- Если бы не события, о которых я рассказал, если бы выбор царевны Шамс оказался другим, я мог так и остаться… - Старик снова раздул огонь, но теперь это были всего лишь быстро затухшие угольки. - Ну да ничего, все к лучшему. Я ушел в глушь и отыскал здесь истинную религию и этих моих странствующих братьев, а вместе с ними и новую жизнь. Думаю, я хорошо прожил жизнь и был добрым христианином. У меня есть маленькая надежда на Небеса… Ведь на Небесах, кто знает?..
Голос, казалось, изменил ему. Старик ничего больше не сказал, даже не пожелал нам доброй ночи, встал и ушел прочь - до нас донесся лишь запах овечьей шерсти и навоза - и исчез в видавшем виды шатре. Нет, я никогда бы не принял его за prete Zuàne из легенды.
После этого отец с дядей тоже завернулись в одеяла, а я сидел возле затухающего костра и думал, стараясь примирить в своем восприятии отверженную старую бабку с той, кем она некогда была, с шахразадой Солнечный Свет, непревзойденной красавицей. Я чувствовал себя неловко. Если бы Визан встретил ее теперь, то увидел бы он старую и уродливую каргу или славившуюся красотой деву, которой она была когда-то? А я сам, должен ли я испытывать к Шамс чувство отвращения из-за того, что она, старуха, в которой с трудом можно узнать женщину, все еще испытывает присущие женщине желания? Или я должен пожалеть ее за то, что она вынуждена идти на обман, чтобы удовлетворить их, а ведь когда-то она могла получить любого знатного мужчину одним движением пальца?
А если посмотреть на все с другой стороны: не должен ли я поздравить себя и порадоваться тому, что наслаждался шахразадой Солнечный Свет, которую тщетно желало целое поколение мужчин? Но, пытаясь думать об этом в таком ключе, я обнаружил, что сам путаю настоящее время с прошлым, а прошлое с настоящим и что сталкиваюсь лицом к лицу с воистину философскими вопросами: присуща ли памяти вечность? Я и сам удивился, что задумываюсь над подобными проблемами.
Похожие вопросы беспокоят меня и сейчас, как, наверное, и большинство других людей. Но теперь я знаю то, чего не знал прежде. Я узнал об этом, осознав себя и приобретя собственный опыт. Где-то в глубине души мужчина всегда остается одного и того же возраста. Снаружи, вокруг него, все стареет - покровы его тела и оболочка, которая и есть весь мир. Но в душе он продолжает оставаться одного какого-то определенного возраста всю свою оставшуюся жизнь. Этот вечный возраст может различаться. Я полагаю, что для разных мужчин он разный. Но вообще-то я подозреваю, что большинство людей застывает где-то в периоде ранней зрелости, когда разум становится по-взрослому осведомленным и тонким и его еще не начинают разрушать привычки и крушение иллюзий, когда тело становится взрослым, а чувства горят как огонь и еще не становятся пеплом жизни. Календарь, зеркало и чуждые ему волнения более молодых могут сказать мужчине, что он стар, да он и сам видит, что мир и все, кто его окружает, стареют, но втайне знает, что ему все еще восемнадцать или двадцать лет.
Все эти мои суждения о мужчинах объясняются тем, что я и сам мужчина. Однако истина сия еще больше относится к женщинам, ибо для них молодость, красота и живость еще более ценны и обязательно должны быть сохранены. Я уверен, что нет такой женщины зрелого возраста, внутри которой не жила бы нежная девушка. Я полагаю, что и шахразада Шамс, даже в восемьдесят лет, видела в своем внутреннем зеркале лучистые глаза, розовые губы и грацию ивы. Ведь все это ее поклонник Визан видел спустя больше полувека после того, как оставил возлюбленную. И при воспоминании о ней все еще ощущал аромат клевера после дождя - сладчайшую вещь, которую когда-либо создавал на земле Господь.
Часть четвертая
ВЕЛИКАЯ СОЛЬ
Глава 1
Кашан был последним городом, в который мы вошли в заселенной зеленой части Персии; к востоку от него начиналась заброшенная пустошь, называемая Деште-Кевир, или Большая Соляная пустыня.
За день до того, как мы прибыли в Кашан, раб Ноздря сказал:
- Обратите внимание, добрые хозяева, вьючный верблюд захромал. Я полагаю, что он ушиб ногу о камень. Пока он не поправится, нельзя отправляться в пустыню, это может доставить нам большие неприятности.
- Ты же погонщик верблюдов, - ответил дядя. - И говорил, что разбираешься в этих животных. Что ты посоветуешь?
- Лечение довольно простое, хозяин Маттео. Несколько дней отдыха. Думаю, должно хватить трех дней.
- Вот и прекрасно, - сказал отец. - Мы остановимся в Кашане и воспользуемся этой вынужденной задержкой. Пополним нашу походную провизию, почистим одежду и тому подобное.
