– Ну, Берит так Берит. Так и быть, запомню. На всю оставшуюся жизнь, – усмехнулся Белян.
– Значит, надолго запомнишь. Длинная жизнь у тебя будет, вижу по челу.
– Можно ли это видеть? Ты колдунья?
– А есть ли они, колдуны? Не ведаю. А вот видеть иногда можно. И очень многое. Не всем то дано, воин. Редко бог одаривает так человека, чтоб видел многое, чего не могут другие.
– Стало быть, ты можешь?
– Могу. Не всегда, но могу.
– Значит, колдунья, – Белян отвел взгляд.
– Так все и говорят, когда не верят или не знают другого объяснения. А это у меня от бабки. Превзойти ее мне не дано.
– Она тоже кресту поклонялась?
– Нет, тогда о нем почти ничего не знали. Язычница была. От креста и уговорила моего деда в Исландию перебраться.
– Ведьма, – повторил Белян.
– Пусть буду ведьма. Тебе зла от меня не будет. Ты добрый. Верь мне и слушай. Я тебе плохого не посоветую.
– А что ж племяш твой истязал тебя? Тоже добрый? Неужто надо было терпеть?
– То особый разговор. Там клятва была, а я не хотела ее нарушать.
– Чего ж ушла от него тайком? Нарушила-таки?
– То мое дело, воин. Тебя оно не должно касаться. Лучше подумай о том, что услышал от меня. Месть Аульва – не шутка. Он так просто не успокоится.
– Загадку ты загадала мне, Берит. М-да…
– Неужто по имени звать теперь станешь?
– Человек ведь. Как без имени? Не скотина. Годов-то сколько тебе?
– Много. Восьмой десяток пошел…
* * *
Торда Белян нашел подле Орма. Орм все метался в горячке.
– Дело есть, Торд.
– Какое еще?! Тут у нас сейчас одно дело – Орма к жизни вернуть. Лекарь наш, Веф, руками разводит…
Глаза Орма безучастно и мутно глядели в одну точку.
– Да вот, понимаешь, Торд… Опять старица.
– Что ты носишься с ней? Тебе говорили – за борт ее! Послушал бы. Шпионка ведь! У-у, Крючок!
– Берит зовут.
– Да на кой мне ее имя!
– Так вот, Торд, старица Берит, может, и шпионка, но в нашу пользу. Говорит, что Аульв за нами погоню рядит.
– Чем испугал! Да они пока соберутся, мы будем далеко! Да и сил у них не так много, чтобы за нами гоняться.
– И все ж надо подумать. Море они знают хорошо, а нам придется ползти у побережья. И судно у Аульва очень ходкое…
– У нас не хуже! – вмиг загорячился Торд, памятуя о том, что первым был против обмена. И тут же перевел разговор, чтобы не распаляться: – Нам бы вот Орма молодого на ноги поднять, эх!.. А Веф говорит, мол, делаю что могу, более не могу…
– Так попросим старицу Берит помочь. Она лекарка знатная.
– Боязно доверять ей.
– А что остается?
– Ладно, все ж попробуем.
* * *
Старуха долго осматривала рану, ощупывала, нюхала и даже пробовала на язык, сплевывая потом. Губы ее беспрестанно что-то шептали, пальцы проворно бегали по телу, шее, залезали в подмышки, а нос как бы клевал невидимую добычу.
Она покачала головой, отползла в уголок и стала рыться в своих лохмотьях. Поманила пальцем Беляна:
– Горшочек надо для мазей и настоев. Достань. И воды, кипятка сделай.
Белян кивнул, пошел.
Веф не удержался, поддел с ревнивой ноткой:
– Ты, Белян, никак в помощники к старухе угодил?
– В помощники Орму, – сурово поправил Белян. – А то, вишь, иные уже пытались ему помочь. Да толку-то!
– А что я? Я ничего! – пошел на попятную Веф.
– Вот именно, – не пощадил лекарского самолюбия Белян. Ничо, впредь Веф язык попридержит.
* * *
С того дня старая Берит ни на миг не отходила от Орма, спала рядом. Ни с кем не разговаривала, кроме Беляна. На посторонних бросала злобные взгляды. Однако, надо признать, ответные злобные взгляды.
А Орм-то пошел на поправку, пошел. Медленно, но верно. Старица Берит уже позволяла себе отлучаться от тела, присматривала и за другими ранеными. Ее движения при обработке ран, перевязках были легки и не причиняли страданий. Припарки, настои и мази помогали довольно хорошо. И постепенно отношение к ней стало меняться. Ее даже стали окликать по имени…
Торд после предупреждения Беляна распорядился уклониться к западу и спуститься чуть южнее. Переждем малость и вернемся. Вот Орм поправится – и пустимся в путь.
Берег едва просматривался в ясную и тихую погоду. Иногда его теряли из виду, и тогда настроение портилось. Спешили уклониться к западу и успокаивались лишь в виду земли.
– А что наш Орм? Скоро поднимется? – спрашивал Белян у старицы.
– Все в руках господа, воин. Молиться надо больше. Забываете вы тут бога, а это нехорошо.
– Мы-то забываем?! А я вот, Берит, что-то ни разу не видел, как ты молишься. Что так?
