* * *
"Да, здесь, в этом лесу, был дуб, с которым мы были согласны, – подумал князь Андрей. – Да где он?" – подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и, сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия – ничего не было видно.
Л. Н. Толстой. "Война и мир".
* * *
Пойду навстречу к ним знакомою тропою.
Какою нежною, янтарною зарею
Сияют небеса, нетленные, как рай.
Далеко выгнулся земли померкший край,
Прохлада вечера и дышит и не дышит
И колос зреющий едва-едва колышет.
Нет, дальше не пойду: под сению дубов
Всю ночь, всю эту ночь я просидеть готов,
Смотря в лицо зари иль вдоль дороги серой...
Какою молодой и безграничной верой
Опять душа полна! Как в этой тишине
Всем, всем, что жизнь дала, довольная вполне,
Иного уж она не требует удела.
Собака верная у ног моих присела
И, ухо чуткое насторожив слегка,
Глядит на медленно ползущего жука.
Иль мне послышалось? – В подобные
мгновенья
Вдали колеблются и звуки, и виденья.
Нет, точно – издали доходит до меня
Нетерпеливый шаг знакомого коня.
<<1859 >>
* * *
Не первый год у этих мест
Я в час вечерний проезжаю,
И каждый раз гляжу окрест,
И над березами встречаю
Все тот же золоченый крест.Среди зеленой густоты
Карнизов обветшалых пятна,
Внизу могилы и кресты,
И мне – мне кажется понятно,
Что? шепчут куполу листы.Еще колеблясь и дыша
Над дорогими мертвецами,
Стремлюсь куда-то, вдаль спеша,
Но встречу с тихими гробами
Смиренно празднует душа.
<<1864 >>
* * *
<<...>> Мы уже давно были с Hйlйne в переписке, но она с самого начала писала мне по-французски, и я даже не знаю, насколько она владела русской "почтовой прозой". Я всегда писал ей по-русски. <<...>>
Если я искренно жаловался своему другу Алексею Федоровичу на кого-либо, то только на себя, не находящего никакого исхода тому томлению, которое выражалось в письмах хорошо знакомой им девушки. Она не менее меня понимала безысходность нашего положения, но твердо стояла на том, что, не желая ни в каком случае выходить замуж, она, насильственно порывая духовное общение, только принесет никому не нужную жертву и превратит свою жизнь в безотрадную пустыню. Не высказав никакого определенного мнения, Бржесский посоветовал мне съездить в Федоровку, где Елена гостит в настоящее время, и постараться общими силами развязать этот гордиев узел.
Конечно, восторженная наша встреча не повела ни к какой развязке, а только отозвалась на нас еще более тяжкою и безнадежною болью. <<...>>
А. А. Фет.
"Ранние годы моей жизни".
СТАРЫЕ ПИСЬМА
Давно забытые, под легким слоем пыли,
Черты заветные, вы вновь передо мной
И в час душевных мук мгновенно воскресили
Все, что давно-давно утрачено душой.Горя огнем стыда, опять встречаю взоры
Одну доверчивость, надежду и любовь,
И задушевных слов поблекшие узоры
От сердца моего к ланитам гонят кровь.Я вами осужден, свидетели немые
Весны души моей и сумрачной зимы.
Вы те же светлые, святые, молодые,
Как в тот ужасный час, когда прощались мы.А я доверился предательскому звуку, –
Как будто вне любви есть в мире что-нибудь!
Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,
Я осудил себя на вечную разлуку
И с холодом в груди пустился в дальний путь.Зачем же с прежнею улыбкой умиленья
Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза?
Души не воскресит и голос всепрощенья,
Не смоет этих строк и жгучая слеза.
1859 (?)
* * *
Томительно-призывно и напрасно
Твой чистый луч передо мной горел;
Немой восторг будил он самовластно,
Но сумрака кругом не одолел.Пускай клянут, волнуяся и споря,
Пусть говорят: то бред души больной;
Но я иду по шаткой пене моря
Отважною, нетонущей ногой.Я пронесу твой свет чрез жизнь земную;
Он мой – и с ним двойное бытие
Вручила ты, и я – я торжествую
Хотя на миг бессмертие твое.
<<1871 >>
* * *
Ты отстрадала, я еще страдаю,
Сомнением мне суждено дышать,
И трепещу, и сердцем избегаю
Искать того, чего нельзя понять.А был рассвет! Я помню, вспоминаю
Язык любви, цветов, ночных лучей. –
Как не цвести всевидящему маю
При отблеске родном таких очей!Очей тех нет – и мне не страшны гробы,
Завидно мне безмолвие твое,
И, не судя ни тупости, ни злобы,
Скорей, скорей в твое небытие!
