""Привет, любовь!" – твои слова близки…"
"Привет, любовь!" – твои слова близки,
мне на ухо… и возле самых губ.
Дыханье слышу… И цветы тоски
осыпались… А телефон так груб,
пластмассой холодит. Но голос твой
закрыть глаза мгновенно заставляет…
И в нежности реальность я теряю.
И чувствую – ты рядом, ты – со мной,
пусть в трубке телефонной голос твой…
"Твои глаза застенчиво нежны…"
Твои глаза застенчиво нежны,
плен рук твоих так долгожданно долог.
Слова на пике счастья не нужны,
лишь сердце бьет… Твое? Мое? Как молот…
"Тебя засыплю лепестками роз…"
Тебя засыплю лепестками роз.
Сквозь пальцы ворох огненный струится,
и алый атлас пламенем искрится
на шелковистом золоте волос…
Но красота сияющая роз
с твоею красотою не сравнится!
* * *
Из письма Ладе:
"Я уже с трудом переношу мое нынешнее бытие. Я словно белая ворона. Хорошо, что сейчас поэзия переживает своего рода эстрадный период. Многие поэты выступают с концертами, и это модно. И за счет этого мы в чести, поэтому мне прощают какие-то странности. Я окончательно замкнулся, стараюсь ни с кем особо не дружить, потому что все время боюсь проговориться. Уже было несколько проколов, ведь я знаю намного больше своих сограждан. Догадываешься, каково это, иметь подобные знания? Есенина найдут повешенным в гостинице "Англетер" буквально через два года, Маяковский застрелится через семь лет. Но сейчас-то они живы! И я могу видеть их, слышать. Но не могу предотвратить! Это сводит с ума!"
Ну что, насмешница, что, жизнь?
Ударь еще, наотмашь, больно.
Предупреждай опять: держись!
Но разве попрошу: довольно?
Не отвернусь, не опущу
я глаз презрительно застывших.
Тебе, гордячка, не спущу
обид сегодняшних и бывших.
Мы заслужили? Докажи!
Открой нам книгу наказаний,
дай прочитать те строчки лжи,
что позабыты. Узнаваний
не избежать. Ведь все дела
ты записала на страницах
мгновенным росчерком пера,
и ложь мгновений вечно длится.
Так докажи мою вину!
Ее не чувствую, не знаю!
Как знаю цену я добру
на грани зла. И понимаю.
Но сердцу больно от обид!
За что? Опять удар! За что же?!
И, кажется, весь мир разбит.
И, кажется, никто не может
помочь… Не жди, не опущу
перед тобою глаз я влажных.
Ну? Бей наотмашь! Не прощу
тебе просчетов. И не важно,
что мир разбит. Не отвернусь,
не попрошу меня оставить.
Глотая слезы, рассмеюсь:
Эй, жизнь, легко ли вновь ударить?
"Нужно выйти из этого круга…"
Нужно выйти из этого круга,
обмануть и себя и судьбу!
Нужно спрятаться… Может, за друга?
Ну а лучше всего – за листву,
за деревья, за травы, за птицу,
что так вольно парит в высоте,
за цветы… От всего заслониться,
раствориться… быть может, в росе?
Ну а лучше – роса так не вечна,
так зависит от жарких лучей -
ну а лучше зарыться беспечно
в белый пух облаков. Он – ничей.
Он подвластен лишь солнцу и ветру
и свободно плывет над землей,
мягок, легок, бездумен… Но где-то
он ведь тоже прольется водой,
и исчезнет, меня раскрывая.
Где же спрятаться? Как же уйти?
Ну, а может, звезда голубая
заслонит словно искра в ночи?
Хоть на время мне даст передышку…
Эй, судьба, позабудь про меня!
Срок придет, вновь раскроешь ты книжку
и вернешь все на круги своя…
"Судьба перебирает четки…"
Судьба перебирает четки
истертые, закрыв глаза.
И шелест шепота нечеткий
чуть слышен, разобрать нельзя.Сухие губы повторяют
слова неясные молитв,
а, может, цену называют
твоих обил, моих обид.Раскрыта книга. Пожелтели
страницы ветхие. На них,
полуистлевших, уцелели
отметки, знаки дней моих.Судьба сверяет эти знаки
дрожащей старческой рукой,
меняет, исправляя запись
под подведенною чертой.Судьба берет весы и часто
все перевешивает вновь,
что перетянет: боль несчастья
или счастливая любовь?Что перевесит: гнет печалей,
удача или груз невзгод?
Судьба все в книге отмечает
из года в год, из года в год.Бледны морщинистые щеки,
глаза закрыты… В темноте
судьба перебирает четки
и шепчет, шепчет обо мне…
* * *
Из письма Ладе:
"Но главное доказательство того, что душа вернулась, все-таки мои стихи! Я могу творить! Как меня мучило исчезновение моего дара все эти века! Как я пытался снова и снова хоть что-то написать. Однако это были жалкие потуги. Строчки вроде бы были красивыми, да и рифмы я подбирал тщательно, но они были мертвы. Из них исчезло волшебство поэзии, это были просто рифмованные предложения с выверенным размером…
И вот сейчас моя душа оживает, стихи так и льются, словно прорвалась плотина…"
Отпусти стихи на волю!