– У меня бог в душе. Нечего его выставлять напоказ, не болванчик. Я молюсь вдали от чужого глаза.
– И за Орма?
– И за него.
– Ну, так и что? Скоро?
– Скоро ты хочешь. На берег надо. Трав набрать да корешков. Как на воде вылечишь? Берег нужен.
Берег? Ой, нужен! Беляну только дай повод и причину – чтобы на берег!
– Слышь, Торд, тут старица Берит говорит, что…
22
Другое дело, что места новые, незнакомые. Земля тут резко поворачивала на запад, а потом резко на север, Торд замешкался, раздумывая о дальнейшем пути. Что за берег? Какие люди живут? И стоит ли туда направлять судно? Дай ответ…
Ответ дал ветер – задувал все сильнее и к ночи достиг почти штормового. Кнорр понесло на юго-запад. Ну, значит, так и суждено.
Утром море сверкало мириадами бликов. Ветер стихал, но волны все еще гуляли огромные, и качка не унималась. Подняли парус, качать стало меньше. Судно с грохотом перескакивало с волны на волну, сотрясаясь корпусом.
– Хватит! – решил Торд. – Идем к берегу!
Переложили руль, и кнорр грузно зашлепал по волнам на запад.
Белян вперял глаза в синюю даль, торопясь увидеть землю. Он готов был лететь к ней на крыльях, но их нет, и приходилось взывать к богам, торопить их.
Боги вняли… Показавшийся берег был пологим, очень похожим на прежний, оставленный. Это почему-то вселило надежду на удачу.
– Вот в эту бухту и зайдем, – указал Торд на врезавшийся в сушу залив. – Кажется, и речка там есть. Место вполне подходящее. Правь, Гест.
Да, речка была. Вливалась в море, разбившись на мелкие рукава, образовав лабиринт островков, покрытых травой и низким кустарником. Здесь и бросили якорь. Левый берег слегка заболочен. Высадились на высоком правом, где лес подступал к берегу не так близко.
Выгрузили больных и раненых, соорудили легкие срубы из тонких жердей. Тут же наметили охотничью команду. Мясо кончалось, а выздоравливающие требовали пищи, свежей и здоровой.
– Э, да тут лучше, чем на старом месте! – радовался Белян.
Берег уходил на запад волнистой равниной с редкими обрывистыми холмами, сплошь покрытыми лесом. Было тепло, а то и жарко. Многие разделись догола, подставив исскучавшиеся бледные тела солнцу. Солнце палило. Кинулись к речке, забарахтались, заплескались, смывая застарелую соль. Что еще надобно для полноценного отдыха!
* * *
Для полноценного отдыха надобно брюхо набить. А тут и было чем. Охота знатная!
– Да на таких харчах все наши больные станут настоящими воинами! – хвастался добытой дичью Сивел. – Благодать!
– И уходить не хочется, – мечтательно говорил Белян.
– Так оставайся! – вроде бы поддевал, а вроде бы и не поддевал Ленок. – Знакомься со склерингами накоротке, бери жену и живи себе в удовольствие!
– Одному плохо.
– А ты нас уговори, Белян. Да других прихвати. Тут свобода! Никого над тобой нет! – Ленок блаженно распростер руки, словно желая охватить весь мир.
– Это слова. Не так-то просто начинать все сначала.
– А что, у тебя есть уже середина? Что-то не видал. У нас всю нашу жизнь только и было, что начало, а до середины нам не приходилось добираться. До конца – это легко, а вот до середины…
– И что ты за середину считаешь, Ленок?
– Да вот хотя бы Новгород родимый! Когда еще туда вернемся? Да и вернемся ли? Все одно никто больше не ждет. Отвыкли за это время.
– Но-но! – вскинулся Сивел. – Ишь, отвыкли!
– А что? Не так? Мало нашего брата по миру мается? Живут ведь. А те, что на Двину ушли? Тоже далеко, а ничего, живут.
– Сравнил. То наши земли, а тут чьи?
– Стали наши. Так и здесь люди будут брать пустые, и считать их своими. После будут говорить, как о коренных своих. Завсегда так.
Ну, где-то так. Две недели здесь пробыли, и уже вроде свое, родное… За те две недели, что моряки пробыли на берегу, раненые окрепли. Орм стал слегка ходить, прихрамывая и опираясь на костыль. Старица Берит прочно завоевала уважение. Живи и радуйся.
* * *
Большой отряд под водительством Беляна ушел на охоту. Дня на три. К троим новгородцам добавили шестерых исландцев, лучше всех владевших луком. Три да шесть – девять. Много – не мало. Больше мяса добудут, и тащить до лагеря сообща легче. Да и… если вдруг на склерингов наткнутся ненароком, на душе поспокойней будет – все-таки не двое-трое, девять их. Попадались, попадались изредка старые кострища и следы стоянок, давно брошенных и заросших травой.
– Бродят тут склеринги, бродят, – констатировал очевидное наблюдательный Ленок, кивая на очередное кострище, едва различимое в траве.
– Чтоб такие земли да без людей! – рассудительно кивал Белян, соглашаясь. – Зря земля пустовать не должна, грех.
– И почему их называют склеринги? Разве они маленькие, разве карлики? Нет же. А им, поди, обидно.