ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Куда же исчез Солтан после того, как вырвался из лап Сушеного бока? Он пустил Тугана по Главной улице во всю мочь, вылетел за аул и помчался по Гумскому ущелью, выбирая самые глухие тропинки. Ему показалось сквозь грохот копыт Тугана, что позади хлестнула очередь немецкого автомата. Но в таком ущелье только коню и дорога, мотоциклы тут не пройдут. А есть ли в Аламате да и во всей округе конь, который мог бы догнать Тугана?
Сначала путь лежал по голым склонам, но скоро начнется лес. Туган словно чувствовал, что впереди – спасение, и летел, не замечая крутизны тропинки. Он понимал, что друг вызволил его из беды, радовался, что Солтан высвободил его от ненавистной цепи и железных пут, и с радостью мчал друга на своей спине.
Солтан похлопал коня по шее, чтобы тот умерил бег. Вот и лес.
Остановились. Солтан соскочил на землю и ввел коня в глубь леса. Конь был голоден, но не наклонил головы к траве, словно понимая, что опасность еще не миновала.
Солтан прислушался. Нигде ни звука, кроме щебета птиц и ровного гудения лесных пчел.
Солтан сел у молодой сосны, но тут же по его телу поползли муравьи. Вскочил, стал отряхиваться.
Туган стоял, тоже прислушиваясь. Его трепещущие ноздри принюхивались к новому месту, он в лесу был впервые. Несмотря на такой бешеный галоп, Туган даже не вспотел, дыхание его было ровным- сказалась давняя и долгая тренировка.
– Что же будем теперь делать, Туган? – растерянно спросил Солтан.
Туган повел ушами, посмотрел в глаза другу и провел губами по его щеке, будто хотел утешить: "Что-нибудь придумаем, не унывай! Ведь нас двое!"
– Наверно, надо нам податься к дедушке в Даусуз, он скажет, что нам делать, – размышлял Солтан вслух. – Но сначала тебе надо хоть немного подкрепиться, здесь отличная трава. Пасись! А я себе поищу каких-нибудь ягод.
Солтан отпустил Тугана, а сам набрал в рот ягод барбариса, но тут же выплюнул – они были кислы до невозможности. "Почему же мамин барбарисовый компот всегда был таким вкусным?" – вспомнил он, как будто с мамой расстался не сегодня, а в незапамятные времена.
Долго оставаться в незнакомом лесу нельзя.
– Поехали, – сказал Солтан коню и похлопал его по крупу, подтянул подпругу, взлетел в седло.
Солтан направил коня по лесу, стараясь держаться подальше от тропинок. На августовском чистом небе уже зажглись первые звезды, когда показались тусклые огоньки аула Даусуз. Солтан услышал непрерывный шум мотоциклов и автомашин, направлявшихся мимо аула в сторону большого ущелья Архыз. Немцы, не иначе! Солтан спешился, оставил Тугана за холмом, подполз поближе к дороге и услышал немецкую речь. Фашистские части все шли и шли, и казалось, не будет конца этому потоку машин. Пересечь дорогу, да еще на таком заметном белом коне, не удастся. А вдруг машины будут идти до рассвета? Пока что у Солтана есть хоть один союзник – ночь…
Солтан отполз назад, поднялся и ужаснулся тому, как его белоснежный Туган отчетливо выделяется в темноте! Да на таком коне и ночь не союзник… "Зря я удалился от Аламата, – пожалел Солтан. – Ведь можно было скрыться и там, в окрестностях нашего аула, где столько глухих пещер и нехоженых троп. Но откуда было знать, что в Даусузе зеленые кишмя кишат?"
Единственный выход – прорваться через дорогу! Солтан сел на коня и стал выжидать, когда появится просвет между идущими частями. Вот проехали мотоциклисты, а очередная колонна машин еще только съезжает с холма. Можно успеть проскочить в аул! Солтан пустил Тугана во всю мочь, и конь перелетел дорогу одним прыжком, потом с лёта перемахнул через чей-то высокий плетень. Так, беря барьер за барьером, изгородь за изгородью, помчался Солтан через сады и очутился на огороде деда.
Спешившись, он завел коня через заднюю калитку во двор. Выбежавший на отчаянный лай собак дед онемел от удивления.
– Дедушка, спрячь Тугана поскорее в сарай! – сказал Солтан, быстро ведя коня на поводу.
Привязав Тугана в сарае, повесили замок. Прежде чем ввести взволнованного внука в дом, дедушка коротко приказал:
– Рассказывай, пока бабка не слышит!
Солтан рассказал обо всем, что случилось, и добавил дрожащим от обиды голосом о том, что его больше всего во всей этой истории огорчило:
– Если бы ты видел, дедушка, как комендант хлестнул Тугана плетью! Ведь Тугана никто не бил, а они… Никогда этого им не прощу!
– Волки они, волки! Вот уже два дня, как днем и ночью ползут на перевал. Где могут – на машинах, где не могут – на ишаках везут грузы. Всех ишаков отобрали, окаянные, а лошадей давно начали отбирать. – Дедушка предупредил Солтана: – Бабка твоя не должна знать, что ты беглец. Зачем расстраивать ее? Я только недавно проводил отсюда мальчишку из вашего аула. Его присылала сюда твоя мама, чтобы узнать о тебе. А я и сам не знал, где ты! Я уже решил было пуститься на поиски… Ладно, мы с тобой что-нибудь придумаем!
