А через несколько секунд, не в силах больше сдерживаться, он с протяжным стоном подвинул Эмилию под себя и прижался к ней изо всех сил. Девушка, полузакрыв глаза и прерывисто дыша, крепко обнимала его руками за шею. Ее губы шептали что-то неразборчивое, а ноги сомкнулись вокруг бедер Сабина. И время словно остановилось для них...
* * *
- Уже светает, любимый, - услышал Сабин возле самого своего уха тихий голос Эмилии. - Как жаль, что нам пора расставаться.
- Но ведь будет и сегодняшняя ночь, - умоляюще сказал трибун. - Ты придешь?
В его глазах была надежда.
Девушка грустно качнула головой.
- Вряд ли, - сказала она. - Не забывай, что попасть сюда мне удалось, только применив обман. Если задержаться еще - пойдут слухи. Ты же не хочешь, чтобы твою любимую обсуждали на всех углах в Риме?
Сабин скрипнул зубами.
- Я убью каждого, кто посмеет...
Девушка поцелуем заставила его замолчать.
- Не надо, - сказала она. - Лучше сделай так, чтобы ты мог смело попросить у Тиберия моей руки. Ты же можешь, я знаю...
- Я сделаю все, что в моих силах, - страстно прошептал Сабин. - И даже больше. Клянусь, уже скоро я одену тебе на палец железное кольцо в храме Венеры.
Эмилия мечтательно улыбнулась.
- А я с радостью произнесу традиционные слова: "Где ты, Гай, там и я, твоя жена". И тогда мы будем вместе и нас никто и ничто уже не разлучит, правда?
Вместо ответа Сабин крепко прижал ее к себе.
- Но тебе придется очень тяжело, - задумчиво произнесла девушка. - Мой дед так просто меня не отдаст. Доблестному трибуну придется послужить ему как следует.
- Я готов, - просто сказал Сабин.
Эмилия села и начала одеваться. Трибун с обожанием смотрел на ее тело, которое исчезало под мягким материалом столы.
- Пора, - сказала Эмилия. - Я не хочу, чтобы меня кто-то заметил. Прощай, мой дорогой.
- Когда ты уезжаешь? - с тоской спросил Сабин. - Я приду тебя проводить.
- Хорошо. Но только веди себя достойно.
Они негромко рассмеялись.
Внезапно у ворот сада послышался какой-то шум, шаги, лязг металла и приглушенные голоса.
Девушка испуганно вздрогнула.
- О, Боги, - шепнула она. - Меня увидят...
- Это опять проклятые преторианцы, - сквозь зубы процедил Сабин. - Вот уж действительно сторожевые псы. Ладно, я пойду и задержу или отвлеку их, а ты беги вон по той аллее. Войдешь в дом боковым входом.
Эмилия порывисто обняла его за шею, быстро поцеловала в губы и легко, как нимфа, побежала по гравиевой дорожке сада.
Сабин, злой и недовольный, поднялся на ноги, поправил одежду и двинулся навстречу преторианцам, чувствуя, как голова его медленно кружится от упоения последним поцелуем.
- Кто там опять шумит? - раздраженно крикнул он. - Я же приказал вам. Центурион, ко мне!
Центурион сделал несколько шагов и выбросил руку в салюте.
- Прости, достойный Сабин, - сказал он. - Там прибыл курьер из Рима. Он привез письмо от цезаря, адресованное тебе и достойному Светонию Паулину. Это срочно.
Сабин вздохнул. Вот и настало время уезжать. Но тут же он вспомнил, что, выполнив задание цезаря, будет иметь шанс отвоевать свою ненаглядную Эмилию, и на лице его появилось решительное и непреклонное выражение. Он был готов на все.
- Хорошо, - коротко бросил трибун. - Проведите курьера в дом. Я пойду доложу достойному Паулину.
Он повернулся и твердым шагом двинулся по аллее к зданию виллы, которое уже освещали первые робкие лучи восходящего солнца.
Глава XXV
Плавание
В пятый день после майских ид того же года подготовка к вторжению на территорию германских племен была полностью завершена и огромная римская флотилия степенно и величаво двинулась вниз по Рену, чтобы пройти по намеченному главнокомандующим маршруту и нанести затем варварам разящий удар в самое сердце.
Лениво катила свои серые воды великая река, разделявшая два мира - эллинистическую цивилизацию и дикие кровожадные племена Восточной Европы, покачивая на волнах всевозможные суда и суденушки, которые Германику удалось собрать для перетранспортировки своей пятидесятитысячной армии к устью Эмиса.
Были тут старые списанные военные триремы, доставленные с побережья Галлии, где они несли необременительную службу, отпугивая своим некогда грозным видом местную пиратскую мелочь и дерзких британских корсаров, которые давно зарились на богатые земли римских провинций.
