- Понятно, - ответил Сабин с облегчением. - Я и не собираюсь выступать с речью на Форуме...
- Не надо сейчас шутить, - резко прервал его цезарь. - Нашел время.
Сабин пожал плечами и замолчал.
- Фабий, - сказал цезарь, поворачиваясь к сенатору. - Распорядись, чтобы с завтрашнего дня была произведена смена стражи на острове Планация. Те люди уже, наверное, очень устали - еще бы, столько лет жить в такой глуши. Пусть пришлют новый отряд. Желательно - не римлян и не италийцев.
- Понятно, - кивнул Максим.
- Еще одно, - цезарь поманил Фабия пальцем и тот послушно приблизил ухо к его губам.
Несколько секунд Август что-то шептал, а сенатор кивал и переминался с ноги на ногу.
- Действуй, - сказал наконец принцепс. - А преторианцы пусть возвращаются в лагерь.
- Как? - удивился Фабий, - Ты останешься без охраны?
- Ну почему же? - Цезарь в первый раз за весь разговор улыбнулся. - Меня будет охранять вот этот трибун.
Он указал на Сабина.
- Судя по всему, он храбрый и честный человек. Лучшего трудно и пожелать.
Сабин почувствовал себя так, словно глотнул божественной амброзии. Слава тебе, Меркурий! Ты не подвел! Кажется, теперь все пойдет хорошо.
Фабий скептически оглядел трибуна, который попытался принять самый свой бравый вид, с сомнением покачал головой и вышел, хлопнув дверью каюты.
Август перевел взгляд на Сабина.
- Ну, - сказал он медленно, - молись, трибун. Коли ты сказал мне неправду, то лучше тебе сразу позаботиться о плате Харону, который повезет тебя через Стикс.
Сабин разом выпустил весь воздух, скопившийся в груди, и тоже криво улыбнулся.
- Плата найдется, - сказал он. - Но, наверное, Харону придется еще подождать.
Он вспомнил, что такие же слова говорил ему Кассий Херея, когда лежал раненый в гостинице Квинта Аррунция.
"Ну, трибун, - мысленно сказал Сабин, - остается только уповать на тебя. Если ты меня обманул, нам обоим не поздоровится".
Август поднялся со скамьи.
- Ладно, - сказал он, взмахивая рукой. - Иди и скажи своему слуге, пусть подождет где-нибудь в трактире.
- А я? - удивленно спросил Сабин, снова заподозрив неладное и слегка испугавшись.
- А ты... - цезарь окинул его взглядом и решительно двинулся к двери, на ходу накинув на голову капюшон плаща и запахнув его полы. - А ты поплывешь с нами на Планацию.
Глава XIII
Встреча
"Золотая стрела" снова вышла в море.
Слегка озадаченный Никомед занял свое место на мостике и принял командование.
Когда Сабин изложил ему свое предложение, хитрый грек сразу сообразил, что к чему. Десять ауреев - это, конечно, деньги, но свою пропитанную вином шкуру уроженец Халкедона ценил гораздо дороже, а ведь дело намечалось такое, что вполне подпадало под статью о государственной измене. Тут уж не до шуток.
Никомед принял соломоново решение - если он донесет на трибуна, который хочет встретиться со ссыльным, то наверняка и награду получит, и свои верноподданические чувства продемонстрирует. И никакого риска.
Сойдя на берег, он удалился на безопасное расстояние от корабля, а потом чуть ли не бегом бросился по улицам Пьомбино, разыскивая какого-нибудь представителя власти, чтобы сделать свое важное заявление.
Ему повезло - буквально за первым же углом он наткнулся на отряд преторианцев, сопровождавший двух закутанных в плащи мужчин. Август и Фабий Максим совершали обычную прогулку перед сном.
Взволнованный грек тут же выложил им все о Сабине, подчеркнув, что считает своим долгом... невзирая ни на что... готов верой и правдой служить...
Его выслушали молча, потом один из мужчин в плащах сказал что-то другому на ухо и тот решительно махнул рукой:
- Веди на корабль.
Никомед с радостью бросился показывать дорогу. Цезаря он не узнал, но патрицианские манеры Фабия Максима произвели на него самое благоприятное впечатление.
"Да, это явно кто-то из высших чиновников, - решил грек. - Такой за столь ценную услугу может облагодетельствовать бедного моряка".
Никомед совершенно не опасался теперь гнева Сабина - с целым-то отрядом преторианцев за спиной. А вот сейчас мы тебя...
Вопреки его ожиданиям, однако, трибуна не арестовали, а отвели в каюту. Вскоре оттуда вышел Фабий и увел солдат. Шкипер почувствовал легкое беспокойство. Вскоре патриций вернулся в сопровождении еще одного человека. Тот кутался в плащ еще более тщательно, чем цезарь.
