Глава XX
Так как же звать тебя, пострел упрямый?
Да, вспомнил: Джейкоб. Словом, он - тот самый.
Крабб
Альберт Ли вновь оказался в кругу любящей семьи.
Встретившись в пору тяжких невзгод, все трое были счастливы уже тем, что могут теперь переживать их вместе. Они снова и снова бросались друг к другу в объятия, давая волю тем сердечным излияниям, которые выражают и вместе с тем облегчают душевное волнение. Наконец они немного успокоились; сэр Генри все еще держал вновь обретенного сына за руку, но к нему уже вернулось его обычное самообладание.
- Значит, ты участвовал в последнем нашем сражении, Альберт, - сказал он, - и видел, как королевские знамена навсегда склонились перед бунтовщиками?
- Так оно и было, - ответил молодой человек, - под Вустером мы все поставили на карту и - увы! - все проиграли; а Кромвелю опять повезло, как, впрочем, везет всюду, где он только ни появится.
- Ну, это до поры, до времени, до поры, до времени, - возразил отец. - Говорят, этот дьявол силен тем что возвеличивает и награждает своих любимцев, но недолго они будут пользоваться его милостями.
Ну, а король?.. Король… Альберт, что с королем?
Шепни мне на ухо… Подойди сюда… ближе, ближе!
- По последним достоверным сведениям, он спасся и отплыл из Бристоля.
- Слава богу!.. Слава богу!.. - воскликнул баронет. - Где ты его оставил?
- Почти всех наших солдат зарубили мечами у моста, - ответил Альберт, - но я сопровождал его величество в числе пятисот офицеров и дворян, полных решимости отдать за него жизнь; когда же такой многочисленный и заметный отряд привлек внимание врага и в погоню за ним бросилось все неприятельское войско, его величество повелел нам удалиться, поблагодарив и утешив нас всех, и обратился к каждому из нас с несколькими милостивыми словами. Вам, сэр, он послал свой королевский привет и говорил такие лестные слова, что мне даже не пристало их здесь повторять.
- Нет, я хочу услышать каждое слово, мой мальчик, - возразил сэр Генри. - Ведь если я буду уверен, что ты исполнил свой долг и что король Карл это признает, это утешит меня во всем том, что мы потеряли и выстрадали; неужели же ты из ложного стыда хочешь лишить меня этого утешения?.. Нет, я заставлю тебя повторить слова короля, хотя бы мне пришлось вытянуть их клещами!
- Зачем же? Я повторю и так, - возразил молодой человек. - Его величеству угодно было повелеть, чтобы я передал вам от его имени, что если сын сэра Генри Ли и не может опередить своего отца, состязаясь с ним в преданности королю, он, во всяком случае, идет за ним следом и скоро его догонит.
- Он это сказал? - воскликнул баронет. - Старик Виктор Ли с гордостью будет взирать на тебя, Альберт!
Однако я совсем забыл: ты, наверно, устал и проголодался?
- Конечно, сэр, - ответил Альберт, - но ко всему этому я за последнее время привык - приходится терпеть многое ради безопасности.
- Джослайн! Эй, Джослайн!
Вошедший егерь получил приказание тотчас же приготовить ужин.
- Мой сын и доктор Рочклиф умирают от голода, - пояснил баронет.
- А там внизу есть еще один малый, - сказал Джослайн, - он говорит, что он паж полковника Альберта; его брюхо тоже дает звонок к ужину, да еще как громко! Сдается мне, он может съесть лошадь, как говорят в Йоркшире, ту ее часть, что за седлом. Пусть бы он ужинал в буфетной - он уже умял целый каравай хлеба с маслом, Фиби едва успевала нарезать куски, а он ни на миг не дал передышки желудку, - но, право, мне все же кажется, что лучше ему быть у вас на глазах, иначе того и гляди спустится вниз секретарь и станет задавать ему каверзные вопросы. А он к тому же еще и горяч, как все эти пажи из благородных, и очень падок до женщин.
- Про кого это он говорит? Что это у тебя за паж, и почему он ведет себя так непристойно? - спросил сэр Генри.
- Это сын моего близкого друга, благородного шотландского лорда, который сражался под знаменами великого Монтроза, а потом присоединился в Шотландии к королю и вместе с ним дошел до Вустера. Мой друг был ранен накануне битвы и заклинал меня позаботиться о юноше; так я и сделал, хоть, по правде говоря, и не совсем охотно; но смел ли я отказать отцу? Ведь он просил, быть может, на смертном одре, чтобы я спас его единственного сына!
- Ты заслужил бы петлю, если бы поколебался, - сказал сэр Генри, - самое маленькое деревце всегда может приютить кого-то в своей тени, и мне отрадно думать, что старое родовое древо Ли еще не совсем засохло и может укрыть того, кто попал в беду. Позови этого юношу - он благородной крови, и теперь не время для церемоний: пусть сидит с нами за одним столом, хоть он и паж, а если ты не обучил его хорошим манерам, ему не вредно будет поучиться у меня.