4 ноября 1878
* * *
Самой мучительной страницей в безжалостной судьбе Фета был его роман с Марией Лазич, дочерью небогатого отставного генерала Лазича. Об этом трагическом романе сам Фет рассказал в письмах к своему другу И. П. Борисову и в воспоминаниях "Ранние годы моей жизни". (В воспоминаниях поэт называет Марию Лазич Еленой Лариной.)
Надежды поэта на получение части имения от брата и сестры и выход в отставку, после чего он смог бы соединить свою судьбу с любимой девушкой, не оправдались. Вскоре Лазич погибла от загоревшегося на ней платья. Был ли это несчастный случай или замаскированное самоубийство? Как бы то ни было, история с Марией Лазич не столько подтверждает легенду о черствости и корыстности Фета, сколько говорит о трагической судьбе, превратившей его на 31 году жизни в человека, вынужденного проститься с самым дорогим в своей душе: "Идеальный мир мой разрушен давно..."
Мотив огня, метафорический пожар в стихотворениях Фета... Не связан ли он со жгучими воспоминаниями о реальном огне, в котором сгорела его возлюбленная?
Е. Полтавец .
* * *
<<...>> Казалось, достаточно было бы безмолвно принести на трезвый алтарь жизни самые задушевные стремления и чувства. Оказалось на деле, что этот горький кубок был недостаточно отравлен.
Вскорости по возвращении в Крылов я выпросился на несколько дней в Березовку, и в самый день приезда моего к Бржесским появился Михаил Ильич Петкович и, здороваясь со мною, воскликнул:
– А Лена-то!
– Что? Что? – с испугом спросил я.
– Как! – воскликнул он, дико смотря мне в глаза. – Вы ничего не знаете?
И видя мое коснеющее недоумение, прибавил:
– Да ведь ее уже нет! Она умерла! И, Боже мой, как ужасно!
Когда мы оба немного пришли в себя, он рассказал следующее:
"Гостила она у нас, но так как ко времени сенной и хлебной уборки старый генерал посылал всех дворовых людей, в том числе и кучера, в поле, то прислал за нею карету перед покосом. Пришлось снова биться над уроками упрямой сестры, после которых наставница ложилась на диван с французским романом и папироской, в уверенности, что строгий отец, строго запрещавший дочерям куренье, не войдет.
Так в последний раз легла она в белом кисейном платье и, закурив папироску, бросила, сосредоточивая внимание на книге, на пол спичку, которую считала потухшей. Но спичка, продолжавшая гореть, зажгла спустившееся на пол платье, и девушка только тогда заметила, что горит, когда вся правая сторона была в огне. Растерявшись при совершенном безлюдьи, за исключением беспомощной девочки сестры (отец находился в отдаленном кабинете), несчастная, вместо того чтобы, повалившись на пол, стараться хотя бы собственным телом затушить огонь, бросилась по комнатам к балконной двери гостиной, причем горящие куски платья, отрываясь, падали на паркет, оставляя на нем следы рокового горенья. Думая найти облегчение на чистом воздухе, девушка выбежала на балкон. Но при первом ее появлении на воздух пламя поднялось выше ее головы, и она, закрывши руками лицо и крикнув сестре: "Sauvez les lettres ", бросилась по ступеням в сад. Там, пробежав насколько хватило сил, она упала совершенно обгоревшая, и несколько времени спустя на крики сестры прибежали люди и отнесли ее в спальню. Всякая медицинская помощь оказалась излишней, и бедняжка, протомясь четверо суток, спрашивала – можно ли на кресте страдать более, чем она?" <<...>>
А. А. Фет.
"Ранние годы моей жизни".
<<...>> ...друг, посмотри на всю мою ложную, труженическую, безотрадную жизнь и скажи мне – что же это такое? за что? и для чего? Да куда же деваться?.. <<...>>
<<...>> Дело вот в чем: я встретил девушку – прекрасного дома и образования – я не искал ее – она меня; но – судьба, и мы узнали, что были бы очень счастливы после разных житейских бурь, если бы могли жить мирно, без всяких претензий на что-либо; это мы сказали друг другу, но для этого надобно – как-либо и где-либо! Мои средства тебе известны – она тоже ничего не имеет... Я представил этому благородному существу все, на что другие никогда не хотели даже обратить своего эгоистического взгляда; и она, понимая и сочувствуя моим незаслуженным страданиям, – протягивает руку... <<...>>
<<...>> Пойду в поход – себя не жаль, потому что черт же во мне, а жаль прекрасного созданья... <<...>>