Кожа девушки была белой, как парийский мрамор, но еще более белоснежной казалась вышитая золотом стола из тончайшего египетского бисса, которая плотно облегала стройную фигурку, заканчиваясь у самых ступней - маленьких и аккуратных, словно игрушечных, - обутых в легкие кожаные туфельки.
- Луций, - радостно воскликнула девушка. - Как я рада, что ты приехал!
- Корнелия!
Молодой патриций с трудом подавил желание броситься к ней и прижать к своей груди. Он - как то предписывали правила хорошего тона - медленно приблизился к девушке, слегка поклонился и взял ее за руку.
Оба они вздрогнули от этого прикосновения.
- Слава бессмертным богам, - тихо сказал юноша. - Наконец-то я вижу тебя.
Они расстались всего неделю назад, но эти короткие семь дней казались им вечностью. Кто был влюблен, тот поймет их.
Луций и Корнелия с самого детства росли вместе в доме сенатора Сатурнина. После гибели отца Либона - мать умерла еще раньше - и с согласия родственников мальчик навсегда перебрался на Палатин и - повзрослев - никогда не жалел об этом. Ему было здесь очень хорошо.
Родители Корнелии тоже рано отошли в Царство теней, так что сенатор и его жена Лепида всю свою любовь и нежность отдали двум детям - восьмилетнему тогда Луцию и пятилетней Корнелии.
Они росли и развивались, вместе играли и баловались, смеялись и плакали от детских обид. Но вот пришло время, когда они стали видеть друг в друге не только товарища игр, а нечто большее. Так зародилось великое вечное чувство, называемое любовью.
Сенатор и его супруга с удовольствием отмечали признаки этого и радовались про себя. Ни о чем так не мечтал Сатурнин, как о том, чтобы его дети соединили свои судьбы и жили вместе долго и счастливо.
Он - когда настало время - поговорил и с Луцием, и с Корнелией и убедился, что мечты его близки к осуществлению, Два года назад состоялась официальная церемония обручения, и сейчас - когда оба уже достигли совершеннолетия, можно было бы подумать и о свадьбе. Но старый сенатор медлил - в его планы жестко вмешалась политика. Необходимо было ждать, пока прояснится ситуация. Сатурнин хотел, чтобы счастье его детей было долгим и прочным, а потому не желал рисковать.
Его тайная, но упорная и бескомпромиссная борьба с Ливией могла закончиться чем угодно - даже ссылкой, даже казнью. А это повлекло бы за собой конфискацию имущества и лишение гражданских прав. Нет, не мог Гней Сентий Сатурнин пойти на это, не мог оставить самых дорогих ему людей нищими и гонимыми. Но и своими принципами поступиться не мог. Даже ради Луция и Корнелии. Оставалось только ждать, как повернется Фортуна, и уповать на милость олимпийских богов.
Либон - не посвященный до сегодняшнего дня в планы сенатора - был недоволен отсрочкой, но он привык доверять во всем своему благодетелю, и терпеливо ждал. Корнелия тоже томилась неизвестностью, однако - настоящая патрицианка и римлянка - безропотно приняла решение своего деда.
- Еще немного, дети мои, - сказал им как-то Сатурнин, еле сдерживая слезы. - Еще немного. Я уверен - все будет хорошо, и вы сможете стать мужем и женой. Только надо подождать. А уж потом будьте любезны предъявить мне моих правнуков как можно скорее.
Корнелия засмущалась и легко, словно лань, убежала в сад. Луций тоже почувствовал неловкость, но - мужчина - овладел собой и только кивнул.
- Как скажешь... отец.
Он редко называл так Сатурнина, несмотря на свою огромную любовь к нему. Тем приятнее было старому сенатору услышать такое выражение доверия в таком серьезном и болезненном вопросе.
Молодые люди по-прежнему встречались почти каждый день, хотя Либон - став совершеннолетним - получил право занять отцовский дом и воспользовался им. Но теперь они испытывали совершенно другие чувства по отношению друг к другу, что-то резко переменилось. Ведь если раньше, в детстве, они беззастенчиво целовались, прячась в кустах от бдительного педагога, купались вместе, спокойно сбрасывая одежду, и катались по траве, играя в борцов, то теперь малейшее прикосновение к телу другого вызывало у них то жар, то холод, распаляло сердца и кружило головы. Короче, это была любовь во всем своем многообразии.
- Как хорошо, что ты здесь, Луций, - сказала Корнелия, не делая попыток высвободить руку, которую молодой человек все еще нежно, но чувственно сжимал в пальцах. - Мне так тебя не хватало. Где ты был? Дедушка сказал мне, что это деловая поездка, но не захотел говорить, ни куда ты отправился, ни когда вернешься.
- Да, - задумчиво произнес Либон, вернувшись из плена сладких грез в суровую реальность. - Это действительно была деловая поездка. А куда я ездил - какая разница? Главное, мы опять вместе, правда, любимая?
- Давай прогуляемся по саду, - сказала вдруг Корнелия, то ли обиженная недоверием, то ли пытаясь совладать с любовным жаром, охватившим тело. - Тут так прохладно и тихо...
