- Верно, умно говоришь, - продолжал генерал, - опасно морить голодом вооруженного человека, если под рукой у него еда, но я далек от подстрекательства к бунту или неповиновению нашим правителям. Я только прошу в приличной, уместной, спокойной и вежливой форме, чтобы они вняли нашим просьбам и считались с нашими нуждами. Но сейчас, сэр, мне оказывают так мало внимания, со мной так мало считаются, что выполнить просьбу твоего покровителя - значило бы пойти наперекор и Государственному совету и парламенту и не признавать комиссию, которую они назначили; в их руках пока еще высшая власть в государстве; по мне, пусть так и будет. И разве не скажут, что я играю на руку изменникам родины, способствуя тому, что прежнее логово кровожадных и похотливых тиранов стало теперь приютом для старого закоренелого амалекитянина, сэра Генри Ли, чтобы он владел тем местом, где так долго пребывал в ореоле славы. Поистине, это был бы опасный поступок.
- Так и прикажете доложить полковнику Эверарду, что вы не можете помочь ему в этом деле? - спросил Уайлдрейк.
- По сути дела - не могу, но если бы он согласился на некоторые условия, ответ мог бы быть иным, - сказал Кромвель. - Вижу, ты не в силах понять мои намерения, поэтому я тебе их частично объясню. Но имей в виду - если язык твой выдаст мой план и выболтает больше того, что я велю тебе передать твоему господину, клянусь всей кровью, пролитой за это страшное время, ты умрешь мучительной смертью.
- Будьте спокойны, сэр, - сказал Уайлдрейк. Его смелый и беспечный нрав был укрощен и подавлен, как сокол в присутствии орла.
- Тогда слушай, - сказал Кромвель, - и не пропусти ни слова. Ты знаешь молодого Ли, по имени Альберт, такого же изменника, как и отец, того самого, кто вместе с наследником участвовал в сражении под Вустером, - благодарю бога за дарованную нам победу.
- Знаю, что есть такой молодой человек, Альберт Ли, - ответил Уайлдрейк.
- А не известно ли тебе… я спрашиваю не потому, что хочу совать нос в секреты достойного полковника, а единственно затем, чтобы хорошенько все выяснить и знать, как лучше ему помочь… Не известно ли тебе, что твой господин, Маркем Эверард, влюблен в сестру этого самого мятежника, в дочь королевского лесничего по имени сэр Генри Ли?
- Обо всем этом я слышал, - ответил Уайлдрейк, - да и не буду отрицать, что верю молве.
- Ну, тогда слушай дальше. Когда наследник Карл Стюарт бежал с поля боя под Вустером, спасаясь от упорного преследования, и вынужден был отделиться от своих сторонников, я знаю из достоверных источников, что Альберт Ли был одним из последних, если не самым последним, кто оставался при нем.
- Это чертовски на него похоже! - вскричал роялист, не выбирая выражений и забыв, перед кем стоит. - Клянусь своей шпагой, он достойный сын своего отца!
- Ага! Клянешься; - угрожающе сказал генерал, - вот как ты исправился!
- С вашего позволения, я никогда не клянусь, - ответил Уайлдрейк, опомнившись, - разве только когда при мне заговорят об изменниках и роялистах, вот тут-то старые привычки и возвращаются, и я бранюсь, как кавалерист из войск Горинга.
- Стыдись, - сказал генерал, - какая тебе польза заставлять других слушать твои непотребные богохульства? Да и тебе самому это впрок не пойдет.
"Можно, конечно, грешить и повыгоднее, чем браниться и богохульствовать", - чуть было не сорвалось с уст роялиста, но вместо этого он выразил сожаление о том, что досадил генералу.
Разговор принял наиболее интересный для Уайлдрейка оборот; он решил не терять возможности завладеть тайной, уже готовой слететь с уст Кромвеля, но достичь этого можно было, только держа замок на собственных устах.
- Что за здание Вудсток? - отрывисто спросил генерал.
- Старинная постройка, - отвечал Уайлдрейк. - Если судить по одной ночи, которую я провел в замке, там хоть отбавляй потайных лестниц, подземных коридоров и всяких погребов, что обычно встречаются в вороньих гнездах такого сорта.
- И, конечно, есть укромные места для попов, - заметил Кромвель. - В таких древних постройках редко случается, чтобы не было тайных стойл для укрытия этих вефильских тельцов.
- Ваше превосходительство, - ответил Уайлдрейк, - можете смело поклясться в этом.
- Я никогда не клянусь, - сухо ответил генерал. - Ну, а как ты думаешь, приятель? Я задаю тебе прямой вопрос. Где скорее всего будут скрываться эти два вустерских беглеца, о которых ты знаешь?