Не держи их при себе.
Пусть поют как птицы – вволю,
о любви и о судьбе.Пусть летят хрустальным звоном,
обрываясь лишь на миг,
пусть звучат чуть слышным стоном,
превращающимся в крик.Пусть расправят мысли-крылья
и почувствуют – мечта!
Донесут до всех: всесильна
в мире только красота.Не держи стихи как в клетке.
Передержишь – берегись!
Будут бить тебя же метко,
им одно – стремиться ввысь.Им одно – вселенной мало!
Ты – лишь временный приют.
Сердце слышать их устало.
Отпусти же. Пусть поют…
"Душа полна тоской и страстью…"
Душа полна тоской и страстью.
Она покоя лишена.
Любовь – дорога в ночь, в ненастье
под вспышки молний. Лишь она
сквозь бурю приведет нас к счастью.
"Я разучился радоваться. И разучился петь…"
Я разучился радоваться. И разучился петь.
На прошлое оглядываться, и в даль сквозь свет смотреть.
Я разучился в солнечные и чистые деньки
хотеть закаты облачные, звезд первых огоньки.
И тосковать по тоненькому деревцу в степи,
и возвращаться к пройденному и ясному пути,
мечтать уйти от заданного всевидящей судьбой,
и замирать над ладанкою, прикрыв глаза рукой,
и удивляться свежести и прелести росы,
и погружаться в нежащие и ласковые сны…
Я разучился радоваться, жалеть, желать, тужить.
Печаль моя, что ж жаловаться? Я разучился – жить…
"…чертить узоры на песке…"
…чертить узоры на песке,
и слушать шорох волн,
и гальку мокрую в руке
зажать, согрев теплом.И в даль смотреть, в голубизну,
где небо и вода
слились в лазурь и бирюзу
без края и без дна.Вбирать звенящий нежный зной,
полдневный мягкий жар…
Ладонями песок сырой
катать лениво в шар.И запустить его как мяч,
разбив зеркальный мир.
Смотреть как волны всплеском, вскачь
бегут к ногам моим.И… оттолкнуться – руки в крест -
как крылья над водой.
Взмыть вверх, оставив четкий след,
захлестнутый волной.Скользить над морем, в серебро
слепящей полосы,
не забираясь высоко,
лететь легко, как в сны.Туда, где плавятся лучи,
где не раскроешь глаз,
где волны ярко горячи
и блещут как атлас,где солнце сыплет искры вниз
на празднество огней,
где опаляюще красив
любой из ясных дней.Лететь от жизни и судьбы
в сияющий чертог,
оставив зыбкие следы
задевших землю ног…
Шепот Музы
Вдохновение капризно.
Пальчик тоненький к губам
и на цыпочках сюрпризом
долгожданным: а я к вам!Дуновеньем легким в ухо
шепот, еле слышный шум…
Обостряющимся слухом
вслушиваюсь: шорох дум?Вдохновение на веки
пальцы нежные кладет.
Взгляд в себя. Одни наветы
и наития…
Он ждет -
чистый лист. Намек крылато
шелестит в слова. Спеши!
Как повязка, пальцы сняты
с глаз. Успеешь? Запиши.Прямо в душу – чары магий,
и на миг мне – все права.
Превратились на бумаге
шепот, шорохи – в слова.Взмах прощальный дуновеньем,
звуки тающе тихи.
Ускользает вдохновенье,
оставляя мне – стихи…
"Ткань жизни рвется…"
Ткань жизни рвется… И в прорехи сияет млечно путь.
Исчезли пройденные вехи земные. Заглянуть
вперед и вверх уже не страшно… Шум крыльев за спиной
лишь кажется? Уже не важно, что кто-нибудь иной
слова простые произносит, рифмуя не спеша.
Когда-нибудь его попросит горящая душа
все оборвать, начать сначала, искать все смыслы слов,
чтоб строчка каждая звучала, как эхо тех миров,
где правят мысль, стихия, чувство, где верен рифмы тон,
где так легко отдать "искусство" за безыскусный стон
души; где яркое страданье рождает абсолют.
Мирам тем нет у нас названья. Но там стихи куют,
выстукивают, выверяют в замолкнувшей тиши.
И явно кто-то заставляет: прислушайся, пиши!
Не подчиниться невозможно! Окончена игра…
Жить по-земному тяжко, сложно. Оторванность… Пора!
Шум крыльев… Птица прокричала в ночи… Листок свернуть
и смять. Не вышло! Все сначала! Сияет Млечный Путь…
Белые стихи
Парус сам поймает ветер.
Был бы ветер, был бы парус!
И была бы пляска моря,
брызги света и простор.Эх, лети, душа, стрелою,
как кораблик к кромке неба,
в синь с серебряною пыльцою
за зовущий горизонт.С боевой упругой силой,
разрезая волны ветра,
оставляя вихри света,
без сомнений – лишь вперед!