Я был убит этим открытием. Не потому, что существовало второе и, возможно, настоящее имя у официантки международного ресторана. Мало ли у людей имен, и тем более у людей, причастных к секретной службе! Я не узнал Катю, когда она вышла из ворот отеля. Принял ее за даму, приставленную к "гостю" хозяином ресторана. И не это самое поразительное. Катя разделила с ним вечер. Она любила Сунгарийца!
Последнее должно было потрясти и Янагиту. Ведь Катя наш агент. Агент второго отдела штаба Квантунской армии. Она, черт возьми, агент Комуцубары! Это что-то да значит для того же Янагиты. А он сонно выслушал меня и даже зевнул. Он ничего не понимал. Или, напротив, многое понимал.
Да, кажется, Янагита все хорошо понимал. Он сказал и теперь с лукавой усмешкой:
- Как-то спится сегодня Комуцубаре… Не позвонить ли ему и не пожелать ли спокойной ночи?
Вот что понял Янагита.
Меня передернуло от этой циничной шутки. На Комуцубару мне, конечно, было наплевать, но грязь, брошенная в Катю, вроде бы оскорбила и меня. Я думал о ней всегда хорошо. Я любовался ею. Издали, правда.
В моих глазах Янагита прочел, наверное, осуждение или недоумение. Что-то, во всяком случае, прочел, и это "что-то" свидетельствовало о серьезных пробелах в моем познании мира. Янагита пояснил:
- Они давно знакомы, еще с Харбина… О симпатиях мы не подозревали. Упущение, конечно, но не такое уж великое. Простим себе его…
Он прощал себе, я в счет не принимался. Я был сторонним в этом деле и выполнял обычное задание. Случайное к тому же. Мне полагалось забыть вечер в Сахаляне, Катьку-Заложницу и пассажира с грузового катера. Помнить мог только дождь и еще ветер. Холодный ветер с Амура, который пробрал меня до костей.
Когда я встал, намереваясь покинуть номер - пора было подумать о сне, ночь уходила, - Янагита бросил пустяковую фразу:
- Будьте осторожны с этой казачкой… Она красива.
Пошлость присутствовала всегда. Янагита не умел говорить о человеческих чувствах без цинизма. Достоинства людей оценивались лишь практически, словно это были признаки вещей. Спустя время, уже не в Сахаляне, а далеко от него, Янагита напомнил мне о красоте Катьки-Заложницы и снова цинично, но не шутливо, как первый раз, и не предостерегая, а призывая к стойкости. Мне поручалось приведение в исполнение смертного приговора агенту японской секретной службы Любови Шелуновой.
- Вы спросили, откуда появилась убежденность в том, что Янагита намерен убрать меня? И почему я понял это именно 19 августа?
Второе легче объяснить, чем первое. 19 августа генерал-лейтенант объявил мне о нашем отъезде и приказал быть готовым в любую минуту. Не получив такого приказа, я, наверное, оставался бы в некотором сомнении относительно целей шефа. Цели же раскрылись передо мной раньше, необходимо было лишь соединить то и другое, чтобы ясно представить себе будущее. Тон, которым приказ был произнесен, не оставлял места для иллюзий. И в глазах Янагиты при этом горел холодный огонек, такой знакомый мне. Огонек вспыхивал всякий раз, когда Янагита программировал чью-то смерть.
- Это чисто психологический момент, господин Сигэки. Программа действий Янагиты могла касаться кого-нибудь другого.
- Других уже не было. Из пятерых, знавших Сунгарийца, остались мы двое: я и генерал. Себя, надо полагать, он не вносил в список приговоренных. То, что нас двое, я узнал, правда, не 19, а уже 20 августа, на рассвете, но от этой разницы во времени дело не менялось.
В полночь Янагита зашел ко мне в комнату и спросил:
- Вы готовы?
Я решил, что настала минута, о которой генерал предупреждал меня, и стал собираться. Собственно, все было собрано, оставалось только одеться и взять чемодан. Шеф вдруг остановил меня:
- Не надо.
Вероятно, он имел в виду совсем другую готовность. Вещи не играли тут никакой роли. Защелкнув замок, я отодвинул чемодан от себя и посмотрел недоуменно на генерала.
Он должен был объяснить причину внезапной перемены в своих планах. Но объяснения не последовало. Янагита заговорил совсем о другом:
- Вы испытывали когда-нибудь желание быть выше по званию?
Это можно было расценить как шутку, хотя сейчас ни я, ни генерал не были расположены шутить. Слишком невесело складывалась наша судьба в Дайрене, да и вообще судьба японцев. Мы доживали свои последние дни в том мире, который именовался нашим. Я был совершенно подавлен.
- Простите, капитан, - продолжал Янагита. - Мы мало думаем о тех, кто рядом с нами. Вы заслуживаете большего, чем имеете.
Шеф, оказывается, не шутил. Он размышлял о жизни и о путях, которыми идут по ней люди. Янагита философствовал в эту, совсем неподходящую для высоких взлетов минуту Философствовал перед подчиненным, собравшимся в далекий и страшный для него путь. Меня не занимали ни чины, ни блага, приносимые ими, я хотел избавления от тяжести.
