- Мария?..
- Что тебе надо? Что вы все от меня хотите? - безумие и страх до краев наполняют огромные голубые глаза. Страх...
- Я могу тебе чем-то помочь?.. Мария! Почему ты смотришь мимо меня? - Но в ее глазах страх уже перерос в ужас. Она вцепилась мне в плечи и, словно парализованная невыносимой болью, смотрит куда-то мимо. Губы ее беззвучно шевелятся, пытаясь сказать, крикнуть... какое-то имя? проклятие?"
- Мария! Мария, очнись! - Губы... Это губы Ахмета. Он чем-то напуган?.. Нет, уже все нормально. Улыбается.
- Аллах акбар! - облегченно вздохнул Уно и опустил руки, сжимавшие до этого, словно тиски, ее плечи. - Я уже боялся, что ты не вернешься... Бледная вся. Я прекратил выстукивать ритм, когда ты так побледнела. Испугалась чего-то?
"Свежий ветер дует из распахнутого окна. Лицо почему-то мокрое. Ну да, он старался вытащить меня из транса. Зачем? Я же только-только подошла к разгадке", - пронеслось в голове.
- Кого ты там видела?
- Себя... Нет, Марию, ту девушку, которая... жила в этом теле раньше.
- Хм. И правда, если он вселил тебя в это тело, то ты не Мария. Дома у тебя было свое имя... Какое?
- Ольга.
- Оль-га, - он словно попробовал незнакомое слово на вкус. - Странное имя. Нездешнее.
- Естественно. Там, дома, все иначе, чем здесь... Ахмет, я хочу сейчас же повторить этот опыт с кальяном.
- И не думай. Ты совсем бледная. Эту траву нельзя часто курить. Привыкнешь. И потом - ты ушла слишком далеко. Еще чуть-чуть, и у тебя бы сердце остановилось. Ты что, правда нашла там дорогу домой? Хотела сама по ней...
- Нет. Но я говорила с Марией.
- Что она сказала тебе?
- Ничего. Она ничего не успела сказать. Только остекленевший ужас в глазах - она кого-то очень боится. Потом ты прервал меня... Пусть даже я не найду дороги домой. Мне надо с ней поговорить, разузнать, как Цебеш это сделал. Сама я не помню, но, быть может, Мария... Ну же, Ахмет, зажигай опять свою трубку, - Ольга уже требовала, а не просила.
- Подожди. Так сразу нельзя. Хоть какой-нибудь перерыв... Иначе ты просто надорвешь свою душу. Отвлекись. Расскажи мне о чем-нибудь... Там, в будущем, как это будет?
- Что именно?
- Ну, например, чем кончится эта война? Кто победит?
- Не знаю. Я живу... жила почти на четыреста лет позже. Для нас все ваши страсти - далекая история, которой почти никто не забивает себе голову... Мир совершенно изменится. О вашем, семнадцатом веке напишут множество книг. Одно время я зачитывалась этими приключенческими романами, даже мечтала сама пережить нечто похожее. Роковая любовь, кружева, пистолеты и шпаги. Если бы я знала, как непохожа ваша жизнь на то, о чем пишут в книжках. Здесь все такое... настоящее - страх, горе, боль, усталость... Не знаю, как объяснить тебе, ты к этому привык, а для меня ваш мир слишком... слишком настоящий. Там мы живем как цветы в оранжерее. И вдруг я попала в дикий лес. Необходимость каждый день месить ногами в деревянных башмаках дорожную грязь ради того, чтобы попасть из одной деревушки в другую... Эти ваши, вытрясающие душу на долгих дорогах, телеги. Грязь. Невозможная грязь и каждодневное напряжение сил, чтобы просто остаться в живых. Смерть стоит у каждого за спиной. Наверное, поэтому у вас все в полную силу, как в последний раз. Разбойники, солдаты, инквизиция - кто угодно может схватить, убить. И надо всегда быть готовым убегать... или самому убивать. Все это грубо, зримо, не понарошку... Там, у себя, мы привыкли видеть мир по телевизору или с книжных, газетных страниц. Только окунувшись в вашу теперешнюю дикость и неустроенность, я начала по-настоящему ценить автомашины, горячий душ, телефон, электрический свет... Ты и слов-то таких, наверное, не знаешь.
- Не знаю. Но ты говори. Мне все равно интересно. И потом, надо же тебе кому-то излить свою душу.
- Да. Я просто не представляю, как мне здесь дальше прожить... Даже колдовство у вас настоящее. Цебеш, представь себе, хочет вырастить сказочное чудовище, василиска, и подчинить его себе с моей помощью. Все твердит про яйцо, снесенное черным петухом... Такое здесь что, возможно?
- Ничего подобного раньше не слышал. Некоторые маги умеют видеть то, что находится от них за много дней пути... Говорят, так можно увидеть даже грядущее или поговорить с другим магом.
- Обыкновенный телефон. Или скрытая камера и передатчик телесигнала - чтобы видеть то, что не видно простым взглядом... В нашем мире многие технические средства действуют словно сказочные. Но нет настоящего, дремучего волшебства, со вселением душ, с богом и дьяволом, которые здесь, как и смерть, у каждого стоят за спиной. Порой у меня просто мурашки по коже... У нас вместо магии самолеты, машины, компьютеры и связь через спутник.
