- Да будет с тобой благословение моего высокочтимого покровителя, великого святого Бенедикта, и да ниспошлет он всяческие блага тебе и твоим домочадцам, Герберт Линдсей, страж порот замка Ноттингем! Позволь нам войти: я пришел с двумя друзьями: один хочет переговорить с твоим хозяином о весьма важных делах, второму надо подкрепиться и отдохнуть, а я, если ты позволишь, дам твоей дочери духовные наставления, в которых она нуждается.
- Как, это вы, веселый и честный брат Тук, перл монахов Линтонского аббатства? - сердечно приветствовали его изнутри замка. - Добро пожаловать вам и вашим друзьям, дорогой мой господин.
И тут же подъемный мост опустился и путники вошли в замок.
- Барон уже удалился в свои покои, - сказал привратник Герберт Линдсей Аллану, который хотел, чтобы его немедленно провели к барону, - и, если вы явились к нему не с мирными речами, я посоветовал бы вам отложить свидание на завтра, потому что сегодня вечером барон пребывает в великом гневе.
- Он, должно быть, болен? - спросил монах.
- У него подагра в плече, и он претерпевает муки ада; оставшись один, он скрипит зубами и требует помощи, а если к нему подходят, впадает в бешенство и грозит убить всякого, кто осмелится сказать ему хоть слово утешения. Ах, друзья мои, - грустно добавил Герберт, - с тех пор как в Святой земле под Иерусалимом барон был ранен сарацинской кривой саблей в голову, он потерял и терпение, и здравый смысл.
- Его ярость меня мало беспокоит, - ответил Аллан, - я хочу немедленно говорить с ним.
- Как вам угодно будет, сударь. Эй! Тристан! - окликнул сторож проходившего по двору слугу. - Скажи-ка мне, в каком настроении его светлость?
- А все в том же, буйствует и рычит, как тигр, потому что лекарь сделал лишнюю складку на его повязке. Представьте себе только, господа, барон пинками выгнал бедного лекаря, а потом схватил кинжал и принудил меня вместо доктора делать ему перевязку, при этом угрожая мне, что при малейшей моей оплошности он мне нос отрежет!
- Заклинаю вас, сэр рыцарь, - печально сказал Герберт, - не ходите сегодня к барону, обождите.
- Ни минуты, ни секунды не стану ждать, проводите меня в его покои.
- Вы требуете этого?
- Требую.
- Ну, да хранит вас Господь! - сказал старый Линдсей и перекрестился. - Тристан, проводите этого господина.
Тристан побледнел от страха и весь затрясся; он уже радовался тому, что целым и невредимым ускользнул из когтей этого свирепого зверя, и коксе не собирался лезть снова к его логово, справедливо опасаясь, что гнев барона может поразить и гостя, и его провожатого.
- Его светлость, без сомнения, предупрежден о визите этого господина? - несколько смущенно спросил он.
- Нет, друг мой.
- Не позволите ли вы мне тогда предупредить его светлость?
- Нет, я пойду с вами, ведите меня.
- Ах, - горестно воскликнул бедняга, - я погиб!
И он ушел в сопровождении Аллана, а старый ключник, смеясь, сказал:
- Бедный Тристан поднимается по лестнице в спальню барона с таким видом, будто идет на эшафот. Клянусь святой мессой, сердце у него, должно быть, гак и стучит! Но я здесь прохлаждаюсь, храбрецы мои, а мне нужно проверить часовых на крепостных стенах. Брат Тук, мою дочь ты найдешь в буфетной, отправляйся туда, и, если Богу угодно будет, я туда тоже через часок приду.
- Благодарю тебя, - ответил монах.
И в сопровождении Робин Гуда он углубился в лабиринт переходов, коридоров и лестниц, где Робин уже тысячу раз заблудился бы. Брат Тук же, наоборот, отлично знал здесь все: он чувствовал себя в Ноттингемском замке не менее привычно, чем к Линтонском аббатстве, и не без некоторого самодовольства, уверенно и спокойно, как человек, давно приобретший определенные права, постучал в конце концов в дверь буфетной.
- Войдите, - послышался свежий девичий голос.
Они вошли; увидев великана-монаха, хорошенькая девушка лет шестнадцати-семнадцати, вместо того чтобы испугаться, стремительно подбежала к ним, кокетливо и благожелательно улыбаясь.
"Ага! - сказал себе Робин. - А вот и невинное духовное чадо святого отца! Честью клянусь, красивая девочка: глазки искрятся весельем, губы яркие и улыбаются - одним словом, самая хорошенькая христианка, какую я когда-либо видел".
Робин не сумел скрыть, что красота любезной девушки произвела на него большое впечатление, и поэтому, когда прелестная Мод протянула ему обе свои маленькие ручки, чтобы приветствовать его приход, добрый брат Тук воскликнул:
- Не довольствуйся руками, мой мальчик, а целуй ее прямо в губки, в алые губки, оставь скромность - это добродетель дураков.
- Фи! - сказала девушка, насмешливо качая головой. - Фи, как вы смеете такое говорить, отец мой?
