Видно было, что он, еще не зная, что поручить ему пан, уже решил, что пан поручит ему что-то серьёзное, что можно поручить только ему, а больше никому…
И он сейчас же подумал, что пан только прикидывается, что не верит в ведьм…
Когда он подумал об этом, у него сразу пропало минутное недоброжелательное чувство к пану - словно что-то отлегло от сердца.
И он почтительно стоял у притолоки, уже не прислоняясь к ней спиной, и внимательно глядел пану в глаза.
- У Вильчинского, - начал пан, - есть старый замок. Теперь в нем никто не живет… (При этих словах Кочерга значительно вздернул брови и поджал губы, а его маленькие глазки так и впились в папа). Замок совсем развалился, но, видишь ли, в нем сохранилась одна зала с колоннами и статуями… Вильчинский хотел было перевезти статуи к себе, да это очень трудно; так ему нужно сторожа в замок, а в сторожа никто не идет…
- Понимаю, понимаю, - скороговоркой произнес Кочерга. Собственно, это было не совсем почтительно, - перебивать пана, но эти слова вырвались у Кочерги точно сами собой, точно помимо его воли.
Впрочем, он сейчас же крякнул и умолк.
- Люди говорят, - продолжал пан, - что в замке есть привидения, что эти статуи оживают и ходят, и поэтому никто не хочет идти в сторожа…
- Так я и думал, - опять, точно невольно, вырвалось у Кочерги, и он опять крякнул, как будто этим кряканьем раскаивался, что перебил пана, или произносил осуждение своей поспешности.
- Но, конечно, - сказал пан, - по всему вероятию, это враки, а если в замке что-нибудь и не так, так это там, может быть, прячутся воры…
- Воры, воры, - повторил за ним Кочерга и усмехнулся углом рта тонкой улыбкой. - Хе! знаем мы, какие это воры!.. Эх, пане, пане!..
Он почесал висок и покрутил головой.
- Но ведь ты не боишься воров? - спросил его пан.
Кочерга насупил брови.
- Ничего я не боюсь, - ответил он.
- Конечно, чего же бояться, - сказал пан, - я дам тебе три пистолета и мушкет…
Он вопросительно взглянул на Кочергу.
Кочерга стоял молча и насупившись.
- И ты, пожалуйста, не думай читать свои заклинания, - продолжал пан, - а в случае чего, прямо бей из пистолета, - а уж потом читай заклинания.
- Хорошо, - глухо сказал Кочерга.
- Так прямо и стреляй, - повторил пан, не спуская с него глаз, - потому что, - добавил он, немного помолчав, - кто ж его знает?..
Пан встал с кресла.
- Так, значит, сегодня же ты и отправишься; оружие я пришлю тебе через дворецкого.
- Пистолеты? - спросил Кочерга.
- Три пистолета о двенадцати картечах и мушкет - сказал пан и, повернувшись, направился было во внутренние комнаты, но Кочерга остановил его:
- Пане!
Пан обернулся.
- Только вы скажите старой пани, - произнес Кочерга очень серьёзно, - чтобы распорядились выдать мне кварту святой воды…
- Зачем?
- Окропить картечи и пули, - ответил Кочерга так же серьёзно и строго взглянул в лицо пану, точно предостерегая его, чтобы пан не стал противоречить.
Пан и на самом деле не стал противоречить.
I.
В степи, в неглубокой лощине на берегу ручья, заросшего камышом и осокой, сидели два человека.
Один из них был Кочерга, другой- бандурист Зуй.
Кочерга и Зуй встретились на большой дороге.
Они давно знали друг друга, и когда Кочерга увидел Зуя, а увидел он его еще издали, то сейчас же остановил лошадь, снял шапку и замахал ею в воздухе.
Он хотел было крикнуть Зую какое-нибудь приветствие, но подумал, что Зуй все равно его не услышит.
И он только во все глаза смотрел на Зуя, улыбался ему издали и махал шапкой.
А когда Зуй подошел, он надел шапку и сказал:
- Здравствуй, Зуй.
- Здравствуй и ты, видьмачий дид, - сказал Зуй и поглядел на Кочергу, - не обиделся ли он за этого "видьмачьего дида ".
Увидев, что Кочерга только рад встречи с ним и вовсе не думает обижаться, он подошел совсем близко и, положив одну руку на шею его лошади, другой почесал у ней за ухом.
Потом он поглядел на свои пальцы, на которых под ногтями оказалась пена, так как от жары и долгой дороги лошадь Кочерги была вся в поту, вытер их о свитку и спросил, взглянув на Кочергу:
- Небось, и не отдыхал сегодня. Далеко едешь?
- В Вильчи, - сказал Кочерга, - к тамошнему пану.
Зуй знал всех панов в округе.
Он повернулся лицом в сторону невысоких холмов, тянувшихся на горизонте, и прищурившись, потому что солнце светило ему прямо в глаза, сделал движение рукой по направлению этих холмов.
- Это там, - произнёс он и приставил ладонь к глазам, Солнце было уже низко; его лучи, прямые, как стрелы, тянулись по земле через всю степь. Большой гранитный камень, лежавший в траве недалеко от дороги, горел розовым светом на вершине и на стороне, обращенной к солнцу. От него на траве лежала голубая тень. Такая же тень падала на дорогу от Кочерги с его лошадью и от Зуя.