Фабий приказал Никомеду готовиться к отплытию.
- Куда? - опешил грек.
- На Планацию, - коротко ответил сенатор.
А когда шкипер изумленно открыл рот, лихорадочно соображая, не свалял ли он, часом, дурака, поспешив с доносом, ткнул ему в лицо пропуск, подписанный цезарем.
Никомед немного успокоился и принялся отдавать команды. Странный народ эти патриции, но тут, по крайней мере, все законно - есть надлежащий документ, а значит, ему ничто не угрожает. Ой, да пусть уже сами разбираются, у бедного шкипера и своих забот хватает.
Окончательно он успокоился, когда Фабий вручил ему несколько золотых монет и пообещал дать еще, если он того заслужит. Так что теперь у Никомеда было только одно желание - оправдать доверие столь высокого лица, что несомненно будет способствовать улучшению финансового положения уроженца Халкедона.
Вот почему "Золотая стрела" быстро развернулась и двинулась в восточном направлении. Шли пока на веслах - ветра не было; но шкипер надеялся, что за Ильвой бог Эол вспомнит о своих обязанностях, и можно будет поставить хотя бы грот. Время - деньги. Он ведь и так выбьется из графика с этими незапланированными поездками. А хозяину это явно не понравится, тем белее, что Никомед отнюдь не собирался делиться с ним полученными от Фабия деньгами.
Цезарь остался в каюте капитана; человек, которого привел Фабий, тоже спустился туда. Сам патриций находился на палубе - вместе с Сабином они стояли у борта. Корникс, умоляя богов надоумить его хозяина не лезть больше во всякие подозрительные дела, расположился на корме, наблюдая за действиями рулевого и время от времени поплевывая в воду.
Было тихо, лишь судно с легким шипением резало волны, ритмично поднимались и опускались весла в руках опытных рабов, негромко скрипели снасти, да иногда раздавался ворчливый голос Никомеда, подгоняющего кого-то из матросов.
На небе игриво перемигивались яркие звезды, за кормой оставались немногочисленные огоньки Пьомбино, а прямо по курсу уже вырастала темная громада острова Ильва, от которого до Планации было рукой подать.
Сабин и Фабий долго стояли молча, всматриваясь вдаль и думая каждый о своем.
- Когда ты принял письмо? И где? - спросил вдруг сенатор.
Сабин ответил, рассказал со всеми подробностями. Фабий кивнул и опять замолчал.
Плескалась вода за бортом, глухо звучали голоса матросов, скрипели уключины. Рабы старательно налегали на весла, горячо молясь, чтобы боги, наконец, послали попутный ветер и избавили их от каторжного труда.
Эол услышал их - ведь богам все равно, молится ли знатный патриций или жалкий раб, лишь бы искренне молился.
- Ставить парус! - крикнул Никомед с мостика. - Шевелись, бездельники!
Матросы засуетились: некоторые принялись разматывать льняное полотно, другие подтягивали снасти, один полез на мачту.
Сабин и Фабий наблюдали за этим оживлением.
- Теперь пойдем быстрее, - с видом опытного моряка произнес трибун. - Этот проклятый грек, конечно, большая сволочь, но дело свое знает.
Сенатор усмехнулся.
- Думаю, тебе не стоит обижаться на него, - сказал он. - Наоборот, видишь как все удачно получилось? Клянусь Фортуной, ты счастливчик, Гай Валерий.
- Да уж, - буркнул Сабин. - Что-то пока мне не очень весело и, честно говоря, я несколько опасаюсь за свое будущее.
- Ничего, - успокоил его сенатор. - Думаю, все будет хорошо. Во всяком случае, лучше, чем ты думаешь. Поверь, я сам от души надеюсь на благополучное окончание этой истории. А что тебе повезло - это точно. Если бы ты сам поплыл на Планацию и там тебя заметила стража - а она бы заметила, можешь мне поверить - с тобой вообще никто не стал бы разговаривать. Продырявили бы копьями, и все. Такой у них приказ.
Сабин нахмурился. Что ж, вполне может быть. Уж, конечно, Агриппу Постума стерегут не так, как мелкого воришку, пойманного на краже кур.
Парус, тем временем, взвился вверх, затрепетал и захлопал на ветру, потом натянулся. Судно несколько раз дернулось и плавно двинулось дальше. Послышалась команда гортатора, рабы убрали весла - больше в них не было необходимости.
Оставив Ильву по левому борту, "Золотая стрела" взяла курс на Планацию. Впереди было еще около двух часов пути.