Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы стр 31.

Шрифт
Фон

Две летели, не касаясь
Гребня радуг-дуг,
И одна из них - косая -
Подкосила дуб.

А вторая (всеми проклят,
Вечер жег костры…)
Выходила на два локтя
Впереди сестры.

3

Не заря всходила рано
На штыках гольца,-
Смертно заалела рана
На груди бойца.

Зову гаснущему внемля,
Коренаст, клыкаст,
Верный конь, копытя землю,
Принимал приказ:

"Ты беги, гнедой, к Донцу
(Смерть-отрава тут).
Передай скорей отцу
Письмо-грамоту.

В ней на пишущей машинке
Всё отстукано,
Что задумал сын жениться
За излукою;

Что пришла к нему невеста
От его врагов
И что он за ней, не споря,
Много взял лугов;

Что не годен он пахать,
Не дюж плотничать,
Что в родном дому
Не работничек…"

1933

109. БАЛЛАДА О ТРЕХ БРАВЫХ ПАРНЯХ

День врезался в славу. Долины цветут.
Три бравые парня дорогой идут.
Один говорит:
"От беды до хвалы
Я шел, как вода с гор,
Как нитка идет через дырку иглы,
Как в дерево входит топор.

Я принял лихие щедроты войны
И шесть деревень стер.
Я шел через логово сатаны
И кровных его сестер.

Об этом сейчас кричу и пою:
Бывают, друзья, дела.
Пуля прошла через грудь мою,
А смерть меня не взяла".

Другой говорит:
"Через пять морей
Бежал я, покинув кров.
Я видел, как крылья нетопырей
Росли на груди ветров.

Ветра оперялись. А впереди
Море гремело так,
Как два миллиона "Уйди-уйди!"
И триста тысяч литавр.

Я сразу прошел штормовой ликбез
И видел, как все, - одно:
Вода поднялась до отверстых небес
И мигом открыла дно.

Открылась пред нами подводная твердь.
Ну, кустики там. Лоза.
И рядом на горке мамашка-смерть
Таращит на нас глаза".

И третий сказал:
"Тяжело говорить
О том, что берёг и хранил…
Я мог бы рукой звезду уронить
И, каюсь, - не уронил.

Она мое сердце взяла в полон
Сияньем ярче зари.
И я пожалел ее и не тронул:
Коль надо гореть - гори!

И вот вдалеке от родного дома,
За тысячу полных верст,
Я видел рожденье и гибель грома,
Рожденье и гибель звезд:

Мосты, переулки, дороги и тропы,
Страданья такой высоты,
Когда открывается только пропасть
И в пропасти только ты,

Когда останавливаются моторы
И ветер кричит: "Умри!"
Я видел бурю, перед которой
Бледнеют бури земли!

Паденье! Паденье! Слепой горизонт.
Обвал. Гроза. Облака.
И смерть сама развернула зонт,
Сказала:
"Прыгай! Пока!""

* * *

Качается горький полуденный зной,
Три бравые парня идут стороной.
Пред ними дороги простор вековой,
Деревни, поселки, селенья,
За ними, укрытые душной травой,
Три смерти идут в отдаленье.

1933

110. "Нам обидно слышать злые речи…"

Нам обидно слышать злые речи -
Смолоду прошедшим по стерням,
Коренастым и широкоплечим
И как будто сто́ящим парням.
Вот не растерялись мы. Окружьем
Впереди других открытых див
Встала именная наша дружба,
Громкий мир за нами утвердив -
С вешнею грозой и летней бурей,
С тихими слезами матерей,
С твердью, отраженною в лазури
Широко распахнутых морей.
Мы в таком миру живем, и плещем,
И камнями улицы мостим,
Видим и оцениваем вещи,
Любим, и страдаем, и грустим.
А от них, поблеклых и больничных,
Отметая начисто раздор,
Пролетим, как поезд, мимо нищих,
Занятых вытряхиваньем торб!

1933

111. "Я, может быть, не в третий раз, а в сотый…"

Я, может быть, не в третий раз, а в сотый,
Друзей оставив праздными одних,
Иду, как в бой, на гордые высоты,
Чтоб снова быть отброшенным от них.