- Давай.
Луций, не выпуская ее руки, повел девушку под сень деревьев.
Корнелия внезапно стала грустной.
- О, боги! - воскликнула она. - Отец разве на сказал тебе?
- О чем? - не понял Луций.
- Ну, ведь мы уезжаем...
- Кто? - удивился Либон.
- Я и бабушка.
- В Кумы?
Там у Сатурнина была вилла на берегу моря, и он частенько отправлял туда семью отдохнуть и подышать свежим воздухом.
- Нет, - печально ответила Корнелия и встряхнула своими густыми волосами. - В Африку.
- Куда? - Луций не поверил своим ушам.
- В Африку, - повторила девушка. - Там у дедушки поместье под Утикой. Он сказал, что нам необходимо на время покинуть Италию. Ты что-нибудь понимаешь, Луций? Зачем это?
Луций начинал понимать. Сатурнин готовится к решающему сражению и предусмотрительно хочет обезопасить семью. Что ж, он прав. Но каково же будет не видеть Корнелию так долго?
Юноша был близок к отчаянию.
- Ну, если сенатор так решил, - сказал он, силясь взять себя в руки и выглядеть невозмутимым, - значит, это необходимо. Мы же верим ему, правда?
- Конечно.
Девушка надула свои очаровательные губки.
Некоторое время они молчали. Свидание было испорчено.
- Ладно, - вздохнул наконец Либон. - Пойдем в дом. Нас, наверное, уже ждут.
Их действительно ждали. Стол в триклинии был накрыт на двоих - по римским обычаям женщины не могли участвовать в трапезе.
Почтенная Лепида - шестидесятилетняя подвижная женщина, еще сохранившая остатки былой красоты, радушно приветствовала Либона и весело улыбнулась.
- Рада видеть тебя, Луций.
- Спасибо, - ответил молодой человек. - Я тоже.
Новость, сообщенная ему Корнелией, словно камнем легла на сердце.
- Ну, приступим. - Сатурнин жестом указал на ложе, устеленное мягкими подушками. - Пора перекусить, мой мальчик.
Женщины вышли. Луций опустился на- скамью с несчастным выражением лица.
Сатурнин испытующе посмотрел на него.
- Вижу, Корнелия сообщила тебе новость, - сказал он медленно.
Либон кивнул и опустил голову.
- Эй, - весело произнес сенатор. - А ну-ка, перестань грустить. Ты же мужчина, в конце концов.
Либон и сам вспомнил это и попытался улыбнуться.
- Да, конечно, - сказан он, - но...
- Что ж, сынок, - сенатор стал серьезным. - Так надо. После того, что ты услышал сегодня, объяснения, думаю, излишни. Сам понимаешь - я не могу рисковать женой и внучкой. Кто знает, до чего дойдет месть Ливии, если мы - храни нас боги - проиграем.
- А мы... - Луций поднял голову и с тревогой посмотрел в глаза сенатора. - Мы ведь не проиграем, правда?
- Не должны, - твердо ответил Сатурнин. - У нас все преимущества. Но... ведь судьбы наши известны лишь богам, и как знать - может, Эринии уже готовятся перерезать нить наших жизней...
Либона эти слова не особенно ободрили. Он снова стал печальным
- Я все понимаю, - с тоской произнес юноша. - Но Корнелия... как же я без нее?
Сенатор придал лицу суровое выражение.
- Ты мужчина, Луций, - повторил он жестко. - И римлянин. Такова наша доля - уходить на войну, защищая женщин и свои дома. Ну, а если Марс позволит нам вернуться с победой, то тут уж все утехи наши. И поверь мне - гораздо приятнее обладать чем-то, за что ты сражался, чем получить это просто так, без малейших усилий. Совершенно другое ощущение, уж я-то знаю.
Вот теперь Либон почувствовал себя лучше. Мудрый Сатурнин, как всегда, был прав. Что ж, если надо - он пойдет в бой и вытерпит разлуку с любимой. Но уж потом...
- Ладно, мясо остывает, - сказал сенатор. - Давай немного подкрепимся. Силы нам еще пригодятся.
Луций послушно принялся за еду, без всякого, впрочем, аппетита, машинально.
- А когда они уезжают? - спросил он, проглотив первый кусок.
- Через несколько дней, - ответил Сатурнин. - Мой корабль, "Сфинкс", ты его знаешь, стоит в гавани Остии. Я уже отправил туда человека с приказом подготовиться к плаванию. Все зависит от того, когда в море выйдет караван, который пойдет в Александрию за пшеницей. Его ведь будет сопровождать военный эскорт, а это неплохо. Хоть часть пути наши женщины проделают в безопасности. Ведь цезарь сейчас так круто взялся за лигурийских пиратов, что я боюсь, как бы они с перепугу не переместились южнее, в Тирренское море, например.
Луций кивнул. Конечно, завидев боевые триремы, всякий морской сброд предпочтет держаться подальше. Ну, а от Сицилии до Утики уже более спокойные воды.
- А мы что будем делать? - спросил молодой патриций. - Ведь ты говорил что время не ждет.