Наутро по Даусузу поползла весть: в ауле появился белый крылатый джинн, а это хорошее предзнаменование – значит, фашистам скоро будет конец! Джинн предвещает их гибель!
Кое-кто не верил. Но были люди, которые сами, собственными глазами видели, как белый крылатый джинн летел ночью над садами и домами Даусуза!
Старик Маммёт так и не смыкал в эту ночь глаз. Как-то надо дать знать дочери, что Солтан жив, здоров. Но как? Сегодня с утра поговаривают, что немцы усилили караулы в Даусузе и вокруг. Озверели, проклятые! Еще бы, вон сегодня трупы фашистские везли с перевала. Дают там наши немцам!
Еще дума, потревожнее первой: как прятать Тугана? Косить каждый день траву для него? Полицаи пронюхают – догадаются. Ведь они знают, что у Маммета ни коня, ни ишака уже нет.
Солтан еще спал. Старик позаботился, чтобы конь не заржал: поставил перед ним ведро воды, насыпал в кормушку немного овса, оставшегося от своего коня.
Дед Маммет, сызмальства влюбленный в коней и понимающий в них толк, не в состоянии был оторвать взгляд от Тугана. Писаный красавец этот конь! Богатырь! Понятно, почему Солтан так к нему привязан.
В сарай зашел Солтан и объявил дедушке то, что уже хорошо обдумал:
– Настанет ночь – и я уеду. У нас в Аламате и то фашистов меньше, чем у вас.
Дед насупил лохматые седые брови:
– Не своевольничай. Не пущу!
– Я уже не ребенок, дедушка. Я уже ездил табунщиком на пастбища, я завоевывал призы на ипподроме!
"И в самом деле", – подумал Маммет. Его внук уже мужчина. Разве не в его возрасте он сам пас байский табун?
– Не в Аламат же тебе возвращаться, сынок! Там тебя ищут.
– Сюда тоже приедут из Аламата искать меня! Где же и искать, как не у моего дедушки?
– Да, здесь тоже Тугана оставлять нельзя, ты прав. Рискнем! Я тебя отправлю ночью в путь. Есть у меня друг Атлы, в его ауле должно быть меньше фашистов. Вижу, ты уже мужчина, а если под мужчиной такой верный и быстрый конь, то быть удаче.
С наступлением ночи дед вывел Солтана через огород и, беспрерывно шепча молитвы, показал путь через глухой овраг, тянувшийся по аулу. Рассказал, как потом ехать лесом, предупредил, чтоб никоим образом не переезжал Кубань по мосту, а только вброд неподалеку от станицы. Маммет знал, что вода сейчас в Кубани не малая, но Туган легко одолеет реку. А за ней, когда Солтан перевалит гору, дорога снова поведет по лесистому ущелью
– Страшись самой дороги, держись асе время в стороне от нее, – шепотом напутствовал Маммет внука.
Пустить во всю силу Тугана Солтан не смог, потому что коню приходилось идти по бездорожью, ощупью. Лишь далеко за полночь Солтан добрался до Кубани. Туган, пофыркав у реки, смело ступил в воду и легко вынес седока на тот берег. Луна почти полностью была закрыта тучами. Солтан, освоившись в темноте, ехал по безлесному склону горы, а затем въехал в ущелье и направил коня не по дороге, а через лесную чащу.
Ехать было трудно. Временами Туган еле протискивался между густыми деревьями. Далеко внизу то и дело мчались с натужным ревом, светя фарами, немецкие машины.
Рассвет застал двух друзей в лесу. Дальше не поедешь. Лес-то, наверное, кончается, аул недалеко. Значит, надо переждать день здесь.
В лесу было сыро, Солтан продрог. Туган не хотел пастись. Из переметных сум Солтан достал хлеб и сыр, поделился с конем. Оба невесело поели.
Длинный августовский день никак не кончался. Правда, днем в лесу стало тепло. Понемножку продвигаясь вперед, "паслись" оба: Туган щипал траву, Солтан обирал кусты крыжовника и брусники.
Они уже вышли к окраине леса, откуда хорошо был виден аул, но продолжали таиться за мощными стволами сосен. Солтан сел верхом на пень, как в седло, и, глядя на аул, прикидывал: как, с какой стороны туда можно пробраться?
Наступил долгожданный вечер. Луна осветила все золотистым светом. Туган стоял рядом, обдавая Солтана горячим дыханием. От него шел свежий травяной запах, он тыкался мордой в плечо друга. Солтан обнял его голову.
Вдруг что-то зашуршало в траве. Туган тревожно отскочил. Солтан с ужасом увидел в лунном свете змею, направляющуюся к его ногам. Он вскочил на пень, разглядел оттуда в траве суковатую ветку. Спрыгнув, он вооружился ею. Змея подняла голову, зашипела и не тронулась с места. Солтан метко ударил ее палкой по голове и потом добил. Но из сердца не исчезал страх: значит, змея может подобраться к спящим коню и Солтану и укусить? Нет, страшно оставаться в лесу!