Были и неповоротливые грузовые плоскодонные баржи, способные принять на борт значительное количество людей. Но вот об элементарных удобствах там приходилось забыть начисто.
А рядом с этими громадами и между ними суетился целый сонм маленьких суденышек - унирем, рыбацких лодок и даже плотов, которые были частично собраны по речным портам, частично конфискованы у купцов и рыбаков, а частично специально построены для этого плавания.
В основном флотилия шла на веслах, лишь иногда поднимались паруса, если дул попутный ветер. Германик - в соответствии с древней латинской поговоркой: festina lente - спеши медленно - не собирался подгонять события. Он заявил своим офицерам, что сейчас главное: благополучно, без потерь достичь устья Эмиса - намеченной цели. А случится сие неделей раньше или позже - не имеет существенного значения. Лето еще впереди, и у армии будет достаточно времени.
Каждое судно было максимально загружено солдатами - римскими легионерами из восьми ренских легионов и союзниками - галльской пехотой и батавскими копейщиками и пращниками.
А кавалерия - в основном, разъезды лучников из Белгики и земли треверов - шли берегом, неся при этом еще и дозорную службу. Мало ли что? Ведь в любой момент из леса могли появиться варвары и забросать флотилию камнями и стрелами.
Посреди колонны кораблей находилась флагманская трирема Германика, на которой плыл главнокомандующий со своим штабом. Между нею и остальными судами постоянно курсировали маленькие легкие увертливые лодки, развозя приказы и распоряжения.
Педантичный и помнящий обо всем военачальник стремился постоянно держать ситуацию под контролем и каждую минуту точно знать, что происходит в его армии.
Пока все было в порядке - флотилия медленно, но неуклонно приближалась к устью Рена, где высланные вперед отряды землекопов под охраной солдат расширяли, чистили и углубляли два канала, прорытые много лет назад по приказу великого Друза - отца Германика.
Именно с помощью этих каналов предполагалось выйти в Северное море и вдоль фризского побережья добраться до Эмиса. Ну, а там уж можно будет наконец покинуть качающиеся под ногами палубы судов и ступить на твердую землю, чтобы повести боевые действия в римских традициях - на суше. И да помогут тогда варварам их лесные Боги.
Поскольку легионеры, да и галлы с батавами тоже, были неважными мореплавателями, то от них и требовалось только одно - сидеть спокойно и не мешать опытным морякам вести корабли.
На каждом судне находился свой шкипер и несколько его помощников, которые следили за рулем и парусами. Солдатам лишь приходилось иногда поработать веслами, что они, как правило, считали не очень-то почетным занятием для себя, хотя и не роптали, понимая ситуацию.
Ведь Германик, чтобы не перегружать и без того глубоко сидевшие в воде суда, приказал не брать рабов-гребцов и в напутственной речи перед погрузкой и выходом из порта попросил своих соратников-бойцов стерпеть это неудобство во имя общей великой цели.
А не было сейчас такой просьбы, которую бы солдаты не выполнили ради своего обожаемого командира.
- Сделаем! - со смехом ответили ветераны. - Чего уж там! Можно и погрести немного, лишь бы потом как следует накостылять дикарям.
- Слава Германику! - рявкнула вся армия, размахивая мечами и копьями. - Веди нас, а мы уж сделаем свое дело!
- Спасибо, соотечественники, - ответил тронутый до глубины души полководец. - Спасибо. Будьте уверены, я выполню свой долг. Мы ведь сейчас должны быть как одно целое, чтобы отсечь головы германской гидре. И я горжусь тем, что командую людьми, которые это понимают и готовы на все ради победы. Вперед и да помогут нам Бога!
Погрузка прошла очень быстро и организованно, и вот первые суда пустились в путь, вниз по широкому могучему Рену, а по дороге к ним приставали все новые и новые корабли из портов Конфлуэнта, Бингия, Бонны, Колонии, Ветеры...
Остававшиеся на месте солдаты - гарнизоны сторожевых фортов - выходили на берег и провожали своих товарищей приветственными криками и взмахами рук.
- Удачи, ребята! - прощались они.
- Ждем вас с победой!
- Да поможет вам Марс и Юпитер Статор!
- Счастливого плавания!
Настроение Германика, который мечтал отомстить за разгром легионов Квинтилия Вара и вернуть захваченные тогда врагом знамена, передалось всей армии. Каждый солдат и офицер, каждый конник и пехотинец знали, что от них требуется и готовы были выполнить свой долг до конца. Пожалуй, со времен победоносных походов великого Гая Юлия Цезаря не было в римских войсках такого боевого духа и энтузиазма.