По выражению моего лица Янагита догадался, что я далек от всего, что говорит он. Неизмеримо далек. Мне нужен был приказ, сигнал к действию. Когда нервы напряжены до предела, только обычный, грубый толчок способен восприниматься, остальное мешает, путает, раздражает.
- Мы едем сегодня? - перебил я Ячагиту.
Он вздрогнул от этой нетактичности: его доверительный тон, его раскаяние были отвергнуты.
- Нет… Еще не ясно, будет ли принят ультиматум Запада. Еще ничего не ясно, хотя конец уже предопределен всем ходом событий. Видимо, неделю мы продержимся здесь, если русские продолжат движение первоначальными темпами…
- Дайрен будет защищаться? - спросил я.
- Способен, во всяком случае. Но до этого вряд ли дойдет. Мне не хотелось бы видеть конец… Скажите, Сигэки-сан, есть ли у вас адреса явок в Китае и на островах?
Вот о чем он беспокоился.
- Я не занимался этим последнее время… Все передано в военную миссию. Они держат связь с агентурой на южном побережье. Если, конечно, не поторопились уничтожить списки по приказу генерального штаба…
При упоминании миссии Янагита почему-то помрачнел, глаза его беспокойно забегали. Я расценил это как проявление недовольства моими действиями. Мне и в голову не пришла истинная причина волнения шефа. Да и как могла прийти, когда я не ведал о событиях, происходивших в это время в здании японской военной миссии? Даже торопливый взгляд Янагиты, брошенный на часы, не внушил мне никакого подозрения. Лишь утром я понял, почему шеф вел себя так. Наш разговор совпал с моментом приведения в исполнение его приказа о ликвидации одного из пятерых, посвященных в тайну "гостя" с левого берега.
- Это было бы печально, - произнес Янагита.
Я снова ничего не понял.
- Уничтожение списков еще не полная потеря явок, - попытался я вернуть надежду шефу. - Они сохранились в памяти сотрудников. Частично, естественно…
- Весьма печально, - повторил Янагита. Мой довод никак не окрылил его, напротив, привел в еще большее уныние.
- Разрешите, я поговорю с капитаном Аримицу, - предложил я спасительный выход.
Янагита поднял предостерегающе руку:
- Никакого Аримицу… Нет-нет…
При полковнике Такеока, начальнике Дайренской военной миссии, Аримицу был кем-то вроде доверенного лица и ближайшего помощника. Все, что знал капитан, становилось достоянием полковника. Поэтому, видимо, Янагита не захотел открывать свои намерения Аримицу.
- А если капитан Андо? - заменил я кандидатуру. - Он очень порядочный человек…
- Андо?! - задумался Янагита. - Это маленькое лысое существо с наивными глазами…
- Да. С наивными глазами.
- Что ж, Андо, пожалуй, подойдет… Поговорите с Андо!
- Можно сослаться на вас при изложении просьбы?
Взгляд Янагиты, обеспокоенный, торопливо обегавший комнату, вдруг остановился на мне.
- Зачем?
Я попытался объяснить:
- Так может спросить и Андо: "Зачем?" Я вряд ли сумею придумать что-либо. В такой обстановке невозможно найти причину. Ее просто нет. Авторитет командира заменит неубедительную версию. Ваш авторитет…
- Постарайтесь обойтись без меня.
- Сумею ли… Я всего лишь офицер для особых поручений.
Янагите почудился в моей реплике намек на слишком медленное продвижение подчиненного по служебной лестнице, хотя я не имел ничего подобного в виду. Просто, моя должность не давала мне права на соответствующий разговор с сотрудником миссии, и тем более на категорический тон. Без санкции генерал-лейтенанта или его приказа никто не дал бы мне секретных сведений.
- Моя вина, - склонил покаянно голову Янагита. - И я снова прошу прощения. При первой же возможности ошибка будет исправлена…
Он был неузнаваем, этот Янагита.
- Благодарю… Я забочусь лишь о положительном исходе встречи с Андо… Он не волен в своих поступках, ему нужен хотя бы намек на желание командующего.
Я опять заставил Янагиту задуматься.
- Намек, туманный намек… Этого достаточно для Андо?
- Если нет ничего другого… - пожал я плечами. Предприятие, затеянное генералом, казалось мне по-прежнему сомнительным. Вряд ли один я смог бы добыть нужные сведения.
- Ничего другого нет, - подтвердил Янагита. - Это все…
Он повернулся, чтобы уйти.
А срок? Янагита не назвал время, которое предоставляет мне на выполнение задания.
- Сейчас в миссии никого нет, - напомнил я шефу.
Ему пришлось остановиться и взглянуть снова на часы.
- Пожалуй, нет. Один дежурный… Завтра, то есть сегодня утром, вы найдете Андо. Он человек пунктуальный. - Генерал как-то насмешливо скривил губы: - Маленькое лысое существо с наивными глазами…
Я кивнул. Я согласился с Янагитой, хотя слышать эту насмешливую фразу было неприятно. Грустно было отчего-то…