Я оглядел себя. Спереди мое одеяние было влажным, и вовсе не от caligo. Оно было забрызгано чем-то красным.
- Твое лицо такое же бледное, как могильный камень, - сказал Убалдо. - Что случилось, Марко?
- Я был… я был почти что bravo, - произнес я, и голос внезапно изменил мне. Оба изумленно уставились на меня, и я пояснил, чувствуя, что будет лучше рассказать обо всем кому-нибудь, кто не был впутан в это дело. - Дама моего сердца послала меня убить одного человека. Думаю, что он умер еще до того, как я это сделал. Должно быть, вмешался какой-то другой враг или кто-то еще нанял bravo.
Убалдо воскликнул:
- Ты думаешь, что он умер?
- Все произошло в одно мгновение. Мне пришлось бежать. Полагаю, я не узнаю, что же произошло в действительности, пока ночной banditori не прокричит новости.
- Где это произошло?
- Вон там, позади, где умершего дожа грузили на борт его гондолы. Может, этот человек еще и не умер. Там сейчас такое творится!
- Хочешь, я схожу посмотреть? Тогда я смогу рассказать тебе обо всем раньше banditori.
- Да, - произнес я, - но будь осторожен, Болдо. Они могут заподозрить каждого незнакомца.
Убалдо побежал обратно по той дороге, по которой я пришел, а мы с Дорис уселись на тумбу возле воды. Девочка спокойно посмотрела на меня и через какое-то время произнесла:
- Этот человек был мужем твоей дамы. - Это был не вопрос, но я кивнул ей в оцепенении. - И ты надеешься теперь занять его место.
- Я уже сделал это, - сказал я с хвастовством, на какое только был способен. Дорис, казалось, вздрогнула, и я добавил честно: - Во всяком случае, один раз.
Тот день виделся мне теперь далеко в прошлом, и в этот момент я не ощущал никакого стремления повторить все. "Любопытно, - подумал я, - как беспокойство может свести на нет мужскую похоть. Наверняка если бы я оказался прямо сейчас в комнате Иларии и она была бы обнаженной, улыбающейся и манящей, то оказался бы не в состоянии…"
- У тебя могут быть ужасные неприятности, - сказала Дорис, словно для того, чтобы окончательно погасить мое желание.
- Да нет, не думаю, - произнес я, скорее надеясь убедить себя, а не девочку. - Я не совершил никакого преступления, кроме того, что оказался там, где не должен был быть. Я исчез оттуда, не будучи узнанным или схваченным, и таким образом никто даже не знает, что я замышлял. Ну, теперь знаете вы с братом.
- А что будет дальше?
- Если этот человек мертв, дама моего сердца вскоре призовет меня в свои благодарные объятия. Я приду слегка пристыженным, так как надеялся предстать перед ней в образе доблестного bravo - убийцы ее притеснителя. - И тут я увидел все в новом свете. - Но зато теперь я могу пойти к ней с чистой совестью. - При этой мысли я слегка приободрился.
- А если муж не умер?
Радость моя мгновенно испарилась. Эту возможность я не учел. Я ничего не сказал, а сел, стараясь хорошенько все обдумать.
- Возможно, в таком случае, - отважилась произнести тихим голосом Дорис, - тебе будет лучше вместо нее взять в smanza меня?
Я заскрежетал зубами:
- Прекратишь ты когда-нибудь болтать глупости? Особенно теперь, когда у меня и так столько проблем?
- Если бы ты согласился, когда я предложила в первый раз, у тебя бы теперь не было этих проблем.
Ее логика, одновременно женская и детская, показалась мне явным абсурдом, хотя в ней и было зерно истины, что и заставило меня ответить так жестоко:
- Донна Илария красива, а ты нет. Она женщина, а ты ребенок. Она достаточно знатная, чтобы ставить "донна" перед своим именем, и я тоже внесен в Ene Aca. Дама моего сердца обязательно должна быть благородного происхождения…
- Она вела себя не очень-то благородно. И ты тоже.
Я закусил удила.
- Донна Илария всегда чиста и благоухает, а ты только недавно научилась мыться. Ей известно, как заниматься любовью возвышенно, ты же никогда не узнаешь больше, чем свинья Малгарита…
- Если твоя дама знает, как fottere хорошо, то ты тоже должен этому научиться, а затем сможешь научить меня…
- Ага! Ни одна благородная дама никогда не употребит слово, подобное "fottere"! Илария называет это musicare.
