84
Ландшафты Мавераннахра за Самаркандом. Степь. По проселочной дороге движется отряд Тимура из двух - трех групп верховых воинов, между которыми телеги со скарбом, а одна, небольшая, крытая, с деревянными, довольно громоздкими скрипучими колесами. Во главе первого отряда Тимур, рядом с Тимуром мы видим его верного соратника Чеку Барласовца и… мальчика Хамида, лицо которого излучает неприкрытую гордость: Еще бы! Он в буквальном смысле "на коне", к тому же рядом с такими воинами!.. Вот Тимур придерживает коня и когда крытая телега поравнялась с ним, концом плети одергивает матерчатую ширму - занавеску… Жамбы с Фатимой вздрагивают, увидев Тимура, который долго - долго пристально, почти не мигая, разглядывает Жамбы, да так, что девушка, осмелев, нарочито, гневно задергивает занавески. Однако Тимур настойчиво повторяет свои действия- распахивает занавески вновь и после очередных "гляделок" наконец–то, изобразив на лице подобие улыбки, спрашивает:
- Я такой страшный?
Девушка, прижавшись к подруге, предпочитает молчать.
- Я спрашиваю: вы в моем лице встретились с… иблисом - я похож на иблиса? Почему молчите?
- Потому - что не знаю, за кого вы держите нас?
- Вы мои гости - разве не ясно?
- И только?
- Вам этого мало? - на вопрос вопросом отвечает Тимур.
Жамбы вдруг, правда, сдержанно, улыбается - прозрачный намек на то, что почти готова к диалогу. Но что это? Тимур, движимый некоей непонятной ей душевной силой, кончиком плети задергивает ширму - занавеску, медленно направляется к головному отряду, но на полпути невольно останавливается, услышав сзади смех девушек…
85
Отряд перед закатом солнца по команде Тимура останавливается в живописной лесисто–холмистой местности. Тимуром решено переночевать, чтобы затем рано утром продолжить путь в Кеш.
Подготовка к ночевке с непременным ужином. Телеги становятся в центр бивака, тут же складывается хворост для костров.
Жамбы и Фатима на некотором отдалении от бивака любуется открывшимся видом: широкая, утопающая в зелени долина, вдали - едва уловимые в дымке очертания гор. Жамбы понять не трудно: после долгого заточения в доме Туркан и Мухамада любой вздох свободы кажется блаженством.
- Даст бог, следующую ночь мы встретим у родного очага, - за спиной слышится голос Тимура.
Фатима тотчас ретируется, оставив Тимура и Жамбы одних.
Жамбы смущенно оборачивается. Это рождает навязчивое видение: девочка Жамбы выходит на берег реки..
- Я не Иблис, я барласовец Тимур сын Торгая…
Жамбы улыбается.
- Мне ни разу не пришло в голову, что вы Иблис.
- Вот от чего ты спрашивала, хочу ли я на тебе жениться, ведь спрашивала?
Жамбы слова Тимура привели в смятение.
- Вот мой ответ: нет, жениться не стану, я поступлю иначе… я возьму тебя в жены. Ты станешь второй женой. А теперь спроси: почему? - и не дожидаясь ответа, продолжает: - потому - что ты… красивая, потому что ты из нашего племени барласов, потому - что, я уверен, ты родишь мне сына!..
- А разве твоя жена… Айджал не в состоянии родить сына? - осмеливается вставить "шпильку" Жамбы, отчего неожиданно Тимур взрывается.
- Я надеюсь, девочка, в последний раз слышу об этом!
- Простите.
- Повторяю: в последний раз!
- Я могу идти?
- Иди.
Жамбы уходит. К Тимуру подходит Чеку Барлас.
- Тимур!
Такое впечатление, что Тимур, углубившись в свои думы, не слышит зова приятеля. Но это не так.
- Говори. Я слушаю тебя, мой друг, - словно очнувшись, произносит Тимур.
- Я, кажется, догадываюсь, что тебя беспокоит, Тимур.
- Скажи, что?
- Тебя свела с ума эта девочка.
- Ты хороший воин, Чеку, и у тебя длинный сладкий язык, но провидец из тебя плохой - смотри, что видишь перед собой?
Чеку Барлас в замешательстве:
- Как что? Степь… лес… земля…
- А если я тебе скажу, что это земля - Мавераннахр…
Чеку Барлас весь - внимание.
- Я думаю… об Абдаллахе…
- Достаточно ли силен эмир Абдалллах, сможет ли удержать в своих руках все это? Вот что беспокоит… А ты … Ладно… пора подумать об обеде…
86
Звездное небо. Стрекот цикад. На фоне горизонта - фигура бдительного стражника. Люди из отряда Тимура спят. Прямо на земле, подложив под голову седла, лежат рядом Тимур и Чеку Барлас. Тимура по–прежнему не отпускают думы, он молча смотрит в небо. Но что это? Где–то невдалеке послышались странные шумы, которые как будто бы нарастают. Тимур толкает в бок спящего приятеля:
- Слышишь?