- "Отец мой, отец мой!" - с фатоватым видом повторил монах.
Робин последовал его совету, хотя девушка все же слабо сопротивлялась; Тук вслед за ним наделил свою духовную дочь сначала поцелуем прощения, потом поцелуем примирения… одним словом, нужно признать откровенно, что Мод к нему относилась скорее как к поклоннику, нежели как к наставнику, а манеры монаха весьма мало соответствовали его сану.
Робин заметил это и, пока они пили и закусывали за столом, который накрыла для них Мод, самым невинным тоном заявил, что монах не очень-то похож на грозного и почитаемого духовника.
- В некотором оттенке близости и приязни в отношениях родственников нет ничего предосудительного, - ответил монах.
- Ах, так вы родственники? А я и не знал!
- И близкие, мой юный друг, очень близкие, но не до такой степени, когда запрещено вступление в брак: мой дед был сыном одного из племянников двоюродного брата двоюродной бабушки Мод.
- Ну, теперь с родством все ясно.
Мод покраснела и взглянула на Робина так, будто просила пощадить ее. Бутылки опустошались, кружки стучали по столу, в буфетной звенел смех и слышался звук поцелуев, сорванных с губок Мод.
И тут, в самый разгар веселья, дверь буфетной внезапно отворилась и на пороге появился сержант в сопровождении шести солдат.
Сержант галантно поклонился девушке и, строго взглянув на сотрапезников, спросил:
- Вы спутники чужестранца, явившегося посетить нашего господина, лорда Фиц-Олвина, барона Ноттингема?
- Да, - спокойно подтвердил Робин.
- Ну, и дальше что? - дерзко спросил брат Тук.
- Следуйте за мной в покои милорда.
- А зачем? - снова спросил Тук.
- Не знаю. Такой приказ. Повинуйтесь.
- Но перед уходом выпейте глоточек, - сказала красотка Мод, подавая солдату кружку эля, - это вам не повредит.
- Охотно.
И, осушив кружку, сержант вторично приказал сотрапезникам Мод следовать за ним.
Робин и Тук подчинились, с сожалением осипши хорошенькую Мод в буфетной одну и в печали.
Пройдя но огромным галереям, а потом через оружейный зал, отряд оказался перед тяжелой дубовой дверью, и сержант трижды громко постучал в нее.
- Входите! - грубым голосом крикнули из-за двери.
- Следуйте за мной, - сказал сержант Робину и Туку.
- Входите, да входите же, разбойники, негодяи, висельники! Входите, - громовым голосом повторял старый барон. - Входите, Симон.
Наконец сержант отворил дверь.
- Ага! Вот и вы, мошенники! Где ты пропадал столько времени, я ведь тебя за ними давно послал? - произнес барон, бросая на командира маленького отряда испепеляющий взгляд.
- Да будет вашей светлости известно, я…
- Лжешь, собака! Как ты смеешь оправдываться, заставив меня прождать три часа?!
- Три часа? Милорд ошибается, и пяти минут не прошло, как вы приказали мне привести сюда этих людей.
- Наглый раб! Он смеет уличать меня, да еще глядя мне в глаза! А вы, плуты, - добавил он, обращаясь к ошеломленным солдатам, - не смейте больше повиноваться этому изменнику; обезоружить его, связать - и в камеру! А если только он посмеет сопротивляться, бросьте его в каменный мешок - нечего его жалеть! Живо! Действуйте!
Солдаты переглянулись, стараясь приободрить друг друга, и направились к своему командиру, чтобы обезоружить его; сержант был ни жив ни мертв, но не произнес ни слова.
- Ах вы мошенники! - закричал барон. - Да как вы смеете трогать этого человека, ведь он еще не ответил на вопросы, которые я ему собираюсь задать!
Солдаты отступили.
- А теперь, предатель, теперь, когда я доказал тебе свою доброту, помешав этим скотам отнять у тебя оружие, ты по-прежнему не знаешь, отвечать ли на мои вопросы? Говори: собаки, которых ты привел, действительно спутники этого закоренелого безбожника, осмелившегося бросить мне в лицо ужасные оскорбления?
- Да, милорд.
- А откуда ты это знаешь, болван? Как тебе это стало известно? Почему ты в этом уверен?
- Да они сами мне в этом признались, милорд.
- Ты осмелился допрашивать их без моего разрешения?
- Милорд, они мне это сказали, когда я приказал им следовать за мной, чтобы предстать перед вами.
- "Сказали, сказали", - повторил барон, передразнивая дрожащий голос бедняги-сержанта, - это что, доказательство? Ты так всему и веришь, что тебе скажет первый встречный?
- Милорд, я думал…
- Молчи, бездельник! Хватит, убирайся отсюда! Сержант скомандовал своим людям: "Кругом!"
- Подождите!
Сержант дал команду "Стой!".
- Да нет, убирайтесь, убирайтесь! Сержант снова сделал солдатам знак выйти.
- Куда это вы, мерзавцы?!
Сержант во второй раз остановил своих людей.
- Да убирайтесь же, говорю вам, псы неповоротливые, улитки проклятые!