмом управления, связи и сигнализации. В стороне от дома устраивалось хранилище для изъятых у воров денег, золота и драгоценностей.
- У вас сейчас есть золото? - спросил Сергей.
- Да, есть. И уже немало.
- Мужские кольца, перстни, женские украшения есть?
- Да, и очень ценные.
- Ты сейчас сходи на склад и принеси для каждого мужика, отлетающего в Австралию, по два массивных кольца, по два перстня с крупными бриллиантами, а для женщин - колье, браслеты, серьги и всякое другое. Это на случай, если в Австралии будут у нас осложнения с деньгами.
- Хорошо. Я сейчас принесу.
И Качалин пошел в дом, а Евгений скрылся за углом. Потом он, как и обещал, вернулся с драгоценностями и незаметно для других положил их ему в карман.
Качалин сказал:
- Отвезешь нас в Москву.
Евгений ничего не ответил. Он беспрекословно подчинялся начальнику.
Выехали через час, задолго до рассвета. Вскоре выкатились на хорошую грунтовую дорогу, а там и на Московское шоссе, по которому пошли со скоростью сто десять километров. В десятом часу утра они были уже в столице, мчались по Ленинградскому проспекту и затем свернули на проспект Мира, где невдалеке от гостиницы "Космос" Качалиным была недавно куплена трехкомнатная квартира.
Женщинам Сергей показал спальню с двумя кроватями, удобным диваном, двумя креслами и великолепным видом на кишащую ларьками площадь перед метро "ВДНХ" и открывавшееся вдали пространство, где в тени высоких деревьев утопали дворцы некогда такой оживленной и праздничной Сельскохозяйственной выставки.
- Советую вам хорошо отдохнуть перед дальней дорогой. Полетим не куда–нибудь, а в Австралию, на юго–запад континента.
- Я никогда не была в Австралии, и в Антарктиду мне бы хотелось слетать! - воскликнула жадная до новых и сильных впечатлений Александра. Ей не хотелось расставаться с мотоциклом и ребятами, которые так легко и просто приняли ее за командира, но она верила, что скоро к ним вернется и вновь будет носиться по грунтовым дорогам псковщины, новгородчины и всей прибалтийской земли.
Сергей сел на диван и пригласил женщин присесть с ним рядом. Вынул из кармана целую горсть драгоценностей и стал примерять им на руки кольца, перстни, браслеты.
- Ай, какая прелесть! Это мне? Навсегда? - вскрикивала Саша. - Мама не покупает дорогих вещей - боится, что жулики прибьют меня в лифте или у подъезда дома.
Качалин подобрал ей золотое кольцо и два перстня с бриллиантами, дорогие серьги, а на шее прикрепил колье, стоившее многие десятки тысяч долларов. Так же щедро одарил Нину Ивановну.
- Это вам на случай, если не будет денег. Сейчас вроде бы не разрешают много везти с собой. А по чекам еще не известно, получим или нет.
Саша возразила:
- Я никогда и никому не продам эти прелестные вещицы. Пешком дойду до России, а не расстанусь с ними.
- По морям и океанам не дойдешь.
- Я маме позвоню. Она пришлет деньги - и мне, и Нине Ивановне. А если надо, и вам с Николаем Васильевичем. У мамы есть деньги. Я надеюсь, звонить–то из Австралии можно?
- Звонить отовсюду можно. Связь сейчас через спутники. Хоть и в Антарктиду поезжай.
В дверях появился Шахт.
- Билеты будут вечером. Вылетаем завтра в четырнадцать часов. В Австралию разрешают взять с собой три тысячи долларов.
Вынул из сумки доллары, стал считать.
- Вот вам… каждому по три тысячи. Когда по моим чекам возьмете в банке деньги, этот долг вернете мне.
- Но я бы хотела приодеться и взять с собой теплые вещи, - сказала Нина Ивановна. - Насколько я знакома с географией, юг Австралии недалеко от Антарктиды, там холодно.
- Нет, к счастью это не так. Климат там сродни нашему южнороссийскому. Но вот остров Кергелен, где у меня рыбный завод и куда я обязательно поеду, - самое гиблое место на земле. Двести пятьдесят дней в году дуют холодные сырые ветры, лютуют штормы, а облака ходят так низко, что могут сбить шапку. На острове живут смелые суровые люди. И если вы пожелаете, полетим туда вместе. Так что теплая одежда не помешает.
- И я хочу на остров Кергелен! - захлопала в ладоши Саша. - Я буду везде потом говорить: была на острове Кергелен, а это самое гиблое место на земле. Но позвольте, а на уроке географии нам говорили: самые крутые ветры бывают у нас под Новороссийском. Там будто бы дует норд–ост, и это называют полюсом ветра.
- Полюс ветра может быть и у нас, но самое ветреное, суровое и промозглое место - там, на Кергелене. Мне так говорили рыбаки.
- Если бы вы нас отпустили с Сашей, я бы и ее приодела.
- И я бы непрочь кое–что захватить с собой, - сказал Николай Васильевич. - Нельзя ли нам подскочить домой? Мы с Ниной Ивановной живем рядом, в одном подъезде.
- Хорошо, - согласился Качалин. - Евгений вас отвезет.
И через несколько минут они уже мчались по Садовому кольцу на Кропоткинскую.
Сборы вещей были недолги, и скоро они вернулись. Саша, любившая как все девушки, красиво одеться, была неузнаваема: Нина Ивановна снабдила ее самыми модными и дорогими платьями, куртками, плащами. Комплекция у них была одинаковой, нарядов Нина Ивановна из Америки привезла много - они выглядели так изящно и изысканно, что вполне бы могли сойти за самых ярких звезд киноэкрана. Николай Васильевич так же основательно принарядился и вдобавок ко всему взял с собой увесистый кожаный чемодан.
Назавтра в четырнадцать часов по московскому времени они взлетели, и самолет взял курс на далекий и таинственный континент Австралию.