Морок дотронулся раскаленным железом до губ Каина… От острой боли и внезапного окрика хозяина лев глухо заворчал, не смея зареветь, и всей тяжестью своего грузного тела рухнул на землю с выражением покорности и испуга.
Предсказатель снял фонарь, чтобы рассмотреть, что грыз Каин: это была доска из пола клетки, которую льву удалось выломать и которую он принялся грызть, чтобы чем-нибудь заглушить голод.
Некоторое время в зверинце царствовало глубокое молчание. Морок прохаживался между клетками, вглядываясь в зверей внимательно и задумчиво, как бы не решаясь, кому из них отдать преимущество. Время от времени он прислушивался у двери сарая к тому, что происходило во дворе.
Наконец дверь отворилась, и вошел Голиаф. С него ручьем лилась вода.
- Ну что? - спросил Предсказатель.
- Трудненько-таки было… К счастью, ветер большой и проливной дождь, а ночь темная.
- Подозрений никаких?
- Никаких. Ваши указания оказались совершенно верны. Из погреба дверь выходит прямо в поле, как раз под окном комнаты девушек. Когда я услышал ваш свисток, я вышел оттуда, приставил скамейку, которую захватил с собой, и благодаря шести футам роста мог облокотиться на окно. Держа в одной руке нож, а другою взявшись за ставню, я толкнул эту ставню изо всех сил и разбил оба стекла.
- И они подумали, что это ветер?
- Именно. Видите, у бессмысленной-то скотины ума небось хватило!.. Устроив это, я сразу скрылся снова в погреб, захватив с собой и скамью… Вскоре послышался голос старика… Хорошо, значит, я не мешкал…
- Да… Когда я тебе дал свисток, он входил в трактир поужинать… я думал, он просидит там дольше.
- Разве такой человек способен заняться едой как следует! - с презрением заметил великан. - Ну вот, он и высунулся в окно, затем крикнул свою собаку и велел ей выпрыгнуть из окна. Тогда я скорее бросился в противоположный угол погреба, чтобы проклятый пес не почуял меня за дверью.
- Я запер собаку вместе с лошадью старика… Продолжай.
- Когда я услышал, что закрывают ставни, я снова вылез из погреба, вытащил и поставил скамейку и снова встал на нее. Потянув ставень, я открыл его, - разбитая рама была заткнута полами шубы. Я слышал голоса, но видеть ничего не мог. Тогда я немного отодвинул шубу. Девчонки сидели на кровати лицом прямо ко мне… старик же у изголовья спиной к окну.
- Ну, а его мешок?.. мешок-то… ведь это главное?
- Мешок лежал на столе подле лампы, и мне стоило лишь протянуть руку, чтобы его достать.
- А о чем они говорили?
- Вы мне сказали только о мешке, я только о нем и помню. Старик сказал, что в нем лежат его бумаги, письма какого-то генерала, деньги и крест.
- Хорошо, а затем?
- Так как мне трудно было придерживать шубу и в то же время наблюдать, она у меня вырвалась… Желая ее достать, я слишком далеко протянул руку, и одна из девчонок, должно быть, увидала ее и закричала, указывая на окно.
- Ах, негодяй!.. все дело пропало! - с гневом воскликнул Предсказатель.
- Подождите… ничего не пропало… Услыхав крик, я снова соскочил на землю, спрятался в погребе, захватив с собой скамейку… Так как собаки не было, я оставил дверь приоткрытой. Я услышал, что раскрывают окно, и догадался по свету, что старик высунулся в окно с лампой… но так как лестницы не было, а окно настолько высоко, что человек обыкновенного роста не мог бы до него достать без нее, то…
- То он снова подумал, что это ветер… как и в первый раз… Ну, это не так еще плохо, как я думал.
- Волк превратился в лисицу по вашему приказанию… Узнав, где были деньги и бумаги, и понимая, что пока предпринять больше ничего нельзя, я вернулся… и жду дальнейших приказаний.
- Принеси мне самую длинную пику.
- Ладно.
- И красное одеяло.
- Ладно.
- Иди же.
Голиаф поднялся по лестнице, но на середине остановился.
- Хозяин… нельзя ли принести кусочек мяса для Смерти… не то она на меня будет сердиться… Она все это на меня свалит… Она ведь никогда ничего не забывает… и при первом случае…
- Пику и одеяло! - грозно прикрикнул на него Предсказатель.
Пока Голиаф, бормоча сквозь зубы проклятия, исполнял приказание Морока, тот, приоткрыв дверь на двор, прислушивался.
- Вот пика и одеяло! - сказал великан, спускаясь с лестницы. - Что еще мне делать?
- Возвращайся в погреб, влезь в окно, и когда старик выбежит из комнаты…
- Кто же заставит его выбежать?
- Это уж не твое дело… выбежит…
- А потом?
- Ты говоришь, лампа у окна?
- Да, на столе… рядом с мешком.
