- О, у вас замечательные розы! - произносит он, нарочно любуясь розарием, выращенным тут же, в помещении.
- О, да! - попадает как бы "на крючок" градоначальник.
Между тем, Тимур достает… нож и, не спрашивая разрешения, ловко срезает одну из роз:
- Вам приходилось видеть розу… без шипов?
Также демонстративно удаляет ножом шипы:
- Говорят не бывает розы без шипов… Вот вам роза без шипов - не находите, милостивый повелитель великого Самарканда, что это обратное общепринятому? Не находите, что у этой прекрасной розы очень тонкая шейка?
Градоначальник Джамаль бледен, с трудом скрывая ужас, бросает взгляд на главу канцелярии - тот, поняв, идет к хозяину.
- Человека по имени Чеку доставить… живым… - обращается к Тимуру: - Где удобнее господину посланнику будет лицезреть барласовца по имени Чеку?
- У вас отменный вкус, - говорит Тимур, уходя от ответа, но в действительности цепко контролируя в уме суть задуманного, внутри ликуя по поводу первой победы. - Эти ковры могли бы достойно украсить любые царские покои. Уж не из Герата ли они?
- Еще одно свидетельство вашей проницательности: это - дар друзей из Герата, - и, как бы спохватываясь, градоначальник дает команду канцеляристу: - Доставить во дворец.
Канцелярист удаляется, Джамаль входит в роль "гида", говорит: "А этот ковер из Шираза…" - и, о, ужас, он видит, как Тимур, шагая, наступил… на оброненную розу… Джамалю от такого рода поступков посланника, отдающих мистикой, становится не по себе, но тем не менее странный "экскурс" по резиденции градоначальника продолжается…
- Удивительно! - говорит Тимур как бы машинально под впечатлением сказанных Джамалем слов. - Хороший ковер радует глаза, но…в него можно и закатать человека…
Джамаль еще пуще взволнован.
71
…На месте сооружения помоста для экзекуций на базарной площади. Некто - посыльный поднимается к рабочим.
- Велено прекратить работы. Все. - говорит он.
- А как изволите поступить с этим? - спрашивает плотник, показывая рукой на недостроенный помост.
- Разобрать! - следует короткий ответ.
Посыльный ступает с помоста, его тотчас же обступает толпа зевак. Тут же - знакомый нам мужчина в тюрбане с книгой подмышкой, Джафари, и мальчик Хафиз.
- Нам послышалось, что вами сказано слово "разобрать". - Мы не ослышались? - остро интересуется человек с книгой подмышкой.
- Нет не ослышались, уважаемый апенди. Я так и сказал: "разобрать"
- Не означает ли это, что казнь отменена? - не унимается человек в тюрбане.
- Именно так. Отменена
- Слышали, казнь отменена, - говорит зевакам Джафари.
"Отменена… отменена…" - разочарованно проносится в толпе зевак. А на помосте в эту минуту происходит вот что. Один из рабочих со словами: "Нам что? Разобрать, так разобрать", - обухом топора выбивает доску, которую второй рабочий складывает у подножья помоста… Поверх этой доски ложится следующая и т. д.
Джафари и мальчик Хафиз идут по безлюдной узкой Самаркандской улочке.
- Мой учитель, позвольте задать вам вопрос? - говорит мальчик Хафиз.
- О, конечно! Конечно!
- Я заметил…
- Что заметил мой сын!
- Я заметил учитель: вы тонко чувствуете прелесть роз, но интересуют вас и мерзости, коими полна суть человека.
- Я понял намек, юноша, - молвил Джафари и после долгого и обоюдного молчания говорит: - Да. Я люблю и топтать грязь, и лицезреть противные человеку вещи… Почему? Отвечаю: только тот, кто познал мерзость, грязь, сможет ощутить тончайшие прелести цветов… У - у - уф!
- Что с вами, учитель?
- Т–с–с! … Я вдыхаю запахи самаркандской розы!
Мальчик Хафиз удивлен. Но вот он, вслед учителю, смотрит на другую сторону улочки. - Там изящно семенит в черном покрывале в противоположную сторону молодая женщина. Почувствовав на себе взгляды незнакомых людей, женщина ускоряет шаг, исчезает за поворотом.
- Ах, какое личико, какие изумительные глазки! А улыбка! А уста!..
- Но…
- Что "но’, юноша?
- Ведь личико, если я не ослеп, было скрыто под покрывалом!
- Разве покрывало помеха для беспокойного зрячего поэта?! Вам юноша, - Джафари ласково треплет мальчика Хафиза по голове, - придется еще немало шлепать по грязи и учить суры божественного Корана. Не бойтесь грязи, юноша, учите суры Корана, Хафиз!
- И тогда я тоже стану видеть невидимое?
- Вы станете поэтом, юноша.
- Я стану поэтом?
- Разве я сказал вам об этом? Ах, да, кажется так и есть - сказал…
72
Резиденцию градоначальника застаем в том же виде, в котором мы ее недавно оставили, т. е. хозяина и посланника наедине (если не считать стоящих у дверей канцеляриста и охранника).
