- Оставим это, мой друг! Допустим, этот человек храбр и умен, но из этого еще не следует, что он обладает какими-то особенными способностями, которые ему приписывают, но которых он до сих пор ничем не проявил. Если бы у него на самом деле была такая сила, то он был бы не человеком, а демоном. Где ему, иностранцу, открыть тайны, которых столько искусных искателей следов не могли понять многие годы? Даже предполагать такую вещь нелепо!
- Все же не мешает быть осторожнее, дон Мануэль.
- Нет, он тут не причем, уверяю вас; к тому же, он в моих руках. Мне известен каждый шаг его через старого слугу.
- Лукаса Мендеса?
- Да.
- Вы так уверены в этом человеке, дон Мануэль! Что же касается меня, то, признаюсь вам, его странные манеры, смиренная и в то же время хитрая физиономия внушают мне подозрения; по-моему, это - несомненный изменник!
- Вы не в своем уме, дон Кристобаль; право, вам всюду мерещится измена!
- Потому что она есть в действительности.
- До известной степени. Но зачем преувеличивать?! Не надо бояться; трусость - самое ужасное зло. Когда она овладевает человеком, то он не в состоянии здраво рассуждать и правильно поступать; я уверен в Лукасе Мендесе; он доказал мне свою несомненную преданность.
- Не буду настаивать относительно его, но…
- Вы все-таки остаетесь при вашем мнении, черт побери?
- Признаюсь, да!
- Как вам угодно! Будущее покажет вам, что вы ошибаетесь!
- От души желаю этого.
- Возвратимся же к моей воспитаннице. Я сам не знаю почему, но с того дня, как она исчезла, я не имею ни минуты покоя. Как она могла выйти с асиенды? Надо это разузнать во что бы то не стало. Донья Санта скрывается, мы должны разыскать ее. Когда же она будет в наших руках, - он при этом нахмурил брови, - мы сумеем выведать от нее, кто тут орудовал.
- Не поздно ли теперь приниматься за розыски?
- Напротив, теперь самый удобный момент. Она спрятана, наверное, недалеко от нас; успокоившись, что ее считают умершей, она перестанет быть настороже, будет выходить и в один прекрасный день попадет прямо к нам в руки. Для этого надо усердно следить за ней. Согласны вы взяться за это?
- Як вашим услугам.
- Ну, так слушайте: не жалейте золота. Вы знаете, что это - ключ, отмыкающий все двери. Но будьте осторожны и терпеливы; вы увидите, заблудшая овечка найдется через неделю.
- Дай Бог! С завтрашнего же дня я принимаюсь.
- Прекрасно, я уверен, что вы найдете ее.
В эту минуту послышался шум скачущей галопом лошади, затем вопрос караульного: "Кто там"? - после чего с треском раскрылись и захлопнулись ворота дворца.
- Вот курьер! - сказал дон Кристобаль.
- Что же он медлит? - сказал дон Мануэль в нетерпении. - Что он там делает на дворе?
Дверь кабинета открылась, и показался привратник.
- Курьер к его превосходительству, губернатору! - доложил он с поклоном.
- Пусть войдет!
- Ваше превосходительство, он, бедный, весь измок, с него просто течет вода и грязь!
- Ничего, пусть входит - и сию же минуту!
Привратник раскрыл дверь и пропустил человека, который вошел тяжелыми шагами, шатаясь, как пьяный и оставляя позади себя лужи грязи.
Дон Мануэль и дон Кристобаль сразу узнали его. Это был Матадиес, грозный бандит. Но в каком ужасающем виде! Он еле держался на ногах от усталости, одежда на нем висела клочьями; на том месте, где он остановился, тотчас же образовалась громадная лужа грязи.
- Пить! - проговорил он хриплым голосом. - Трое суток у меня ничего не было во рту!
По знаку дона Мануэля, привратник вышел и вскоре вернулся с двумя пеонами, из которых один принес кресло, а другой поднос, заставленный питьем и едой.
- Сядьте сюда, - сказал дон Мануэль, - и закусите: я подожду расспрашивать вас, пока вы не подкрепите свои силы.
Бандит с облегчением опустился в кресло и с жадностью набросился на еду, совершенно забыв, где он и кто перед ним. В каких-нибудь четверть часа с подноса все исчезло.
- Ну что, вам теперь легче? - спросил дон Мануэль бандита, утиравшего рот рукавом.
- Да, ваша милость, я просто умирал с голоду и усталости, но теперь - alabado sea Dios! - все кончено; я готов отвечать вам! - И он, без церемоний взяв со стола папиросу, закурил ее.
- Откуда вы? - спросил дон Мануэль, как бы не замечая вольности бандита.
- Из Марфильского ущелья.
- Ну? - разом вскричали оба.
- Ну, господа! - грубо ответил он. - Мы сами попали в западню, которую приготовили для других.
- Это что значит? - сердито воскликнул дон Мануэль.
- На нас напали врасплох; половина товарищей погибла, а другие разбиты. А между тем, клянусь вам, мы дрались, как ягуары.