Все время нашего путешествия от Багдада и до Кашана Ноздря вел себя столь разумно и послушно, что мы совсем забыли, что с ним надо держать ухо востро. Но вскоре у меня все-таки зародилось подозрение, что раб сознательно нанес верблюду небольшой ушиб, чтобы самому получить отдых.
Кашан издавна славился на всю Персию своими каши - в Европе это называют мозаикой - искусно покрытыми глазурью плитками, которые в исламских странах используют для украшения мечетей, дворцов и других прекрасных зданий. Каши (отсюда, кстати, и произошло название города) изготовляют в довольно неудобных мастерских; вторая же (и наиболее прибыльная) статья доходов Кашана - это бросается в глаза сразу, как только попадаешь в город, - его необыкновенно красивые жители мужского пола - мальчики и молодые мужчины.
В то время как девушки и женщины, которых можно было увидеть на улицах - насколько их вообще, конечно, возможно разглядеть сквозь чадру, - были самые обычные, от некрасивых до миловидных, лишь изредка попадалась какая-нибудь, заслуживающая внимания, абсолютно все молодые мужчины были поразительно красивы - лицом, сложением и осанкой. Я не знаю, чем это объяснить. Климат Кашана, его вода и пища, которую употребляли жители, вроде бы не отличались от того, что мы видели в иных местах Персии, и я не мог разглядеть ничего выдающегося в местных жителях средних лет. Поэтому я не имею ни малейшего представления, почему все их отпрыски мужского пола были такими красивыми в детстве и юности и разительно отличались от уроженцев других местностей, но это, несомненно, было так.
Разумеется, поскольку я сам был юношей, я бы предпочел оказаться в городе-двойнике Кашана - Ширазе: по слухам, он полон красивых женщин. Тем не менее даже мой неискушенный взор наслаждался тем, что увидел в Кашане. Мальчики и юноши не были здесь грязными или прыщавыми: они были безупречно чистые, с блестящими волосами, сверкающими глазами, светлой и почти прозрачной кожей лица. Их поведение тоже радовало глаз: они не были угрюмыми, не сутулились, но стояли прямо и гордо, а их взгляд был открытым. Да и речь молодых кашанцев не была грубой или невнятной, они говорили четко и разумно. И при этом все как один, к какому бы классу они ни относились, напоминали своим поведением высокородных девушек, о которых хорошо заботятся, которых воспитывают и которым прививают хорошие манеры. Мальчики поменьше были похожи на изысканных маленьких купидончиков, нарисованных художниками александрийской школы. Парни повзрослей напоминали ангелов, изображенных на витражах базилики Сан Марко. Хотя я был искренне поражен и даже слегка завидовал им, но вслух об этом никого не уведомил. Мало того, я тешил себя надеждой, что и сам был далеко не худшим образчиком своего возраста и пола. Однако трое моих компаньонов издавали восторженные восклицания:
- Non persiani, ma prezioni, - восхищенно сказал дядя.
- Впечатляющее зрелище, да, - согласился отец.
- Истинные драгоценности, - подтвердил Ноздря, бросая вокруг плотоядные взгляды.
- Неужели они все молодые евнухи? - спросил дядя. - Или им предназначено стать ими?
- О нет, хозяин Маттео, - заверил его Ноздря. - Они могут дать так же много, как и получить, если вы меня понимаете. Далекие от половой зрелости, они гораздо лучше в другой своей нижней части. Более податливы и гостеприимны. Как бы это объяснить… Вы знаете слова fa’il и mafa’ul? Ну так вот, al’il означает "исполнитель", a al-mafa’ul - "тот, для кого исполняют". Эти кашанские мальчики воспитаны определенным образом и обучены быть послушными, и они физически, хм, несколько изменены - так, что могут одинаково восхитительно исполнять роли как fa’il, так и mafa’ul.
- Надо же, а на вид настоящие ангелочки, - заметил отец с отвращением. Но, помнится, шах Джаман говорил, что именно из Кашана ему поставляют девственных мальчиков, которых он отправляет в качестве подарков другим монархам.
- Ах, девственность так дорого ценится! Вы не увидите девственных мальчиков на улицах, хозяин Никколо. Их содержат, словно затворников в pardah, так же строго, как и знатных девушек. Потому что им предназначено стать наложниками шахов или других богатых мужчин, которые имеют целых два anderun: один для женщин, а второй для мальчиков. Но пока девственные юноши не созреют для того, чтобы их преподнесли хозяевам в качестве подарка, родители следят за тем, чтобы они пребывали в вечной праздности. Мальчики не делают ничего, только возлежат на диванных подушках, пока их насильно кормят вареными каштанами.
- Вареными каштанами! Для чего?
- От этой диеты их плоть становится чрезвычайно пухлой, бледной и такой мягкой, что на ней можно оставить вмятину от пальца. Мальчики с такой причудливой внешностью особенно ценятся поставщиками anderun. О вкусах не спорят. Сам я предпочитаю не вялые комки жира, а мальчиков, которые имеют мускулистое атлетическое сложение и уже не девственны, но достаточно развращены…
- Понятно, - сказал отец. - А теперь замолчи. Избавь нас от рассказов о своей похоти.