- Это кусок необработанной бирюзы из Бадахшана - дар…
Градоначальник на слове "дар’ осекся - причиной тому шум, громкие голоса людей за дверями. Канцелярист выходит, но тут же, вернувшись, объявляет:
- Человек по имени Чеку доставлен.
Джамаль взмахом руки просит войти в помещение вваливается группа тюремщиков (снова с главой тюрьмы) с Чеку. Последний выглядит печально: взлохмаченный в ссадинах, синяках, в рванной одежде. Увидев Тимура, Чеку несколько озадачен:
- Неужели это вы!? Нет, я не ослеп - это Тимур! Тимур, это я Чеку! Твой сотник!
- Сотник, откуда ты? - спрашивает Тимур строго, но и участливо.
- Как что! Разве не видно по мне, что я только - что побывал в раю!.. Это? - показывает на ссадины. - Малость ушибся… сорвался с райской яблони, ну, и…
- Почему без оружия, сотник? - еще более придав голосу металл, спрашивает Тимур.
- Оружие? Лучше спроси, как я орудовал этим оружием! Их была сотня - не меньше! Сотня шакалов, нас - двое! Двое против сотни - нет, больше сотни жалких шакалов! Я сражался, как лев! Извивался, жалил, как змея! Десять шакалов положил на месте! Но их было больше сотни - что оставалось делать мне, доблестный Тимур! - в своем духе, преувеличив свой подвиг, выпалил Чеку.
- Придержи свой язык! - рявкнул Тимур и, обернувшись к градоначальнику, сказал:
- Властью данной мне эмиром Казанганом, я призываю вас передать в мои руки вот этого… невоздержанного на язык человека… по имени Чеку!
- Отныне он ваш… он свободен, - поспешно соглашается градоначальник.
Тут же с Чеку снимают цепи - он не скрывает (и, не пытается скрыть) своей фонтанирующей радости по этому случаю, едва не подпрыгивает от радости, ловким движением выхватывает из–за пояса главы тюрьмы саблю.
- Извините, уважаемый господин смотритель райского сада, эта… штука принадлежала мне. Видно, она вам приглянулась, но уверяю вас: она вам не к лицу. Я этой штукой отправил в рай и… ад сотни шакалов! Вот она, родимая!
Чеку целует саблю, целует несколько ниже рукоятки - то место, где выгравировано его имя. Затем делает несколько взмахов над головой тюремщика - тот в ужасе, старается присесть, закрыть лицо руками.
Чеку хохочет, всем видом показывая насколько смешна трусость главы тюрьмы.
Однако Тимур серьезен. Он оборачивается к градоначальнику:
- Эмир надеется: Самарканд поставит Мавераннахру тысячу умелых воинов со снаряжением…
- Тысячу!? Со снаряжением!?
- Вы обрадовались? Удивились?
- Самарканд велик, но где взять столько воинов и снаряжения!.. Второй год неурожай… Купцы скупы…, а тут снаряжения на тысячу! Нам бы до осени протянуть - не умереть с голоду эту зиму!
- Да, Самарканд велик, - говорит Тимур несколько задумчиво, и, наверняка ни на секунду не теряя нить разговора, срезает второй стебель розы, очищает ее от шипов. - Вы правы: Самарканд велик… А купцы? Мне кажется… процветание Мавераннахра дорого… всем самаркандцам… купцы - не исключение… Купцам… владельцам караван–сараев благополучие Самарканда должно быть особенно дорого… Поручение нашего эмира для нас закон и мы его выполним чего бы это ни стоило! - говорит в заключение Тимур, бросает розу на пол, да так, что у Джамаля невольно отвисает челюсть.
73
К воротам Мухамада, мужа Туркан, опираясь на посох, приковыляло некое диваноподобное существа. "Существо" постучало в ворота - в щелочке с той стороны показались встревоженные глаза стражника:
- Что тебе надобно, божий сын?
- Мне бы, добрый человек, чашечку горячего чаю. - Не откажете в любезности.
По ту сторону слышится голос другого стражника:
- Что он просит?
- У него просохло горло …
- Стало быть, просит воды.
- Если бы - ему подавай чаю!
- Чаю? А может дать чаю с щербетом? С халвой?… Эй, странник, а не желаете чаю с пловом с жаренной перепелятиной!?
- Меня, добрые люди, замучили жажда и голод. Плов, да еще с жаренной перепелятиной - это как раз то, о чем тоскует, - да простит ему Аллах! - мой желудок…
- Прочь! Прочь, богохулец! Иди в харчевню, там тебе дадут все, что пожелает твой желудок!
Стражники весело смеются.
- Добрые люди, я сыт от ваших слов. Примите мою благодарность… А сейчас будьте добры попросите сюда, к воротам… Чеку… барласца… сотенного из Кеша!
Стражники, судя по шумам по ту сторону ворот, в замешательстве…