- Сторожи его здесь, - сказал Гаагтунгр, и Хутин остался с мальчиком, а демоны отправились в церковь. "Странно, - подумал Хутин, - демоны не могут находиться в церкви". Вероятно, его познания в вере оказались ложными, так как Гаагтунгр, вместе с Веельзевулом, скрылись за дверью богоугодного заведения.
- Как тебя звать, мальчик? - спросил Хутин, когда его конвоиры скрылись в дверях церкви, и ребенок робко ответил: - Вовка.
- Мы с тобой тёзки, Вовка, - приободрил его Хутин, но, глянув на старые и драные штаны, понял, что опоздал – Вовка уже обоссался.
- У тебя есть другие брюки? - спросил Хутин, жалея мальчика, но тот отрицательно замахал головой, краснея от стыда. На улице стояла жара, и Хутин подумал, что брюки быстро высохнут. Несмотря на то, что он никогда не отличался сочувствием к другим, Хутин жалел Вовку и принялся расспрашивать его о жизни. Оказалось, что грузин, который отчитывал мальчика, приходится отчимом Вовке, и, несмотря на то, что его мама жива, тёзке приходится несладко.
- О какой девочке тебя спрашивали? - спросил Хутин, но мальчик напрягся и сказал: - Я ничего не знаю.
Хутин не стал настаивать, так как понял, что сейчас перепуганный Вовка ничего не расскажет. К тому же его расспросы не могли продолжаться, так как вместе с Веельзевулом возвратился Гаагтунгр. Его глаза кровоточили, а пасть и грудь начальника алела свежей кровью. Морду Веельзевула покрывали кровавые полосы, и Вовка вторично описался, а потом отрубился. Хутин не знал, что хотели узнать у Вовки, но таким способом, как сейчас, демоны только уморят его до смерти. "Что у них там случилось?" - подумал Хутин, глядя на их морды, пылающие злобой и разодранные кителя. Если бы Хутин пошёл с ними, то знал бы, что в церкви, под руководством регента, пели многоголосье, а в ризнице за маленьким столиком сидел отец Кирилл. Он надел на голову шапку, чтобы не слышать нестройный хор и погрузился в чтение старой книги, писанной на греческом языке, в которой, как он считал, описывается божественная суть рубина. Демоны в форме энкаведистов, появившись в церкви, поразили воображение певцов, которые совсем сбились с такта и регент строго постучал палочкой по пюпитру, требуя, чтобы певцы сосредоточились. Гаагтунгр, не обращая внимания на поющих, понюхал носом воздух и отправился в ризницу. Веельзевул, увидев отца Кирилла, с удовольствием ударил его по башке, отчего последний свалился со стула. Гаагтунгр хотел врезать Веельзевулу, который полез впереди паровоза, но сдержался и плеснул на батюшку из кувшина, стоящего на столе. Когда Кирилл очнулся, Гаагтунгр снял с него шапку, смягчившую удар Веельзевула, схватил его за волосы и спросил:
- Куда ты девал рубин?
Батюшка оказался не из робких и, твёрдо глядя прямо глаза Гаагтунгра, произнёс: - Вам не видеть его, твари адские!
- Ты хочешь закончить, как твоя дочь? - с угрозой спросил Гаагтунгр.
- Что вы сделали с девочкой? - спросил отец Кирилл, тревожно нахмурив брови. Гаагтунгр с наслаждением наблюдал за его реакцией и подумал, что стоит сказать святоше, что его дочь жива и её отдадут в обмен на рубин, но Веельзевул, некстати, самодовольно ляпнул:
- Мы её убили и тебя убьем!
Гаагтунгр, услышав сказанное, от злости и возмущения заехал когтистой лапой по роже Веельзевула, а отец Кирилл, узнав о смерти дочери, воскликнул, возведя руки вверх:
- Боже! Разве она не стоила твоего камня милосердия?
В отчаянии он сунул пальцы прямо в глаза демону, пытаясь их выдрать или раздавить. Гаагтунгр взревел от боли и, раскрыв свою пасть, вцепился в горло отца Кирилла. Запах хлынувшей крови одурманил Гаагтунгра, и он принялся хлебать её, забыв обо всём на свете.
Веельзевул, возмущённый тем, что получил по морде, а начальник на халяву хлебает кровь, запусти в его спину свои когти. Гаагтунгр вновь взревел и, оставив безжизненную и обезображенную жертву, накинулся на Веельзевула. Они наносили друг другу удары, прыгая по ризнице и переворачивая атрибуты веры. Веельзевул схватил высокий деревянный крест на подставе, стоящий на столе, и принялся им молотить Гаагтунгра, который от этого совсем озверел и, схватив сундук с церковной утварью, обрушил его на голову Веельзевула.
После того, как они побутузили друг друга, Гаагтунгр собрался с мыслями и принялся за поиски Рубина Милосердия. Они перебрали всё до последней соринки, но никакого рубина не нашли. Не успокоившись, они перевернули всю церковь, перепугав и регента и поющих мирян, которые с криками высыпали на улицу и разбежались по домам, от греха подальше. Удручённые неудачей, они вернулись к Хутину, и Гаагтунгр тут же накинулся на Вовку Платова: - Куда девался рубин?
