Язев, как и Генри, наполнил фужер льдом и, пригубив, стал не спеша втягивать в рот мороженые крупинки. Кори приятно освежало. Ощущение было необычным и удивительным и отвлекало от всего, что думалось и чувствовалось только что.
- Его надо убрать, - продолжал Генри. Он жил болезненной идеей о вечном преследовании. - И убрать не после того, как свидетель выскажется, а до того. Способов много, агенты всюду. Когда в Харбин прибыла комиссия Лиги наций, лорда Литтона окружили цепью шпиков: портье внизу, портье на этаже, соседи по номеру, шофер машины, горничная, дворник. Всякий, кто приближался к отелю "Модерн" ближе чем на сто метров, арестовывался. Студента политехнической школы застрелили лишь за то, что он оказался на этаже, где жил Литтон… В моем дворце все, кроме меня самого, являлись агентами.
- Тогда они были на свободе, - откликнулся Язев.
- Агенты и сейчас на свободе, - горячо возразил император. - И они действуют по старой инструкции…
- Во имя чего?
- Во имя свободы своих богов. Во имя их жизни хотя бы.
- Глубочайшее заблуждение.
- Заблуждение? Допустим. Но оно существует, и с ним нельзя не считаться…
Еще что-то более важное хотел произнести император и для этого наклонился над столом, приблизившись к майору. И снова ему помешал официант. Он появился с огромным подносом, уставленным тарелками, графинчиками, соусниками. Сооружение из стекла и фарфора заслоняло собой голову японца, и седоватые виски, и торчащие в стороны большие уши, и маленькие карие глаза, втиснутые в узкую щель между припухшими веками. Одна лишь улыбка не заслонялась. Да и трудно было ее заслонить - она двигалась впереди официанта и даже впереди подноса с блюдами.
- Только что из бассейна, - сказал официант, ставя перед императором тарелку с рыбой. - Шеф желает вам приятного аппетита.
Еще одно проявление интереса к императору! Генри посмотрел торжествующе на Язева: каково, господин майор? Что вы теперь скажете о заблуждениях? Агентура действует вовсю. Он подождал ответного взгляда Язева. Увы, Язев не принял чужой победы. Он улыбнулся едва приметно, одними уголками рта, и этим дал понять, что опасения императора напрасны. Генри не оставалось ничего другого, как кивнуть благодарно официанту за проявленное им и его шефом внимание и приняться за сырую рыбу. Ту самую рыбу, которая подверглась - теперь уже не было в этом никакого сомнения - особой обработке на кухне. Во всяком случае, к ней проявил интерес не один шеф-повар. С каким-то отчаянием, даже с обреченностью какой-то император отправил в рот сдобренный уксусом кусок филе. Отправил и стал жевать неторопливо, дожидаясь пока предупредительный и заботливый официант не кончит бренчать посудой и вместе со своей улыбкой не исчезнет за колоннами.
- Сырая рыба, конечно, вам не по вкусу, - посочувствовал императору Язев, когда удалился официант. - Не надо было изменять традиции.
- Разве дело во вкусе! - уныло ответил император. - Подтвердились мои предположения - вот в чем дело. И если учесть особый интерес ко мне не только портье и официантов, но и самих господ…
Кусочек филе был наконец проглочен, что стоило императору немалого труда. Так проглатывают ампулу с ядом или живую змею, если, конечно, это делается по принуждению. Добровольная транспортировка в желудок яда и тем более живой змеи, безусловно, не сопровождается судорожным движением губ и закатыванием глаз. А именно это увидел Язев.
- Каких господ? - спросил он не столько ради любопытства, сколько для того, чтобы убедиться в благополучном завершении процедуры и способности императора продолжать разговор.
- Которые находятся пока под следствием…
- Почему "пока"?
- Потому что они делают решительную попытку избежать суда.
Свои мысли император выражал сегодня загадками. И не только сегодня. Язеву следовало бы привыкнуть уже к этой странности своего собеседника и подождать, пока он сам разгадает то, что загадал. А майор проявил несвойственную ему торопливость. Он спросил:
- Каким образом?
Император внимательным взглядом обвел колонны, проверяя, не скрывается ли за розово-белым с причудливо ветвящимися прожилками мрамором официант, поднял почему-то глаза вверх, будто улыбающийся японец мог взлететь к потолку и затаиться там в каменных лепестках лотоса. Убедившись, что "агента" нет поблизости, император произнес шепотом:
- Опираясь на вас, господин майор!
Пришло время удивиться Язеву. Заявление императора было потрясающе неожиданным. Невероятным просто. Как шутку его можно было еще принять. Но всерьез! И Язев, освободившись от павшего на него минутного недоумения, сделал попытку улыбнуться:
- Предположения вашего величества всегда были неожиданными.