- Что за жуткая смесь словенского и испорченной латыни! - Уно недовольно потряс головой. - Но ты говори, рассказывай подробней и нормальными, простыми словами... Как ты там жила? Чем занималась? Я так и думал, что за четыреста лет эти сумасшедшие итальянские механики, вроде Галилея и Леонардо, изобретут какое-нибудь невероятное чудо, например металлических птиц или часы размером с ноготь мизинца... Говори, а я пока опять набью трубку.
"Широкий некошеный луг. Вытоптан почти весь. И люди. Люди лежат там и сям в неестественных позах. Мертвые люди на вытоптанном только что лугу. Гарь. Запах гари во рту. А на краю луга, на фоне горных вершин, к небу валит густыми черными клубами дым. Кто-то сжег деревню и перебил, саблями порубил на лугу всех, кто в ней жил.
Вот лежит, съежившись, хрупкая девочка лет тринадцати. Ветер треплет ее волосы, платье. У нее на бедре что-то темное - словно клеймо выжжено...
- Мария! Это ты?
Она резко повернулась. Жива!
- Мария. Не бойся меня. Скажи что-нибудь.
- Зачем... За что их?.. За что вы меня убили?! Пустите! - Я взяла ее за плечи, но Мария пытается вырваться.
- Успокойся, родная. Чем я могу помочь тебе? Чем? Говори. Я не причиню тебе никакого вреда.
- Нет. Нет! Он уже здесь. Он совсем рядом! Пустите! - Она стала вырываться из рук, царапаясь и кусаясь. На залитом слезами, измазанном гарью лице опять ужас и мука. - Я не хочу... Пустите меня! Будьте вы прокляты. Будьте прокляты все!
Она больно бьет меня по лицу. И еще. Вырывается. Я уже не вижу..."
- Мария!.. Ольга. Ольга, очнись же! - Еще пара пощечин и чем-то холодным в лицо. Это Ахмет.
- Открыла глаза наконец-то... Это была моя ошибка. Курить кальян тебе определенно нельзя.
- Придется еще раз. Я говорила с ней, но так ничего толком и не узнала. Интересно, кого она так ненавидит?..
- Вряд ли это приблизит тебя к разгадке... Ясно одно: Мария жива. Она, как и ты, в этом теле. Тебе канабис дал не путь в мир грез, не выход в запредельное, а возможность увидеть ту часть себя, которую закрыл от тебя Цебеш. Ее сознание не исчезло совсем. Оно спрятано, Цебеш загнал его куда-то глубоко... Мария живет одним днем, тем, когда ее деревня была сожжена и когда помутился ее рассудок. Вряд ли ты узнаешь у нее что-то ценное.
- А вдруг? Я должна попробовать.
- Нет. Хватит... Смотри - солнце уже садится. Ты два часа не приходила в себя. Наверное, связи твоей души с этим телом не очень прочны... И даже не пробуй просить. Третий раз это тебя убьет. Спи лучше. Сон порой открывает такое, что не добыть никаким дурманом. Тебе надо отдохнуть, Ольга. Спи. А завтра мы все-все решим.
Глава 7
Шестого октября с утра все шло как обычно. Цебеш так и не появился. После завтрака Эрнест, пошептавшись о чем-то с Ду и Тэрцо, исчез, а Уно с Ольгой устроились на скамье у каменного забора, намереваясь обсудить подробный план действий.
Впрочем, их милая беседа была прервана, так и не успев начаться. К ним подошел привратник.
- Вы фройлен Мария? - спросил он, обращаясь к Ольге.
- Да.
- Вас спрашивает один человек...
- Кто? - Внутри у нее все похолодело. В голове крутилось только одно: "Цебеш".
- Я провожу вас, сударыня... Это посыльный. Он дожидается там, у ворот.
Ольга нерешительно оглянулась на Уно.
- Пойдем. - Он подбадривающе улыбнулся, поднялся и пошел вместе с ней за привратником.
Их ждал мальчишка лет двенадцати, одетый в какую-то рвань.
- Вот, фройлен, вам письмо. Мне велено дождаться ответа.
- Откуда ты знаешь, кто я, мальчик?
- Господин, который просил передать записку, вас описал.
Ольга кивнула головой. Она уже читала:
"Мне надо тебя увидеть. Прийти сам не могу, боюсь, за мной следят. Мальчишка проводит тебя на площадь с часами. Будь там без четверти десять. В десять к тебе подойдет человек и пригласит с ним отобедать. Пойдешь с ним одна. Там и поговорим".
- Подписи нет.
- Этот господин сказал, что вы поймете от кого...
Ольга оглянулась на Уно:
- Это он.
- Хорошо. Ты, парень, нас точно дождешься?
- Конечно, сударь. Прямо у ворот и буду стоять, только побыстрей, если можно. Мне не терпится получить еще десять крейцеров от того господина.
Уно потрепал паренька по голове и снова отвел Ольгу к скамейке:
- Тут нас наверняка никто не слышит... Так что хочет Цебеш? Почему сам не явился?
Ольга молча протянула записку Уно, и он стал читать.
- Без четверти десять... Колокол бьет первый раз в семь, второй, перед трапезой, в полвосьмого. Значит, сейчас около девяти. У нас четверть часа на сборы и полчаса, чтобы туда добраться. Больше получаса не понадобится, Грац не такой уж большой город.
- А может... не ходить?