- Только что старик уйдет, открой окно, столкни лампу, и если все последующее будет исполнено ловко и быстро… считай десять флоринов своими… Хорошо запомнил, что надо сделать?
- Да, да!
- Девчонки так перепугаются шума и темноты, что онемеют от страха.
- Будьте спокойны… волк превращался в лису, превратится и в змею.
- Но это не все.
- Что же еще?
- Крыша сарая невысока… до слухового окна добраться легко… ты возвратишься не в дверь.
- А в окно! Понимаю…
- И без всякого шума.
- Как змея вползу.
И великан ушел.
- Да… - сказал Морок после нескольких минут раздумья. - Средство я придумал верное? Колебаться не след? Я - только темное, слепое орудие… и какова цель этих приказов, мне неизвестно. Однако, ввиду высокого положения того лица, которое отдало этот приказ, несомненно, дело связано с интересами огромной важности, интересами, - продолжал он после некоторого молчания, - которые касаются чего-то очень большого… самого высокого в этом мире! Однако я не могу понять, каким образом могут быть причастны к этим интересам эти девчонки… почти нищие… и этот жалкий солдат… Но мне нет до них дела, - прибавил он смиренно. - Я - только рука, которая должна исполнять… Дело головы размышлять, приказывать и отвечать за то, что она делает.
Вскоре Предсказатель вышел из сарая, захватив красное одеяло, и направился к маленькой конюшне Весельчака; ветхая дверь была еле заперта на щеколду.
При виде чужого Угрюм бросился на него, но его зубы встретили железный набедренник; несмотря на укусы собаки, Предсказатель взял Весельчака за повод и, закутав его голову одеялом, вывел из конюшни. Затем он заставил лошадь войти в сарай, где помещался его зверинец и затворил дверь.
10. НЕОЖИДАННОСТЬ
Окончив чтение дневника отца, сироты довольно долго сидели, погруженные в немую, грустную думу, не сводя глаз с пожелтевших от времени листков.
Дагобер также молчал и думал о своей семье, увидеть которую надеялся в скором времени.
Затем, вынув из рук Бланш исписанные листки, солдат тщательно их сложил и спрятал в карман, после чего прервал молчание, длившееся уже несколько минут:
- Ну, дети, приободритесь: видите, какой храбрый у вас отец!.. Думайте теперь о том, как вы его обнимете при свидании да постарайтесь не забыть имя того достойного юноши, которому вы будете обязаны этим.
- Его зовут Джальма… Мы никогда его не забудем! - сказала Роза.
- И если наш ангел-хранитель Габриель вернется, мы попросим его оберегать Джальму так же, как и нас, - прибавила Бланш.
- Ладно, дети… я знаю, когда речь идет о сердечных делах, вы никогда ничего не забудете… Но вернемся же к страннику, нашедшему вашу мать в Сибири. Он видел генерала в последний раз спустя месяц после тех событий, о которых вы сейчас прочитали, и накануне новых действий против англичан. Тогда-то ваш отец ему вручил эти бумаги и медаль.
- Но для чего эта медаль, Дагобер?
- И что значат те слова, которые на ней выгравированы? - спросила Роза, вытаскивая из-за лифа медаль.
- Гм… значит, вы должны быть 13 февраля 1832 года в Париже, на улице св.Франциска, в доме N3.
- Зачем же?
- Вашу бедную матушку болезнь сразила так внезапно, что она не успела ничего пояснить; я знаю только одно: что эта медаль досталась ей от родителей; она хранилась у них в семье как святыня больше сотни лет.
- А как она очутилась у нашего отца?
- Медаль хранилась у вашей матери в несессере; второпях этот несессер попал вместе с вещами, генерала в карету, в которой его насильно увезли из Варшавы. Переслать ее вашей матери генерал не мог, так как у него не было средств сообщения, да он даже не знал, где мы находимся.
- Значит, эта медаль имеет громадное значение для нас?
- Конечно… я целых 15 лет не видал вашу мать в таком радостном настроении, как в тот день, когда странник вручил ей медаль… "Теперь участь моих детей обеспечена, - говорила она мне в присутствии странника со слезами радости на глазах. - Я буду просить у губернатора Сибири разрешения уехать с детьми во Францию… Быть может, решат, что я довольно уже наказана 15-ю годами ссылки и конфискацией имущества… Если откажут в просьбе, останусь, но детей-то, наверно, разрешат отправить во Францию, вы их туда отвезете, Дагобер. Вы отправитесь тотчас же, так как, к сожалению, времени и без того много потеряно… А если 13 февраля вы не будете в Париже… то и тяжелая разлука с детьми, и трудное путешествие будут напрасны!"
- Как? Даже один день опоздания?..
- Если бы даже мы прибыли 14-го вместо 13-го, было бы уже поздно… - так сказала ваша мать. Она поручила мне также отправить во Францию толстый конверт с бумагами, что я и сделал в первом же городе, через который мы проезжали.
- А мы успеем в Париж, как ты думаешь?