Вот почему после ожесточенного спора в совете, где у Христофора Колумба было только два сторонника - дон Луис де Сантанхель, сборщик церковных доходов Арагона, и дон Алонсо де Кинтанилья, управляющий финансами Кастилии, - предложение было окончательно отвергнуто, к немалому удовольствию короля Фердинанда, человека во всем сомневающегося и живущего материальными интересами, и немалому огорчению королевы Изабеллы, натуры поэтичной и религиозной.
Ну а недруги Колумба - при дворе их было великое множество - считали, что решение принято бесповоротно, и воображали, будто навсегда отделались от забавного чудака, пытавшегося убедить всех, что по сравнению с услугами, которые он обещал оказать, все уже оказанные услуги ничтожны.
Но они упустили из вида дона Иньиго Веласко, графа де Гаро, и его тетку Беатрису, маркизу де Мойя.
И в самом деле, на следующий день после того как архиепископ дон Фердинанд де Талавера сообщил Колумбу о том, что их католические величества отказали ему (дон Луис де Сантанхель и дон Алонсо де Кинтанилья пытались смягчить это решение, но никаких надежд у несчастного мореплавателя больше не оставалось), донья Беатриса вошла в молельню к королеве и с явным волнением попросила Изабеллу соблаговолить принять ее племянника.
Изабелла, удивленная печальным видом своей любимицы, взглянула на нее и, чуть помедлив, произнесла тем ласковым тоном, каким обычно говорила с людьми из своего окружения:
- Что ты сказала, дочь моя?
Королева Кастилии имела обыкновение нарекать в знак дружбы "дочерьми" своих самых близких подруг, впрочем, оказывала она эту милость нечасто.
- Я сказала, ваше высочество, что племянник мой, дон Иньиго Веласко, имеет честь просить вас о прощальной аудиенции.
- Дон Иньиго Веласко? - повторила Изабелла, как видно стараясь припомнить, знаком ли он ей. - Да не тот ли это молодой воин, который так отличился во время нашей последней войны при взятии Илосы и Моклина, при осаде Велеса, взятии Хибральфаро и в других ратных делах?
- Да, это он! - воскликнула донья Беатриса, вне себя от радости и гордости от того, что имя ее племянника всколыхнуло воспоминания в душе королевы. - Да, да, ваше высочество, это он и есть.
- Так ты говоришь, он уезжает? - спросила Изабелла.
- Да, ваше высочество.
- В дальние края?
- Боюсь, что да.
- Что ж, он покидает Испанию?
- Очевидно.
- Вот как!
- В свое оправдание он говорит, что теперь уже не может быть полезным вашему высочеству.
- Куда же он отправляется?
- Я надеюсь, - ответила донья Беатриса, - что с соизволения королевы он сам ответит на этот вопрос.
- Хорошо, дочь моя, скажи ему, что он может войти.
И пока маркиза де Мойя, почитая своим долгом лично ввести племянника, шла к дверям, королева Изабелла села и, скорее для видимости, нежели из желания заняться рукоделием, принялась вышивать хоругвь в честь Богоматери, полагая, что благодаря ее заступничеству так удачно сложились обстоятельства: Гранада сдалась, и, как известно, без кровопролития.
Мгновение спустя дверь отворилась и появился молодой человек в сопровождении доньи Беатрисы; он остановился в нескольких шагах от Изабеллы, почтительно держа в руках шляпу.
IV
ИЗАБЕЛЛА И ФЕРДИНАНД
Дон Иньиго Веласко - мы только что показали его читателю красивым стариком лет шестидесяти - шестидесяти пяти - в пору взятия Гранады был молодым человеком лет тридцати-тридцати двух, прекрасной наружности, с большими глазами и длинными черными волосами; на его бледном лице лежала печать затаенной грусти, что говорит о несчастной любви и, следовательно, всегда вызывает благосклонность женщины, будь она даже самой королевой.
Красноватая полоса, след едва зажившей раны (рубец от нее позже слился с первыми старческими морщинами), в те дни пересекала его чело и говорила о том, что он атаковывал мавров с близкого расстояния, грудью шел на них, и кривая сабля врага оставила кровавую отметину на его лбу.
Королеве нередко доводилось слышать о нем - и как об очаровательном кавалере в галантных делах, и как о прекрасном боевом командире, - но увидела она дона Иньиго впервые и посмотрела на него с особенным участием: во-первых, это был племянник ее любимой подруги, а во-вторых, это был воин, еще недавно доблестно сражавшийся за дело своего Бога и своих королей.
- Итак, вы дон Иньиго Веласко? - спросила Изабелла, внимательно глядя на него; глубокая тишина царила в молельне, хотя там находилась целая дюжина придворных дам - одни сидели, другие стояли, в зависимости от того, какой близости к королеве они были удостоены или каким саном обладали.
- Да, ваше высочество, - отвечал дон Иньиго.
- Я полагала, что вы rico hombre.