- Вы уж извините его тягучий шотландский говор, сэр, - сказал Альберт, - хотя я знаю, такое произношение вам не нравится.
- Не без причины, Альберт, - ответил сэр Генри, - не без причины. Кто затеял все эти распри?
Шотландцы. Кто поддержал парламент, когда его дело было почти проиграно? Опять шотландцы. Кто выдал короля, своего земляка, когда он искал у них защиты? Снова шотландцы. Но ты говоришь, что отец этого юноши сражался на стороне благородного Монтроза, а ради такого человека, как доблестный маркиз, можно простить недостатки целого народа.
- Да к тому же, отец, - сказал Альберт, - хоть это малый неучтивый и своенравный и, как вы увидите, немножко упрямый, у короля нет более верного друга во всей Англии; когда бы ни представился случай, мой паж всегда отважно сражался за нашего государя. Но почему это он до сих пор не идет?
- Он принял ванну, приказав приготовить ее немедленно, - ответил Джослайн, - да еще распорядился за это время накрыть стол к ужину; он так повелевает всеми окружающими, как будто приехал в старый замок своего отца, а там, бьюсь об заклад, ему долго пришлось бы ждать, пока кто-нибудь его бы услышал.
- Вот как! - удивился сэр Генри. - Ну, видно, это боевой петушок, раз он так рано научился кукарекать Как его зовут?
- Как его зовут? Я все забываю, такое трудное имя, - ответил Альберт. - Его зовут Кернегай, Луи Кернегай, а отец его был лорд Килстьюерс из Кинкардиншира.
- Кернегай, и Килстьюерс, и Кин… как там дальше? Право, - сказал баронет, - у этих северян такие имена и титулы, что по ним сразу можно узнать их происхождение; они звучат так, словно северо-западный ветер ревет и бушует среди вереска и скал.
- Тому виною резкость кельтских и саксонских диалектов, - заметил доктор Рочклиф, - их следы, согласно Верстигену, до сих пор сохранились в северных частях нашего острова. Но тише… Вот несут ужин, а вместе с ним жалует и мистер Луи Кернегай.
Тут действительно появились Джослайн и Фиби и стали подавать ужин, а вслед за ними, опираясь на огромную суковатую палку и принюхиваясь, как ищейка, бегущая по следу, - его внимание, очевидно, больше всего привлекала вкусная пища, которую несли перед ним, - вошел мистер Луи Кернегай и без особых церемоний сел за дальний конец стола.
Это был высокий тощий малый с копной волос огненно-рыжего цвета, как у многих его соотечественников; характерная для шотландцев резкость черт еще усиливалась у него благодаря контрасту цвета волос со смуглым лицом - оно почти почернело от солнца, дождя и ветра, действию которых подвергались все преследуемые роялисты, принужденные скрываться и кочевать с места на место. Его манера держаться отнюдь к нему не располагала: она представляла собой смесь неловкости и дерзости и служила замечательным примером того, что отсутствие воспитания может совмещаться с поразительной самоуверенностью. На лице у пажа, по-видимому, были свежие царапины, - доктор Рочклиф старательно украсил его несколькими заплатками из пластыря, еще сильнее подчеркнувшими природную резкость, которой отличались черты юноши. Однако глаза у него были блестящие и живые, и, хотя он был некрасив и даже почти безобразен, что-то в лице его говорило о проницательности и решимости.
Если костюм Альберта совсем не приличествовал ему, как сыну сэра Генри Ли и командиру королевского полка, то одежда пажа была уж и вовсе изношена. Рваная зеленая куртка под действием солнца и дождя приобрела сотню разных оттенков, так что ее первоначальный цвет едва можно было определить; огромные заплатанные башмаки, кожаные штаны - такие, как носят крестьяне, - чулки из грубой серой шерсти - вот как был одет этот достойный юноша; он прихрамывал и от этого казался еще более неуклюжим, но в то же время хромота его свидетельствовала о том, как много ему пришлось выстрадать. С виду он так походил на тех, кого в просторечии называют чудаками, что даже Алисе он показался бы смешным, если бы не вызывал в ней чувства жалости.
Прочли молитву, и молодой сквайр из Дитчли, а также и доктор Рочклиф с усердием воздали должное ужину; по всему было видно, что им давно не приходилось пробовать такой вкусной и обильной еды. Но их старания были детской игрой по сравнению с подвигами шотландского юноши. Никто бы не поверил, что он перед тем съел столько хлеба с маслом, стараясь заморить червячка; напротив, у него был такой аппетит, как будто он постился девять дней. Баронет был склонен думать, что сам дух голода, покинув родные северные края, почтил его своим посещением, а мистер Кернегай, словно боясь хоть на мгновение оторваться от своего дела, не смотрел ни вправо, ни влево и не говорил никому ни слова.
- Я рад, что вы с аппетитом едите наши деревенские кушанья, молодой джентльмен, - обратился к нему сэр Генри.