* * *
Сабин проснулся с дикой головной болью и таким ощущением, что во рту у него полно горячего песка. Трибун с удивлением оглядел незнакомую комнату, где он лежал на кровати, прикрытый легким одеялом.
Дверь скрипнула, и перед его глазами появился невысокий пожилой мужчина с большой плешью.
- Приветствую тебя, господин, - сказал он осторожно, заметив, что тот проснулся.
- Где я? - тупо спросил трибун.
- В доме Квинта Валерия Сабина, твоего покойного дяди, господин, - ответил мужчина.
- Как я сюда попал? - изумился Сабин, в голове которого чуть-чуть прояснилось. Но только чуть-чуть.
- Под утро тебя принесли в носилках. Рабы сказали, что они из фамилии Нерона Друза.
- А... - вспомнил Сабин вчерашнюю попойку. - Понятно. Позови управляющего.
- Я управляющий, - ответил мужчина. - Меня зовут Софрон. Ты, наверное, хочешь ознакомиться с документами и получить финансовый отчет?
- Да какой там отчет, - махнул рукой Сабин и приподнялся. - Я сейчас хочу только холодной воды.
- Сию секунду, - засуетился управляющий.
- Подожди. Который сейчас час?
- Да уж к полудню идет.
- Проклятье, - выругался Сабин. - А мои доспехи вчера принесли?
- Да, господин, - ответил Софрон. - Они вычищены и смазаны.
- Хорошо. Распорядись, чтобы приготовили ванну. Холодную. И лошадь найди. Мне нужно ехать.
- А документы, господин? - удивился управляющий. - Ты же должен оформить наследство...
- Потом, - отмахнулся Сабин. - Не до этого сейчас. Когда вернусь, все и сделаю.
- Слушаюсь.
Софрон убежал.
Спустя час, слегка освеженный холодной водой и кубком сильно разбавленного вина, Сабин уже скакал по камням виа Аврелия, все еще мучаясь головной болью и приступами ревности. Но в общем он был настроен довольно оптимистично. Дела идут очень удачно. Цезарь наверняка не забудет его услуг. И вчерашний бедный трибун получит все: жезл префекта, деньги, власть, положение в обществе и руку правнучки Августа. Вот только бы еще не болела голова...
Глава XXII
Мать и мачеха
Тиберий все-таки не выдержал. Ему так хотелось насладиться своим триумфом, что, несмотря на просьбу цезаря, переданную ему Сабином, и совет Фрасилла немного повременить, он вечером направился в покои своей матери Ливии. При нем была копия письма Августа, собственноручно им переписанная.
Итак, в тот момент, когда Друз и Сабин входили в триклиний, где весело пировали Аппий Силан и его гости, Тиберий входил в комнату императрицы.
Ливия встретила сына не очень приветливо. По его лицу она сразу поняла, что произошло нечто крайне важное. И крайне для нее неприятное - тусклые бесцветные глаза Тиберия светились торжеством, а на бледных губах играла зловещая улыбка.
- Здравствуй, матушка, - сказал он, как обычно, растягивая слова. - Надеюсь, тебе уже лучше и боли в ноге прекратились.
- Спасибо, сын, - сухо ответила Ливия. - Мне приятна твоя забота обо мне. Что ж, это справедливо - я думаю о твоем благополучии, а ты должен думать о моем, не так ли, Тиберий?
- Вот именно, - буркнул сын, без приглашения усаживаясь на табурет. - Как раз о нашем благополучии я и хочу поговорить.
Лицо Ливии - сморщенное, желтое - еле заметно напряглось; острые глаза уперлись в Тиберия.
- Слушаю тебя, - спокойно сказала женщина.
- Для начала, - заговорил Тиберий, с натугой двигая челюстями, - я бы хотел задать тебе один откровенный вопрос. И услышать на него откровенный ответ.
- Задавай, - невозмутимо произнесла императрица. - Ты же знаешь - от тебя у меня нет тайн.
Тиберий собрался с духом и посмотрел ей прямо в глаза. Даже ему, полководцу, который провел множество кампаний и не раз смотрел смерти в лицо, стало не по себе.
- Скажи мне, - с трудом произнес он, - ты имела отношение к ссылке Агриппы Постума?
Ливия пожала плечами.
- На этот счет был цезарский указ. Если ты забыл его, я могу приказать принести из архива копию.
- Я просил отвечать откровенно, - заметил Тиберий. - Ладно, поставлю вопрос по-другому: были ли справедливы обвинения, предъявленные Постуму?
Ливия пожевала губами, собираясь с мыслями.
- В какой-то степени, да, - ответила она наконец.
- А в какой степени? - настаивал Тиберий.
- Скажи мне, сын мой, - с укором произнесла императрица, - почему ты заставляешь меня отвечать на подобные вопросы? Ты же знаешь - все, что я делала, было лишь во благо тебе и Риму.
- А потому, - взорвался Тиберий, - что скоро такой же вопрос тебе задаст суд! И я хочу, чтобы ты была готова к этому.
Слова сына потрясли Ливию, но она огромным усилием воли взяла себя в руки и спросила с прежней невозмутимостью:
- Вот как? Не перегрелся ли ты на солнце, милый Тиберий? Я - перед судом? Такое только в горячке может привидеться. Уж- не болен ли ты, как и бедняга Постум?