Чеку Барлас, мгновенно сообразив, вскакивает на ноги:
- Шакалы!
Вскакивает на ноги и Тимур. Еще мгновенье - и все превращается в ад. На бивак со всех сторон врываются вооруженные люди Саллеха. Естественно, Тимур не только не остается в стороне - он в самой гуще сечи. Рубится он отчаянно и умело. Неподалеку от него демонстрирует свое искусство Чеку Барлас. Лязг металла, полет стрел, выкрики воинов, полные ужаса глаза женщин - словом, ад… Команда Тимура: "К телеге!" явно запоздала: стрелы вонзаются в телегу, в которой укрылись женщины - здесь происходит событие подлинно трагического накала: одна из стрел сквозь полотно матерчатой ширмы вонзается в грудь Жамбы - девушка, вскрикнув, падает на руки своей подруги… Во время сечи происходит любопытный эпизод: мальчик Хамид в страхе пытается спрятаться, но… и "свои", и "чужие" почему–то его "в упор" не замечают, сражаются друг с другом едва ли не в шаге от него, либо пробегают мимо - большой "кусок" сечи мы увидим глазами именно мальчика Хамида, который видит это, забившись в конце концов под колеса телеги…
Но вот кровавая сеча подходит к развязке: нападавшие, оставив трупы, панически исчезают; отряд Тимура вернее, часть его, оставшаяся в живых, празднует победу…
Однако не всем в радость победа: Тимур с Чеку и с воинами–факельщиками подходит к крытой телеге, Чеку раздвигает занавески - перед Тимуром предстает страшная картина: Фатима в слезах держит в объятиях Жамбы… Тимур потрясен, в голове его мысленно "прокручиваются кадры" недавней их встречи: перед ним возникает образ живой девушки Жамбы - ее слова: "А разве твоя жена… Айджал не в состоянии родить сына?…"
К Тимуру тут же подводят упирающихся пленных…
- Кто это сделал!? - спрашивает Тимур.
- Поверьте, господин, это сделал не я! - падает на колени один из пленных.
- Не я! - в ужасе клянется второй… третий.
- Аллах свидетель, мы не знали! Мы не знали, что девушки в этой телеге! - говорит следующий. - Смилуйся, доблестный Тимур!
Однако Тимур неумолим:
- Кончайте!
К пленным устремляются воины Тимура и вскоре на пятачке у крытой телеги образуется кровавая жестокая "мясорубка"
87
Дворец эмира в Кеше. Эмира Абдаллаха и Тимура мы застаем в тронном зале в тот момент, когда эмир, роскошным платочком вытирая с глаз влагу, говорит Тимуру:
- Минуло полгода с тех пор, как мы остались без нашего отца. Но ни слова об этом мой сын! Поговорим о другом.
- Я готов служить своему эмиру - отцу. Прикажите, что должен я сделать для вас? Что и кто вас беспокоит?
- Вот вопрос, достойный сына и доблестного воина!.. Не скрою меня беспокоят… ваш дядя… Хаджи Барлас и его… дружок… этот пьяница Байан Сулдус. Вот почему здесь вы, мне нужны мои люди! - говорит Абдаллах и хотя рядом нет никого, кроме стражников, застывших вдали у дверей, он знаком просит собеседника наклонится к нему и когда тот исполняет просьбу, произносит на ухо полушепотом. - Не кажется ли вам, сын мой, что столицей Мавераннахра должен быть… Самарканд?
- А Кеш?
- О, нет! Нет! Пожалуйста не говорите мне о Кеше… Пожалуйста, ни звука! - Тимуру на миг - другой кажется, что это "ни звука" связано с размышлениями о возможности переноса столицы, но, оказывается, что внимание эмира отвлекло пение перепелки. - Слышите! Как поет! Какие переливы! Вам в Самарканде не приходилось видеть… бои перепелов?
- В Самарканде много истинных любителей перепелиного пения и… перепелиных боев, - говорит не без иронии Тимур.
- Я полагаю, вы правы: да Самарканд стал бы достойной столицей великого Мавераннахра. Но…
- Что "но", сын мой, договаривайте!
- Подоспело ли для этого время?
- Разве поторопить время не в наших силах? - говорит "глубокомысленно" Абдаллах. - Кеш и… Самарканд - разве выдержит сравнение общипанный наполовину дрозд с набирающим высоту лебедем?
- Но гнездо дрозда - гнездо и Хаджи Барласа. Захочет ли он, чтобы это гнездо было разорено?
Абдаллах долго молчит, а затем молвит и в его словах мы слышим едва ли не по–детски неприкрытые флюиды искренней тревоги:
- Я долго живу в Кеше, сын мой, но он для меня большая загадка. Сейчас тем более… И дело, конечно не в пении перепелок - скажу откровенно: здесь, для меня, каурнасца, нет гарантии… ну, этого… спокойствия…