Должны же они где-то скрываться. И вернее всего - в этом старом доме со всеми его тайниками и закоулками, которые молодой Альберт Ли знает с раннего детства.
- Правильно, - проговорил Уайлдрейк, стараясь отвечать с напускным безразличием, в то время как мысль о таком обороте дела и о его последствиях молнией промелькнула в его сознании и он похолодел от ужаса. - Я бы тоже так подумал, если бы не считал, что рота, по приказу парламента занявшая Вудсток, весьма вероятно, спугнет их, как кошка сгоняет голубей с голубятни. Соседство, прошу прощения, с генералами Десборо и Гаррисоном вряд ли понравится беглецам с вустерского поля сражения.
- Я бы тоже так думал на их месте, - заметил генерал, - и, наверно, много еще пройдет времени, пока наши имена перестанут внушать только ужас врагам нашим. Но если уж ты плетешь интриги в пользу своего покровителя, ты, полагаю, мог бы придумать кое-что посущественнее для достижения его нынешних целей.
- Ума моего не хватит, чтобы проникнуть в глубину ваших достойных намерений, - ответил Уайлдрейк.
- Тогда слушай и постарайся все уразуметь, - продолжал Кромвель. - Победа при Вустере, несомненно, была великой милостью божьей. Но наша благодарность показалась бы ничтожной, если бы мы не сделали всего, что в наших силах, для окончательного закрепления и завершения того великого дела, которое так успешно выполнено руками нашими; в смирении и простоте душевной мы объявляем: мы вовсе не заслуживаем того, чтобы мир помнил, какую роль мы в этом играли; напротив, мы молим и просим, чтобы имена и дела наши были преданы забвению, лишь бы великое дело не осталось незавершенным. Однако ж нам в нашем положении больше, чем другим, важно, если вообще такие ничтожные создания, как мы, могут говорить о себе самих как об участниках перемен, произведенных не нами, не нашей силой, а судьбой, которая нас призвала, а мы исполняли ее веления покорно и смиренно… Я говорю, что нам следует действовать в соответствии с теми великими подвигами, которые совершались, да и сейчас совершаются, в нашей стране. Таковы мои простые и безыскусные рассуждения. И очень желательно, чтобы этот наследник, этот король шотландский, как он себя величал… этот Карл Стюарт… не спасся от народа той страны, в которой с его приездом началось столько смут и кровопролития.
- Не сомневаюсь, - сказал роялист, опустив глаза, - что мудрость вашей милости направляет все дела к наилучшему завершению; молю бога, чтобы старания ваши были вознаграждены по заслугам.
- Благодарю тебя, друг, - ответил Кромвель со смиренным видом, - мы, без сомнения, получим заслуженную мзду; мы находимся в руках справедливого хозяина, никогда не забывающего субботней награды за труды. Но пойми меня, друг мой, я хочу только выполнить свою долю в этом добром деле.
Я с радостью сделаю все, что в моих слабых силах, для твоего достойного господина и даже для тебя в твоем положении… Такие люди, как я, общаются с простым народом не затем, чтобы беседа с ними была забыта, как нечто повседневное. Мы говорим с людьми, подобными тебе, только тогда, когда желаем наградить или наказать их; надеюсь, что, выполнив поручение, ты заслужишь награду из рук моих.
- Ваше превосходительство, - заметил Уайлдрейк, - говорите как человек, привыкший повелевать.
- Правильно! Люди склоняются перед такими умами, как мой, из страха и почтения, - сказал генерал. - Но хватит об этом; я не требую, чтобы подчиненные зависели от меня больше, чем все мы зависим от силы небесной. И я желал бы отдать этот слиток золота в руки твоего господина. Он воевал против Карла Стюарта и против отца его. Но он близкий родственник старого баронета Генри Ли и привязан к его дочери. Тебе, друг мой, тоже придется быть начеку. Твой залихватский вид привлечет к тебе доверие любого мятежника. Ты узнаешь о приближении добычи, которая, как кролик к убежищу в скалах, придет к этой норе.
- Я стараюсь понять ваше превосходительство, - отвечал роялист, - и сердечно благодарю за доброе мнение; молю бога, чтобы мне представился подходящий случай доказать вам свою благодарность.
Но все же осмелюсь заметить, что план вашего превосходительства кажется маловероятным, пока Вудсток находится в руках парламентских комиссаров.
И старый баронет и его сын, а в особенности беглец, которого вы, милорд, упомянули, будут чрезвычайно осторожны и не приблизятся к замку, пока там комиссары.