- Так оно и есть, ваше высочество.
- Почему же вы не надеваете шляпу в нашем присутствии?
- Потому что уважение к женщине не дозволяет мне пользоваться тем правом, о каком соизволила напомнить королева.
Изабелла улыбнулась и стала расспрашивать его, обращаясь к нему на "ты", как обычно и поныне делают короли и королевы Кастилии, беседуя с теми, кого в наши дни называют испанскими грандами, а в те времена называли ricos hombres.
- Так, значит, дон Иньиго, сын мой, ты надумал путешествовать?..
- Да, ваше высочество, - отвечал молодой человек.
- Почему же?
Дон Иньиго не проронил ни слова.
- А ведь, право, при моем дворе, - продолжала Изабелла, - найдется немало должностей, весьма подходящих для молодого человека твоего возраста и для победителя с такими заслугами, как у тебя.
- Ваше высочество заблуждается, говоря так о моем возрасте, - возразил дон Иньиго, уныло покачав головой, - я старик, государыня.
- Ты - старик? - удивленно воскликнула королева.
- Да, государыня, ибо стариком становишься, сколько бы лет тебе ни было, в тот день, когда все мечты твои разбиты. Ну а что до звания победителя, какое вы соблаговолили мне дать, как некоему Сиду, то я скоро утрачу его, ибо благодаря освобождению Гранады и свержению последнего мавританского короля Абу Абдаллаха в королевстве у вас нет врагов и побеждать больше некого.
В голосе молодого человека прозвучала такая глубокая скорбь, что королева с изумлением посмотрела на него, а донья Беатриса, разумеется знавшая о том, сколько мук принесла племяннику любовь, молча утерла слезу, скатившуюся по ее щеке.
- Куда же ты собираешься?
- Во Францию, ваше высочество.
Изабелла чуть-чуть нахмурилась и спросила, обратившись к нему уже на "вы":
- Не пригласил ли Карл Восьмой вас на свою свадьбу с наследницей Бретани или, быть может, он предложил вам должность в армии, которую, как говорят, набирает, дабы завоевать Италию?
- Государыня, короля Карла Восьмого я вовсе не знаю, - отвечал дон Иньиго, - да и что бы он мне ни посулил, предложив воевать в его армиях, я бы отверг его предложения, ибо служба у него означала бы, что я иду против моей обожаемой королевы.
- Так что же ты намерен делать во Франции, раз не думаешь там сыскать государя, что пришелся бы тебе больше по душе, чем мы?
- Я буду сопровождать туда друга, которого вы изгнали.
- Кто же это?
- Христофор Колумб, государыня.
Наступило недолгое молчание, и все услышали, как с легким скрипом приоткрылась дверь из кабинета короля.
- Мы и не думали, избави нас Господь Бог, изгонять вашего друга, дон Иньиго, - снова заговорила Изабелла, и чувствовалось, что она не могла скрыть своего огорчения. - Но наши советники заявили, что условия, поставленные генуэзцем, неприемлемы и что, дав на них согласие, мы бы нанесли урон и себе, и нашим королевствам. Если бы ваш друг, дон Иньиго, согласился на уступку, то благодаря доброй воле короля Фердинанда и тому сочувствию, что я к нему питаю, его замысел легко бы осуществился; значит, за неудачу он должен пенять на самого себя.
Изабелла умолкла, ожидая ответа дона Иньиго, но он молчал.
- К тому же, - продолжала королева, - не говоря о том, что умозаключение генуэзца о шарообразности Земли вдет вразрез с текстом Священного писания, все ученые в королевстве, как вам известно, считают Христофора Колумба фантазером.
- Вряд ли фантазер, ваше высочество, отступится от своих замыслов, коль скоро у него есть чувство собственного достоинства, - отвечал дон Иньиго. - Колумб требует своего, он предлагает царство в десять раз большее, чем Испания, потому так велики его требования. Они соответствуют величию самого предприятия. И я понимаю Колумба.
- Племянник! - шепотом предостерегла его донья Беатриса.
- Неужели я, сам того же желая, выказал королеве недостаточно почтения? - спросил дон Иньиго. - Я был бы повергнут этим в отчаяние.
- О нет, нет, сын мой! - живо возразила Изабелла.
Затем, после недолгого раздумья, она спросила дона Иньиго:
- Итак, ты считаешь, что в фантастических замыслах этого мореплавателя есть что-то серьезное, осуществимое, реальное?
- Я так невежествен, государыня, что не могу ответить вашему высочеству с точки зрения научной, - сказал дон Иньиго. - Зато я отвечу вашему высочеству с точки зрения человека, уверовавшего в Колумба: его убежденность передалась мне. И так же как ваше высочество в свое время дали обет не покидать Санта-Фе, пока не будет взята Гранада, я дал обет не оставлять Колумба до тех пор, пока он не ступит на берег неведомой земли, которую он хотел преподнести вашему высочеству в дар, но которую вы отвергли.