- Так вы спасли его только для того, чтобы теперь повесить? - спросил трибун, поворачиваясь к Никомеду.
- Морские законы - это святое дело, господин, - глубокомысленно заявил тот. - Мы. обязаны были помочь человеку, очутившемуся в воде, но поскольку это явно кто-то из пиратов, разбитых цезарским флотом, то мы имеем полное право вздернуть его на рее. Так уж принято на море, господин.
- А почему ты уверен, что он разбойник? - спросил Сабин, нахмурившись. - Может, их судно потерпело крушение?
- Конечно, - ухмыльнулся Никомед. - Да посмотри на его рожу, господин, бандит, клянусь Аполлоном.
"На свою бы посмотрел, - хотел сказать трибун. - Ничем не лучше".
Но он промолчал и повернулся к чернобородому.
- Как тебя зовут?
- Феликс, - глухо ответил мужчина, осторожно разминая затекшие руки.
- Кто ты такой?
Тот поднял голову и снова смело встретил испытующий взгляд трибуна.
- Вы же все равно не поверите, если я скажу, что мое судно разбило бурей и лишь один я спасся?
- Где разбило? Когда? - вмешался Никомед. - Не заговаривай нам зубы, любезный. Тебя ждет веревка, как ни крути.
- Подожди, - рявкнул Сабин и снова посмотрел на мужчину.
Несколько секунд они не сводили глаз друг с друга.
Почему-то Сабину этот человек понравился. Да, он практически не сомневался, что это один из морских разбойников, чудом спасшийся с затопленного корабля, но... Доведись им встретиться в бою, трибун точно не пощадил бы его, однако повесить безоружного и истощенного борьбой с волнами...
Сабин принял решение.
- Поворачивай к берегу, - бросил он Никомеду.
Тот насупился и не двинулся с места.
- Ты что, не слышал?
- Ты человек сухопутный, господин, - глухо сказал грек, трезвея на глазах. - Ты их не знаешь. Вот такие молодцы напали на мое судно в прошлом году у берегов Корсики. Я до сих пор приношу жертвы богам за то, что они сохранили мне жизнь. А сколько матросов отправилось на дно?
Столпившиеся вокруг люди Никомеда глухо зароптали, обжигая чернобородого злыми взглядами.
- Я солдат, - коротко ответил Сабин. - Я не убиваю безоружных. Если бы ты решил сдать его претору, я бы не вмешивался. Но ведь понятно, что, как только мы покинем твой корабль, этот человек будет повешен. Я не хочу быть соучастником убийства. Сейчас мы высадим его на берег, и пусть делает, что хочет. Если я поймаю его когда-нибудь с мечом в руках, то, клянусь ларами, сам отрублю ему голову. А пока он только твой пассажир. За его провоз я тебе хорошо заплачу. Поворачивай.
Алчность боролась в Никомеде с жаждой мести, но наконец любовь к золоту победила.
- К берегу! - крикнул он рулевому и окинул взглядом матросов. - А вы что стоите, лентяи?
Те начали неохотно расходиться, глухо ругаясь под носом,
- Всей команде по два денария, - громко возвестил Сабин. - Шевелись, ребята.
Матросы заметно оживились и разбежались по своим местам. Трибун посмотрел на спасенного.
- Ну, Феликс, - сказал он негромко, - считай, что сегодня у тебя удачный день.
Тот молча отвернулся и принялся вытирать с густых волос соленую влагу.
Вскоре "Золотая стрела" подошла к берегу, рулевой бросил якорь, Никомед перегнулся через перила мостика.
- Вылезай! - крикнул он. - Или тебе еще лодку подать?
Феликс поднялся на ноги и двинулся к борту. До земли было всего футов двадцать.
Сабин следил за высокой фигурой, которая двигалась к борту.
"Идет так, как будто это он здесь главный, - подумал трибун с невольным уважением. - Откуда у обыкновенного бандита столько достоинства?"
Феликс задержался и повернулся к нему. Их глаза снова встретились.
- Не надо тебе было им мешать, - хрипло произнес мужчина. - Тут такой закон: сегодня - я, завтра - они. Но ты спас меня, и я благодарен тебе за это. Если боги того захотят, мы еще встретимся, и я докажу, что даже подлый пират помнит добро.
- Иди уже, - махнул рукой Сабин и отвернулся.
За его спиной послышался плеск воды.
- Поднять якорь! - скомандовал Никомед.
Судно начало разворачиваться.
- Доплыл, - сказал через несколько минут Корникс, поскольку трибун упорно смотрел в другую сторону. - Вылезает на берег. Идет к лесу.
"Золотая стрела" снова вышла в открытые воды и взяла курс на Пьомбино. Они должны были успеть туда к закату.
Глава X
Предательство
К Пьомбино они подошли, когда уже сгущались сумерки. Завидев вдали городские огни, Сабин пошел в каюту Никомеда. После некоторых размышлений он решил, что, чем искать сейчас капитана в порту, который согласился бы поплыть на Планацию, лучше использовать жадность Шкипера и убедить его немного изменить курс. Тут было недалеко - миль тридцать, к утру вполне можно вернуться. Только бы выполнить поручение, отдать это проклятое письмо ссыльному Агриппе Постуму, а потом уже можно будет спокойно ехать в свое поместье и ждать, когда милости сильных мира сего посыплются на него, как из рога изобилия.