Самообладание матери вывело Тиберия из себя. Он выхватил из внутреннего кармана копию письма Августа и почти швырнул свиток пергамента матери на колени.
- Почитай-ка вот это. А потом поговорим.
Ливия небрежно взяла свиток двумя пальцами и брезгливо оглядела его, словно дохлую мышь.
- Что это? - спросила она спокойно, видя, что сын в бешенстве, и желая еще больше завести его. - Ода в мою честь? Неужели ты сам написал это, Тиберий?
- Это написал твой муж! - рявкнул тот. - И оставь свои неуместные шуточки. Тебе сейчас впору думать, как спасти свою жизнь.
Ливия презрительно улыбнулась одними губами.
- Вижу, ты продолжаешь заботиться обо мне, - сказала она с издевкой. - Ладно, если хочешь, я прочту это.
Она развернула свиток и пробежала глазами первые строчки. Ей все стало ясно, дальше читать не было смысла.
Императрица подняла голову и посмотрела в глаза сына.
- Ну и что? - спросила она спокойно.
- Как - что? - опешил Тиберий. - Не прикидывайся, пожалуйста. Цезарь теперь знает, что Постум был осужден несправедливо. И знает, кто несет за это ответственность. Как он поступит, по-твоему?
- Прежде всего он посоветуется со мной, как делает это вот уже пятьдесят лет, - с достоинством ответила Ливия. - Он один знает, сколько сил я отдала становлению нашего государства. Он любит меня, ценит меня и верит мне.
Тиберий ухмыльнулся.
- Любит - да, ценит - может быть, но вот верить тебе он теперь не будет, это точно. Да как ты не поймешь: если Агриппа Постум вернется в Рим, то первым делом он предъявит тебе обвинение в клевете. И тебе придется отвечать перед судом. На сей раз ты не сможешь отвертеться. Цезарь просто обязан будет удовлетворить просьбу внука. И не строй иллюзий - суд признает тебя виновной. Доказательств - как явствует из письма - более, чем достаточно.
- Я в этом не уверена, - ответила Ливия невозмутимо, хотя внутри у нее все клокотало. - Но даже если так, мне ничего не грозит. Я скажу, что действовала в интересах государства, принесу свои искренние извинения Постуму, и цезарь со слезами на глазах заставит нас поцеловаться в знак примирения. Вот и все. Не позволит же Август учинить расправу над своей женой, с которой...
- Не строй иллюзий - я сказал, - повторил Тиберий со злостью. - Да ты сама все прекрасно понимаешь. У цезаря не будет выбора. Куда он денет глаза, если в сенате встанет какой-нибудь Гатерий и спросит, почему он проявил достаточно гражданского мужества, когда надо было отправить в ссылку Постума, но не хочет проявить его сейчас, когда дело касается его жены? Почему он сурово наказал свою родную дочь и внучку - причем, за проступки морального характера, не имевшие особого политического значения, но пытается выгородить жену, вне всякого сомнения виновную в государственной измене? И потом, не забывай - Постум наверняка вспомнит и о своих братьях Гае и Луции, чью безвременную кончину ты так трогательно оплакивала.
- Ах, ты, подлец, - тихо, с ненавистью произнесла Ливия, сбросив маску невозмутимости. - Да ведь все это делалось для тебя. Гай и Луций умерли, чтобы ты мог вернуться в Рим и занять прежнее положение. Постум был изгнан, чтобы ты стал главным наследником. Или ты забыл, как умолял меня помочь тебе уехать с Родоса?
- Да, но не такой ценой, - пробормотал смущенный Тиберий. - Я не предполагал...
- Все ты предполагал, - махнула рукой императрица, с горечью глядя на сына. - Просто ты трус. Когда можно было делать вид, что ты ни при чем, и только пожинать лавры, мать тебя устраивала, но как только возникает малейшая опасность, ты готов всех продать и предать. Жалкая у тебя душонка, Тиберий. Грязь, замешанная на крови, - так, кажется, говорил Феодор?
Тиберий в ярости скрипнул зубами и сжал кулаки.
- Ты обезумела! - крикнул он в бешенстве. - Ты сама сделала меня таким, а теперь еще попрекаешь?
- Тише, - презрительно фыркнула Ливия. - Слуги услышат.
Некоторое время они молчали; Тиберий тяжело дышал сквозь зубы, императрица смотрела на него холодным взглядом из-под старческих век.
- Ну, успокоился? - спросила она наконец. - Теперь давай рассуждать здраво. Что тебя так взволновало?
- Ты еще спрашиваешь? - воскликнул Тиберий. - Перечитай письмо и увидишь.
Ливия пренебрежительно сбросила свиток с колен, пергамент упал на пол.
- Ты так боишься возвращения Агриппы Постума?
- Это ты должна бояться возвращения Агриппы Постума! - взорвался Тиберий.
- А почему ты так уверен, что он обязательно вернется? - невинно продолжала императрица.
- Как почему? - изумился сын. - Да ты действительно выжила из ума! Ведь цезарь ясно написал, что уже изменил завещание, и назначил преемником Постума.