Красный верх Зуевой шапки в лучах солнца казался еще краснее; его красные шаровары, резко выделялись на общем сером, чуть-чуть позолоченном солнцем фоне дороги.
Лицо Зуя, загоревшее на солнце, казалось теперь совсем кирпичного цвета.
Я его знаю, вильчинского пана, - сказал Зуй, - у него еще есть такой замок, где никто не живет, потому что, говорят, там есть одно такое привидение…
Тут он повернулся к Кочерге и взглянул ему прямо в глаза.
- Ты слышал, Кочерга?
Кочерга наклонил голову.
- Вот меня туда и посылают, чтобы караулить это привидение, - сказал он и в свою очередь посмотрел на Зуя. - Потому что ты, например, - сейчас же добавил он, - бандурист, и твое дело играть на бандуре; а если бы некому было играть на бандуре, то, значить, чего-нибудь "не хватало бы на У крайне!..
- Это так, - вставил свое слово Зуй.
- Погоди, - перебил его Кочерга. - А мое дело знать разные колдовства, потому что тогда на Украйне не было бы житья от ведьм и от всего прочего…
- А что это у тебя в кармане? - вдруг сказал Зуй.
- Где? - хотел было спросить Кочерга, но почувствовав в эту минуту на левой своей ноге руку Зуя, шарившую в складках шаровар, сейчас же догадался, про что у него спрашивает Зуй.
В кармане у него была дорожная фляжка.
- Это горилка, - сказал он.
- Гм! - сказал Зуй, поглядел на Кочергу и похлопал ладонью по карману, где была фляжка.
- Ты, Кочерга, запасливый человек.
И он опять похлопал ладонью по фляжке и опять сказал:
- Х-м!
Потом он продолжал:
- Тут, Кочерга, есть одна лощинка; так в ней такая трава, что если бы ты пустил свою лошадь на одну ночь, то она потом весь век помнила бы…
Вдруг он нахмурился, сразу замолк и не глядел больше на Кочергу.
Он даже чуть-чуть отсторонился от него.
- Ты что? - спросил его Кочерга.
- Я так, - отвечал Зуй. - Я сейчас вспомнил, что нечего мне с тобой делать в этой лощине. потому что ты нанялся караулить это приведенье…
Кочерга его совсем не понял.
Он ничего не сказал Зую, только взглянул на него с большим недоумением.
- Нечего мне делать, - повторил Зуй. - Ты знаешь, какое это приведенье?
- Я слышал, - отвечал Кочерга, - что оно каменное, а по ночам оживает и ходит по замку.
- Оно, - сказал Зуй все так же хмуро, - самый настоящий разбойник, хоть оно и каменное…
Тут он взглянул на Кочергу и окликнул его:
- Кочерга!
- Я! - отозвался Кочерга.
Он ожидал, что Зуй сейчас же и расскажет ему, что знает сам о привиденьи, и уже приготовился слушать.
Он даже вздрогнул, когда Зуй назвал его по имени.
- Пойдем, Кочерга, в ту лощинку и я тебе все расскажу, - произнес Зуй, опять нахмурившись.
Он сошел с дороги в траву, остановился там на одну минуту и, оглянувшись на Кочергу, крикнул ему:
- Езжай за мной, Кочерга!
Кочерга тронул коня и въехал в траву.
Лощина, о которой говорил Зуй, оказалась недалеко от дороги.
Зуй сейчас же, как спустился в лощину, снял с себя свитку, завернул в нее бандуру, чтобы она не отсырела, так как в лощине была уже роса, и сел прямо на траву, положив свитку с бандурой около себя.
Сперва он сделал хороший глоток из фляжки, которую Кочерга, пустив коня на траву, вынул из кармана и подал ему, потом крякнул, вытер усы и губы рукавом свитки и сказал:
Ну, слушай, Кочерга!
Кочерга в ответ только кивнул головой.
Он ничего не мог сказать, потому что как раз в это время проглатывал свою порцию горилки.
Проглотив горилку, он ударом ладони вогнал пробку в горлышко фляжки, опять спрятал фляжку в карман и сказал:
- Ну, рассказывай!
Впрочем, ему долго пришлось дожидаться, пока Зуй приступил к рассказу: Зуй, хотя и сказал: "Ну, слушай, Кочерга ", но сначала высек огонь и раскурил трубку, а потом уж принялся рассказывать.
Он лежал на траве, опершись на локоть, держа трубку в зубах и изредка среди рассказа вынимая ее изо рта, чтобы сплюнуть слюну.
Солнце уже совсем село. В глубине лощины сгущался серый туман. Видно было, как туман полз низом по траве. Лошадь Кочерги, хотя ходила недалеко, казалась в тумане совсем вдали: была видна только её спина да шея около спины, а ноги и голова, которую она держала низко, выщипывая. короткую сочную траву, скрывались в тумане. Было тихо. Только кричали перепела в степи, да журчал ручей. Лошадь Кочерги изредка фыркала и монотонно, не спеша, раз за разом, щипала траву.