Трибун толкнул дверь каюты и вошел, не постучав. Никомед отшатнулся от большой чаши с вином и недовольно посмотрел на него, щуря слезящиеся глаза.
- Разве можно столько пить? - брезгливо сказал Сабин. - Так ты того и гляди посадишь корабль на мель. Неудивительно, что для пиратов ты - легкая добыча.
- Не волнуйся, - буркнул грек, отодвигая чашу. - Не в первый раз.
- Ну, твое дело, - примирительно заметил трибун, вспомнив, что он нуждается в услугах шкипера. - У меня есть к тебе предложение. Обещаю, заплачу хорошо.
- Какое предложение? - осторожно спросил Никомед, сглатывая слюну.
- Мне нужно, чтобы ты сейчас немного изменил курс и отвез меня в одно место, недалеко.
- Какое место? - подозрительно осведомился грек. - У меня же график, я не могу...
- Да подожди ты. Мне нужно попасть на остров Планация. Знаешь такой?
Шкипер медленно кивнул. На его лице появилось какое-то странное выражение.
"Конечно же, он знает, кто живет на острове, - с сожалением подумал трибун. - А такой тип продаст, и глазом не моргнет. Но - делать нечего. Надо рисковать".
- Вот и хорошо. Сейчас мы поплывем на Планацию. Если повезет - утром будем снова в порту Пьомбино. Ты получишь пять ауреев для себя и еще пять для команды. Согласен?
Никомед несколько секунд раздумывал, а потом отрицательно покачал головой.
- Почему? - спросил Сабин. - Ты боишься?
Шкипер вздохнул.
- Боюсь, господин. Меня не интересует, что ты собираешься делать на острове, куда запрещено приезжать без специального пропуска, но разве потом кто-нибудь поверит, что я не знал, куда плыву? Да и жрец, ты помнишь, предостерег, что не следует выходить в море по ночам...
- Сколько ты возьмешь? - прямо спросил Сабин.
Он терпеть не мог торговаться, а у грека это, видимо, было в крови, и могло продолжаться еще очень долго. К тому же, от трибуна не укрылся алчный блеск в его глазах.
Никомед задумался, медленно почесывая пальцем свои редкие волосы; потом вдруг резко схватил чашу с вином - так, словно опасался, что ее у него отберут - и высосал почти до дна.
- Ну! - поторопил Сабин.
Шкипер поднял голову. На его лице застыло какое-то неприятное хитрое выражение.
- Что ж, - сказал он тихо, - если уж тебе так нужно, то я готов. Но такой щедрый человек, как ты, господин, наверняка не откажется удвоить плату.
Сабин крякнул.
- Клянусь Марсом, - со злостью сказал он, - тот пират, которого ты хотел повесить, наверняка показался бы невинным ягненком по сравнению с тобой. Ладно, я согласен.
- Договорились, - оживился Никомед. - Только пока ничего не говори матросам. Я сам...
- И в мыслях у меня не было разговаривать с твоими бродягами, - бросил Сабин и повернулся, чтобы уйти.
- Еще одно, господин, - заискивающе произнес шкипер.
- Что?
- Мы не можем менять курс прямо сейчас. Надо зайти в Пьомбино, а уж потом...
- Зачем это? - недовольно спросил трибун. - Мы же потеряем время.
- Ничего не поделаешь, - развел руками Никомед. - Мне надо отметиться в портовом управлении. Хозяин и так подозревает, что я совершаю какие-то левые рейсы, хотя, клянусь моей мамой...
- Твой хозяин - умный человек, - с уважением сказал Сабин. - Ладно, только без задержек. А то недосчитаешься пары ауреев.
И он вышел, хлопнув дверью.
"Золотая стрела" подходила и гавани Пьомбино. Матросы суетились на палубе, снимая паруса; рабы взялись за весла. Судно мягко скользнуло в тихую воду бухты и двинулось к берегу.
На мостике появился Никомед, явно чем-то озабоченный. Сабин догадывался, чем именно, но только пожал плечами.
"Если этот кровопийца хочет заработать десять золотых, - подумал он, - то может даже наложить в штаны. Это его проблемы. Лишь бы только не подвел..."
Унирема пришвартовалась, матросы завязали канаты на кнехтах и Никомед степенно сошел на берег.
- Я иду в портовое управление, - изрек он. - Всем оставаться на месте. Возможно, мы скоро опять выйдем в море.
Команда недовольно загудела, но шкипер невозмутимо проследовал по причалу и исчез в темноте.
- Пойдем и мы прогуляемся, - сказал Сабин Корниксу. - Надо размяться. Это сидение на палубе нарушает мое кровообращение.
Он прицепил к поясу меч, надел нагрудник и медный браслет трибуна и они с галлом тоже сошли по трапу, прихватив свои вещи, на всякий случай.