Я не очень понимал, что такого произошло вчера, отчего мы должны сопровождать девушку, но красноречивый взгляд Жана был настолько умоляющим, что я не посмел разрушить его надежды. Когда я сообщил Нино о том, что мы сопроводим её до дома, она с такой благодарностью посмотрела на меня, что развеяла всё мои сомнения. Адонис, услышав наше решение, так загрустил, что на него нельзя было смотреть. "Морской волк" раскис, как девчонка. Он пообещал, что придет через год и будет ждать меня в Поти, и мне пришлось согласиться с ним, поставив условие ждать неделю, а потом отправляться по своим делам.
Сборы были короткими. Адонис щедро насыпал нам в котомки золотых монет разной чеканки, но много взять мы не могли, так как путешествие в горах не прогулка вдоль Сены в Париже. Адонис купил двух ослов для поклажи, а идти нам придётся пешком. Прощанье с Адонисом мы не затягивали, так как смотреть на его огорчённое лицо, не было мочи. Не дожидаясь ночи, мы тронулись в путь, считая, что лучше заночевать в лесу, чем растягивать процедуру прощания.
Через несколько дней мы добрались до Кутаиси, причём, Нино, в походе, чувствовала себя намного лучше, в отличие от нас. Данная территория довольно плотно заселена, поэтому не составляло труда найти кров и пищу, а в дороге попутчиков. Местность, пусть и холмистая, не шла ни в какое сравнение с горами, которые поднимались вдали белыми вершинами. Пересекающие её реки не столь широки, чтобы представлять препятствие, но достаточные для того, чтобы напоить любого путешественника кристально чистой холодной водой. Город Кутаиси возвышался над всем районом, оседлав высокую скалу на правом берегу Риони. Окружённый высокой стеной, из-за которой едва выглядывал храм Успения Богородицы, он представлял собой неприступную крепость и издали внушал доверие. Увидев её далёкий контур, я перекрестился, а Жан, сделав это машинально, во все глаза смотрел на сияющее лицо Нино.
Дорога, ведущая к городу, довольно утомительна и крута, поэтому мы очень запыхались, пока добрались до городских ворот. Стражники окинули нас взглядом, но пропустили, посчитав, что мы сопровождаем Нино. Оставив нас вместе с ослами возле духана, она отправилась в царский дворец, который, издали, не казался таким впечатляющим, как мы ожидали. Нино отсутствовала довольно долго, и Жан начал изводить меня дурацкими вопросами, пока перед нами не появился джигит в чёрной одежде, который что-то говорил и стал жестами приглашать нас идти с ним. Я подумал, что нам не стоит применять оружие, так как с Нино, возможно, всё в порядке, поэтому последовал за джигитом, подавая пример Жану. Нас привели к крытой беседке, увитой виноградом, где находилась Нино в обществе мужчины преклонных лет с чёрной седеющей бородой и женщины с греческим профилем, одетой в белые одежды. В стороне сидел второй мужчина лет сорока пяти, как я впоследствии узнал, сын царя Давида, по имени Константин. Они вели оживлённую беседу, которую прервали при нашем появлении.
Увидев нас, Нино оживлённо поднялась и представила нас царю Давиду Нарину. Сын Давида только кивнул головой, а царица Феодора стала расспрашивать на французском о Константинополе и своём брате Андронике, базилевсе Восточной Римской империи. Я рассказал о посещении сестрой Марией брата царицы Феодоры, а потом она расспрашивала о ионитах и нашем ордене госпитальеров. Жан, с любезностью придворного, вытащил из-за пазухи щепку от Креста Господня, вывезенную им из Иерусалима, и подал реликвию в нежные монаршие ручки, а потом и вовсе расщедрился и подарил реликвию царице. Я не очень верил в божественное происхождение реликвии, так как в Иерусалиме их продают на каждом углу пучок, но, тем не менее, царица приняла подарок с благодарностью. Давид хотел подарить нам лошадей, но я благородно отказался, заявив, что слугам божьим следует ходить пешком. У Нино причин отказаться не имелось, а когда царь вручил ей саблю, отделанную серебром, то она и вовсе всё забыла, рассматривая смертельную игрушку.
Мы переночевали в духане, а с утра отправились в дальнейший путь. Нино не очень хорошо знала дорогу, по которой мы путешествовали, точнее, совсем его не знала, и имела то преимущество, что понимала местное наречие. Правда, её преимущество сводилось на нет, так как некоторые их встреченных путешественников говорили на таком диалекте, что Нино едва могла связать два слова. Вначале мы шли вдоль речки Квирили, которая впадает в Риони, пока не добрались до Зестафони, откуда начались дикие места. Нино для удобства переоделась в мужскую одежду, купленную в Кутаиси, но я подозреваю, что всему причиной оружие, которым её наградил царь Давид. Она постоянно хваталась за посеребренную ручку своего сокровища, а на привалах, вместо того, чтобы отдохнуть, сражалась на палках с Жаном, который с видом знатока учил её приемам обращения с мечом. Его "миротворец", как он его называл, всегда оставался скрытым под плащом, но был ей тяжеловат. После нескольких уроков с ним, она поняла, что это не её оружие и кроме своей сабли в руки ничего не брала.