Мальчик, увидев их гнусные морды в крови, подумал, что эти твари его сожрут, и отрубился, свалившись в пыльную траву.
- Вы его угробите, прежде чем что-либо узнаете, - сказал Хутин, похлопывая его по щекам, и спросил:
- Может, просветите меня, что вы хотите от него узнать?
- Спроси у себя, где рубин, - хмуро сказал Гаагтунгр, собираясь перед этим дать по морде и Хутину. Впрочем, демон сейчас же передумал, так как его действия не дали никаких результатов и, вероятно, без бывшего властелина не обойтись.
- Спросил, - развеселился Хутин.
- Где рубин? - сказал Гаагтунгр.
- Не знаю, - совсем весело сказал Хутин, и Гаагтунгру вновь захотелось ему вмазать, но бывший властелин спросил: - Может, вы мне объясните, как в этом замешан я и этот ребёнок.
У Гаагтунгра вновь зачесались лапы, но он набрался терпения и бить Хутина не стал, а непоследовательно и путано объяснил, что они вернулись в прошлое время и мальчик – будущий Хутин. Мальчик должен знать, куда девался рубин, так как тёрся возле девочки, которую звать Марико. Она дочь отца Кирилла, в миру Арчила Кураури.
- Марико Кураури? - воскликнул Хутин и на него нахлынули воспоминания.
- Вспомнил? Говори, где рубин? - обрадовался Гаагтунгр.
- Девочку вспомнил, а о рубине я ничего не знаю – полный провал, - сказал Хутин и подумал, что Сатанаил, с его возможностями, давно проверил его голову, но вероятно, ничего не нашёл, отчего отправил их в прошлое, чтобы они присутствовали при исчезновении рубина, который с пафосом назывался "Рубин Милосердия".
- Спроси у себя, - снова напомнил Гаагтунгр и Хутин с интересом посмотрел на пришедшего в сознание Вовку. "Вон я какой!" - с некоторой нежностью подумал Хутин, рассматривая мальчика, и даже мокрые штаны Вовки не его не смущали.
- Ты меня не бойся, - сказал Хутин, снимая со своих плеч накинутый плащ.
- Снимай штаны, - приказал Хутин и Вовка послушно снял свои рваные портки, думая, что его будут пороть хворостиной. Хутин выбросил штаны в кусты и накинул на Вовку свой плащ, который подобрал и перевязал ремнём. Посмотрев на мальчика, Хутин остался доволен его видом и взял его за руку.
- Мы уходим отсюда, - сказал он и Гаагтунгр понял, что начальство поменялось. Так как ему был приказ, делать то, что скажет Хутин, то он не очень-то сопротивлялся, потому что весь гнев Сатанаила, в случае неудачи, обрушиться на этого человечка. Что же касается Хутина, то он знал судьбу маленького Вовки и знал, что нужно делать.
- Мы едем в Пермь, - сообщил он и Гаагтунгр кивнул головой в знак согласия. Не мешкая, они отправились в сторону моста через реку Мтквари и через полчаса оказались на железнодорожной станции Метехи. На вопрос Хутина о деньгах, Гаагтунгр вытащил из кармана пару мятых пачек пятирублёвых купюр и отдал ему. Хутин приобрёл билеты до Адлера, откуда собирался отправиться в Пермь. У торговок на вокзале Хутин купил с десяток палочек чурчхелы и несколько лепёшек хачапури. Вовка с вожделением смотрел на еду и Хутин, присев на лавке, накормил пацана и закусил сам. Веельзевул и Гаагтунгр в пищи не нуждались, и могли, разве что, напиться крови невинных душ.
- Так-то лучше, - сказал Хутин и Вовка, запихивая в рот лепёшку, впервые за день улыбнулся.
- Я тебя научу, как дальше жить и скоро ты станешь самым грозным правителем Земли, - сказал Хутин, но Вовка, несмотря на то, что дядя ему нравился, не поверил его словам.
- Какой сейчас год? - спросил Хутин и Вовка удивлённо ответил: - Тысяча девятьсот пятьдесят девятый.
- В будущем сентябре пойдёшь в первый класс, - пообещал Хутин, а Вовка ещё больше удивился и сказал: - Дядя, осенью я пойду в третий класс.
- Тебе, дружок, придётся снова пойти в первый класс, - сообщил Хутин, а Вовка, понимая, что хорошего дядю лучше слушать, вынуждено согласился.
Вскоре прибыл электропоезд Ереван-Масква, и они забрались в купейный вагон, так как ехать в плацкартном, вместе с Гаагтунгром и Веельзевулом, чревато опасностью для пассажиров, а скандала Хутин не желал. Проводница, проверив билеты, с недоумением смотрела на двух милиционеров в странной форме, у которых морды носили следы драки, и подумала, что это артисты, которые снимают кино. Вовка, в просторном и дорогом халате Хутина, с завёрнутыми полами, тоже вписывался в данную концепцию. Скромный Хутин сразу понравился проводнице, так как он смахивал на какого-то известного артиста, чью фамилию она не помнила. Он сразу заказал четыре чая и всё, что имеется из еды, отчего проводница сразу его полюбила и подумала: "Вот что значит, культурные люди, не то, что голь перекатная".