- Тогда научи меня говорить, как она, научи меня musicare.
- Нет, это просто уму непостижимо! Почему я сижу здесь, споря со слабоумной, когда моя голова забита совсем другим? - Я встал и сухо сказал: - Дорис, полагаю, ты хорошая девочка. Почему же ты предлагаешь мне то, что сделает тебя плохой?
- Потому… - она склонила голову так, что ее светлые волосы скрыли выражение ее лица, - потому что это все, что я могу тебе предложить.
- Эй, Марко! - крикнул Убалдо, материализуясь из тумана и подходя к нам; он тяжело дышал после бега.
- Что ты разузнал?
- Позволь мне сказать одну вещь, приятель. Радуйся, что ты не bravo, который сделал это.
- Который сделал что именно? - с опаской спросил я.
- Убил человека. Того человека, о котором ты говорил. Да, он мертв. И они обнаружили шпагу, которой это сделали.
- Не может быть! - запротестовал я. - Это, должно быть, моя шпага, но на ней нет крови.
Убалдо пожал плечами.
- Sbiri нашли оружие. Без сомнения, найдут и убийцу. Они будут вынуждены схватить хоть кого-нибудь, чтобы обвинить его в преступлении, и, кто бы он ни был, этот человек обречен. Там поднялся такой шум!
- Всего лишь из-за мужа Иларии?..
- Из-за следующего дожа.
- Что?
- Представьте себе, banditori завтра провозгласили бы этого человека дожем Венеции. Sacro! Это все, что я разузнал, но я слышал, как это повторяли в нескольких местах. Совет избрал его преемником Serenito Дзено, ждали лишь окончания торжественных похорон, чтобы сделать это заявление.
"O Dio mio!" - хотелось сказать мне, но за меня это сделала Дорис.
- Теперь им придется выбирать нового дожа. Но сначала нужно найти bravo. Это не просто убийство в темной аллее. Из того, что говорили, я узнал, что подобного еще не случалось в истории Республики.
- Dio mio! - снова выдохнула Дорис. - Что же ты теперь будешь делать, Марко?
После некоторого раздумья, если только можно было так назвать лихорадочную работу моего взволнованного мозга, я сказал:
- Возможно, мне не следует идти сегодня домой. Пустите меня переночевать на вашей барже, в уголке?
Глава 9
Там я и провел ночь, на подстилке из вонючих тряпок, так и не сомкнув глаз. Когда в предрассветный час Дорис, услышав мои метания, подползла и спросила, не надо ли меня утешить, я просто зарычал, и она уползла обратно. Она, Убалдо и все остальные портовые ребята спали, когда рассветные лучи проникли сквозь многочисленные щели в трюме старой баржи и я встал, снял с себя запятнанную кровью одежду и скользнул в новый день.
Весь город был окрашен в розовый и янтарный цвет, каждый камень сверкал от росы, оставленной caligo. Я же, наоборот, видел все лишь в тускло-коричневом цвете, который ощущал даже во рту. Я без всякой цели брел по просыпающимся улицам, обходя каждого, кто прогуливался в этот ранний час. Однако улицы постепенно стали заполняться людьми, их было слишком много, и я не мог обойти всех прохожих.
Я услышал, как колокол прозвонил terza - начало рабочего дня. Я решил направиться в сторону лагуны, к Рива-Ка-де-Дио, в пакгауз нашего Торгового дома. Думаю, мной руководило смутное намерение - спросить служащего Исидора Приули, не может ли он быстро и не привлекая внимания найти для меня место юнги на каком-нибудь корабле, готовом к отплытию. Я ввалился в его маленькую конторку, настолько погруженный в свои мрачные мысли, что в первый момент даже не заметил, что в комнате толпилось необычайно много народа. Maistro Доро как раз говорил толпе незваных гостей:
- Я могу лишь заверить вас, что нога его не ступала на землю Венеции вот уже более двадцати лет. Повторяю, мессир Марко Поло давным-давно живет в Константинополе. Если вы отказываетесь мне верить, то здесь его племянник, которого зовут так же, и он может подтвердить…
Я круто развернулся, чтобы броситься прочь, когда увидел в комнате двух людей, чрезвычайно огромных и одетых в форму Quarantia. Прежде чем я смог убежать, один из них зарычал:
- Зовут так же, хм? Взгляните-ка, какое виноватое у него лицо!
И тут второй протянул руку, чтобы схватить меня за плечо.