Совсем неожиданно, её пришлось испытать своё оружие, причём, весьма своеобразно. Я уже говорил, что места, по которым мы шли, совсем дикие и голодные, не то что в долине. Нападение оказалось неожиданным, но мы, привыкшие к войне, спокойно вытащили своё оружие. Несколько абреков окружили нас со злобным видом, собираясь лишить нас не только имущества, но и жизни. В отличие от нас с Жаном, знающих цену жизни, у Нино глаза загорелись азартом, и она с удовольствием вытащила свою саблю. Бой был коротким, так как мы с Жаном выбили у двух нападавших оружие и оглушили их мечами, а Нино рубанула атаковавшего разбойника по руке, отчего тот уронил свой клинок и злобно смотрел на неё. Остальные разбойники сыпанули в разные стороны, тем не менее, не уходили и их враждебные взгляды сверлили нас издали. Нино, с поднятой саблей, застыла над раненным абреком и не знала, что делать. Вид поверженного врага, совсем ещё юного, и хлеставшая из руки разбойника кровь парализовала её. Я, не разговаривая, вытащил из кармана свой заветный флакончик и полил на рану юноши, отчего тот завыл, точно дикий волк. Так как юный абрек сопротивлялся, то я приложился к его роже кулаком, отчего тот отключился, а я спокойно занялся раной. Когда я перевязал рану, Нино спросила меня на французском языке, которому немного научилась за время нашего путешествия: - Он жить будет?
- Куда же он денется, - ответил я и в её глазах увидел удовлетворение. Когда ожили два других разбойника, Нино с ними поговорила и незаметно от нас сунула им в руку монеты, вероятно из тех, которые на дорогу дала ей царица Феодора. Как я понял, разбойники, не сказав спасибо, интересовались судьбой юного абрека, тыкая в него пальцем. Нино, подняв на меня глаза, спросила, что я собираюсь делать с пленными, и я сообщил ей, что пусть проваливают на все стороны. Разбойники собрали своё оружие и, не дожидаясь, пока малый придет в себя, потащили его в редкий лес невдалеке. Правда, вскоре я заметил, что нас не покинули, и чьи-то глаза сопровождают каждое наше движение, прячась то за камнем, то за кустом. Я предупредил об этом Жана и Нино. Через некоторое время Нино, до этого времени немного подавленная, засмеялась и повернулась ко мне:
- Это Гоча.
- Какой Гоча? - не понял я.
-- Тот, которого я ранила, - ответила Нино, останавливаясь.
- Он, что, хочет тебе отомстить? - спросил я, не собираясь поощрять кровную вражду.
- Не знаю, - ответила Нино и обратилась с мелодичной речью к кустам. Кусты гортанно ответили, а потом из-за них появился юноша, которого Нино называла Гоча.
- Он говорит, что ты его кунак, - сказала Нино, с насмешкой глядя на меня. Когда она объяснила смысл слова, я сказал, что это она пощадила юношу, но Нино, улыбаясь и явно издеваясь, сообщила, что я спас своим лекарством юношу от смерти, поэтому его долг спасти меня.
- А он по-братски не зарежет меня ночью? - спросил я, но Нино сделала такие круглые и удивлённые глаза, что я понял – здесь сомнения неуместны. Мой брат вышел из-за кустов и направился к нам. Он гордо что-то сообщил гортанным голосом и Нино перевела:
- Вы должны обменяться кровью.
Оказалось, что нужно порезать запястья, а потом прижать руки друг к другу. Я не стал спорить с дикарем, который царапнул мою руку и щедро порезал вторую свою, а потом облегчённо прижался к моему запястью. Завершив всё дело мужскими объятьями, он удовлетворённо присел у костра, который развёл Жан. Оказалось, что Гоча земляк Нино, а к банде прибился после сражения с отрядом монгол. Они предположили, что монголы наняли крестоносцев для укрощения картвелеби, поэтому напали. Узнав у Нино, что они идут в Картли, он решил присоединиться к нам. Я подумал, что Гоча никакой не кунак, а плут, воспользовавшийся случаем, но своё наблюдение не оглашал. Правда, мой кунак тоже удивился, когда узнал, что пал от рук девушки. Её мужской костюм обманул Гочу, и когда он узнал её женскую сущность, то густо покраснел от стыда. Под смех Нино, он сообщил, что ночью не выспался, так как его извели насекомые, поэтому пропустил удар девушки. Видимо, стыд возбудил его аппетит, или, по все видимости, он несколько дней не ел, так как быстро расправился со своей долей и растерянно посмотрел вокруг. Нино положила ему свою лепёшку, объясняя возмущённому Жану, что больному нужно больше кушать. Глаза Жана говорили, что больному не помешала бы хорошая взбучка, но госпитальер должен был улыбаться Нино и соглашаться с её словами".
- Масква! - толкнул Маргину кот, и она оторвалась от книги, удивлённо оглядываясь вокруг.