- Предположения?! - Император отодвинул от себя сырую рыбу с уксусом. Теперь, в отсутствии официанта, он мог быть смелым и решительным. - Какие там предположения! - Голос его обрел звонкость. - Информация из первых рук! - Однако следующую фразу его величество произнес уже тише: - Сегодня со мной говорил… - А последнее слово прозвучало снова шепотом: - Доихара…
В улыбке не было необходимости. И Язев поспешно стер ее с лица. Упоминание имени разведчика само по себе уже настораживало.
- Доихара Кендзи? - уточнил майор.
- Другого Доихары я не знаю. Да и существует ли другой? Человек, поднявший меня на престол, один, - с горечью произнес император. - Тогда еще я смеялся над ним, считал самоуверенным наглецом, мелким провокатором. Но довольно скоро он отучил меня улыбаться. Он как-то сказал обо мне - "Я сделаю из него императора, как делают из бумаги бёбу…". Вы знаете, что такое бёбу, господин майор? Ширма всего-навсего. Он довольно точно определил мое назначение в жизни.
- Что ж, Доихара снова решил прибегнуть к своему излюбленному приему, - не совсем удачно сострил Язев. - Только для повторения эксперимента ему не хватает генеральских погон или хотя бы полковничьих. Тогда, кажется, он был полковником?
- Да, - рассеянно кивнул император, чужая ирония его не коснулась. - В тридцатом году Доихара был полковником… Но какое это имеет значение! Я для него лишь посредник сейчас. И даже меньше. Опять-таки что-то вроде бёбу. Доихаре нужны вы!
Император вернулся к тому, от чего отошел, бросив загадку Язеву. Круг небольшой, и времени на то, чтобы обойти его, потребовалось не так уж много, но майору показалось, что он слишком долго находится в неведении и Генри просто испытывает чужое терпение.
- Именно я, майор Язев?
- Вы могли бы быть не Язевым и даже не майором. Генерал ищет представителя советского командования.
- Но я не представитель командования!
- Вы - офицер советской контрразведки, - уточнил император. - Этого вполне достаточно. Доихаре нужен офицер контрразведки…
- Черт знает что такое! - сорвалось у Язева. - Зачем вы сказали ему, что я из контрразведки?
- А я и не говорил. Генерал знает, кто вы.
На лице майора отразилось такое недоумение и такое огорчение, что император поторопился развеять загадочную тучу, нависшую над собеседником.
- Он помнит вас по Харбину.
Нет, туча не рассеялась. Она, кажется, сгустилась, стала темнее.
- Я не был в Харбине.
- Но там были люди, ходившие на ту сторону Амура, к вам. И они показали Доихаре ваш портрет. И не только ваш. Лицо сотрудника ГПУ чем-то заинтересовало Доихару, и фотография отпечаталась в памяти. Способность фиксировать у Доихары феноменальная. Теперь портрет наложился на оригинал. Совпадение полное. Генерал знал, кем вы были тогда, и понял, кто вы сейчас.
- Просто понял?
- Если вы имеете в виду эмоции, то не просто. Он испытал удовольствие. А я - огорчение. Не так-то приятно видеть радость своего врага.
- Что же нужно Доихаре от меня? Или хочет поделиться своими воспоминаниями о Харбине?
- Вряд ли… Прошлое ему нужно только как материал для сотворения настоящего и будущего. Я же сказал вначале: они намерены избежать суда.
- Вы уверены в этом?
- Да.
- И выступаете посредником?
Каверзный вопрос. Император должен был смутиться, услышав его. А смущения не последовало. Не прозвучал он неожиданно для Пу И. Не раз, видимо, он сам задавал его себе и не раз находил ответ. Теперь он повторил его Язеву:
- Иногда я вижу себя в стенах тайной резиденции в Тяньцзине и слышу голос полковника Доихары: "Или - или?"
- Сейчас тоже?
- Не в эту минуту… Но здесь минут пережито очень много. И были схожие с теми, что испытал я в Тяньцзине. Одна из них связана с разговором с Доихарой.
- Он надеется, что вы можете быть доверенным лицом?
- Уверен… И, как видите, я оправдал надежду генерала. Трудная миссия, ненавистная даже, но…
- Что же он думает предложить нам? - озадаченно произнес Язев. - Что может быть у Доихары?
- Тайна… - определил император. - Сейчас торгуют только тайнами. За них можно получить жизнь и даже свободу…
Император выжидательно посмотрел на Язева: что решит майор? И решит ли? Дано ли ему право на это? "Скажи, нет! - попросил он мысленно. - Нет! Нет…"
Не услышал Язев императора. Не угадал его желаний. А может, не захотел услышать. Не подошло ему короткое "нет". Сказал то, что не ожидалось в эту минуту:
- Однако куриный шашлык почти остыл… Займемся-ка обедом, ваше величество. Не ради же генерала мы сюда пришли…