- Rayo de Dios! Неужели это правда? - вскричал дон Мануэль в ярости.
- Подлецы этакие, они пустились в бегство при первом же выстреле!
- Нет, ваша милость, - сказал бандит, - я говорю вам истинную правду. Только тридцать человек из наших ушли: враги били нас без пощады. Я остался в живых каким-то чудом; мне удалось, с помощью нескольких товарищей, похитить донью Хесус, но…
- Где же она? Надеюсь, вы ее не убили?
- Донья Хесус в настоящее время пребывает на асиенде дель-Охо-де-Агуа, со своими родителями и друзьями.
- Несчастный! Вы подло изменили мне!
- Я так и знал! - проговорил дон Кристобаль. Бандит пожал плечами.
- Я не изменник! - холодно ответил он, - донью Хесус отнял у нас проклятый охотник; он же убил моих спутников. Мне же, неизвестно по какой причине, пощадил жизнь.
- Как, один человек? - закричал дон Мануэль.
- Да он издевается над нами! - сказал дон Кристобаль.
- Я ни над кем не издеваюсь, - возразил тот с горечью, - а говорю правду, что он был один. Но этот человек справится с двадцатью людьми - это Горячее Сердце.
- Дон Руис! - проговорил дон Мануэль.
- Сын дона Фабиана Торрильяса де Торре Асула, друга дона Порфирио Сандоса! - сказал дон Кристобаль.
- А! Это ужасно, сама судьба идет против нас.
- Ба! - проговорил дон Кристобаль, напуская на себя спокойствие. - Постараемся отомстить!
Вдруг показался привратник с докладом:
- Сеньор Наранха изволили приехать.
- Наранха! Вот кстати-то. Пусть идет скорей!
Весь измокший от дождя, новоприбывший вошел в комнату и остановился перед своим хозяином.
- Есть новости? - спросил дон Мануэль в нетерпении.
- Только одна! - лаконически ответил самбо.
- Важная?
- Судите сами, ваше превосходительство!
- Не виляйте, говорите прямо.
- Дон Порфирио Сандос идет на Урес во главе многочисленного войска.
- Вы это наверное знаете?
- Наверное.
- Значит, все потерянно! - воскликнул дон Мануэль.
- Почем знать? - ответил самбо насмешливо. - Напротив, может быть, все выиграно.
Дон Мануэль посмотрел на него с изумлением. Наранха ничего не ответил, но только многозначительно взглянул на Матадиеса, который преспокойно курил папиросу.
- Подойдите сюда! - сказал губернатор бандиту. Тот встал и подошел к нему.
- Слушайте, - сказал ему дон Мануэль, - пойдите отдохните и выспитесь. Завтра я вам дам инструкции; я вами очень доволен; вот возьмите себе пока.
Он протянул ему кошелек, наполненный золотыми монетами. В глазах бандита сверкнула радость, и он весело ответил губернатору:
- Сегодня, завтра и всегда я готов служить вашему превосходительству. Как я хорошо сделал, что поступил к вам на службу: вы так щедро оплачиваете услуги!
Затем он повернулся и вышел из комнаты.
- Теперь нам бояться некого, говорите всю правду! - сказал дон Мануэль, - лишь только дверь закрылась за бандитом.
- С удовольствием! - ответил Наранха, присаживаясь.
Не станем входить в подробности разговора, последовавшего между ними. Скажем только, что результатом его явились новые ужаснейшие проекты.
Глава X
ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР МЕЖДУ ДВУМЯ ДЕВУШКАМИ
то время как дон Мануэль де Линарес, дон Кристобаль Паломбо и самбо Наранха совещались во дворце, как бы им погубить дона Порфирио Сандоса, с другой стороны площади, в кокетливой и уютной комнате сидели и болтали две девушки; одна из них покачивалась, сидя в кресле, и курила тонкую папироску из душистого табака.
Ставни их дома были наглухо заперты; спущенные плотные портьеры не давали внутреннему свету проникнуть наружу; все двери были крепко заперты. Эти предосторожности показывали, насколько они боялись нескромных взглядов.
В этой комнате находились донья Санта дель Портильо, опекуном которой был Мануэль де Линарес, от тиранства которого ей удалось избавится благодаря дону Торрибио де Ньебласу. У одной из стен стояла кровать, приготовленная на ночь и обтянутая легким пологом. На противоположной стороне висела картина художественной работы, изображающая поклонение волхвов. В углу комнаты, за полуоткрытой шелковой занавесью, усеянной серебряными звездами, виднелась статуя Богоматери из белого мрамора; тут стояли свечи и висела теплящаяся лампадка на серебряной цепочке.
Вдоль третьей стены стоял комод в стиле Ренессанс, на котором лежал какой-то инструмент, вроде мексиканской мандолины, потом стояла роскошная жардиньерка, ежедневно наполнявшаяся живыми цветами; затем на стене красовались часы и венецианское зеркало шестнадцатого столетия; в больших промежутках и в середине комнаты были расставлены турецкие диванчики и креслица с плотными персидскими подушками.