Чтоб снова быть отброшенным к долинам,
К зеленым (Курск) и к синим (Обь) кускам
И к розовым, тяжелым и старинным,
Ничуть не изменившимся пескам!

В который раз на дальних перегонах,
Раскидывая крылья рук сухих,
Я постигаю твердые законы
Паденья тел. Смешно не знать таких!

И всё равно я выберусь на кручи.
Друзья мои, ровесники мои,
Ведь иногда я падаю, чтоб лучше
Узнать цвета и запахи земли!

1933

112. "Мне этот вечер жаль до боли…"

Мне этот вечер жаль до боли.
Замолкли смутные луга,
Лишь голосила в дальнем поле
В цветах летящая дуга.
Цветы - всё лютики да вейник -
Шли друг на друга, как враги,
И отрывались на мгновенье,
Но не могли сойти с дуги.
Я видел - полю стало душно
От блеска молний и зарниц,
От этих рвущихся, поддужных,
На серебре поющих птиц.
А у меня пришла к зениту
Моя любовь к земле отцов,
И не от звона знаменитых,
В цветах летящих бубенцов.
И я кричу:
"Дуга, названивай,
Рдей красной глиной, колея,
Меня по отчеству назвали
Мои озерные края".

1933

113. "Вся земля закидана венками…"

Вся земля закидана венками,
Свитыми из счастья и утрат,
Где ты, где, с полынными руками,
Светлая отрада из отрад?

Над землей, раздолья не убавив,
Вечные пылают небеса…
Где ты, где, с веселыми губами,
Неумолчная моя краса?

Где ты ходишь ранними утрами
С неприкаянной моей судьбой?
Птицы плещут шумными крылами
Над проселком, пройденным тобой.

Мне б ходить всегда с тобою рядом
По цветным лугам в родном краю,
Ты меня, желанная, обрадуй,
Легкую печаль развей мою.

И стихов воинственные ритмы
Славят ясные твои дела,
Камень придорожный говорит мне:
"Да, она недавно здесь была!"

На дворе весна. Трещит подталок.
Что ж, скажу, воистину любя:
"Я не знаю, что бы с миром стало,
Если б в мире не было тебя!"

1933

114. "Задрожала, нет - затрепетала…"

Задрожала, нет - затрепетала
Невеселой, сонной лебедой,
Придолинной вербой-красноталом,
Зорями вполнеба и водой.

Плачем в ленты убранной невесты,
Днями встреч, неделями разлук,
Песней золотой, оглохшей с детства
От гармоник, рвущихся из рук!

Чем еще?
Дорожным легким прахом,
Ветром, бьющим в синее окно.
Чем еще?
Скажи, чтоб я заплакал,
Я тебя не видел так давно…

1933

115. "Здесь тишина. Возьми ее, и трогай…"

Здесь тишина. Возьми ее, и трогай,
И пей ее, и зачерпни ведром.
Выходит вечер прямо на дорогу.
И месяц землю меряет багром.

Высоких сосен бронзовые стены
Окружены просторами долин,
И кое-где цветут платки измены
У одиноко зябнущих рябин.

И мне видны расплавленные смолы
И перелесок, спящий на боку,
За рощей - лес, а за лесами - долы
И выход на великую реку.

Всё голубым окутано покоем,
И виден день, заброшенный в траву…
Вы спросите: да где ж это такое?
А я не помню и не назову.

Оправдываться буду перед всеми
И так скажу стареющим друзьям:
"Товарищи! Земля идет на север,
К зеленым океанам и морям!"

И мне не повторить такого мига,
Отправимся за ним и не найдем,
А я хочу, чтоб голубое иго
Еще звенело в голосе моем.

1933

116. "Новый день крылом лебяжьим машет…"

Новый день крылом лебяжьим машет,
Люди носят август на руках,
Над былинной стороною нашей
Солнце ставит верши в облаках!

Вещи быстро сбрасывают дрему.
Полдень в сад заходит. И к нему
Тянется прекрасный мир черемух,
Так любезный сердцу моему.

Реки на откосы золотые
Набегают полною волной…
Только мне невесело, Мария,
Потому что нет тебя со мной!

1933

117. "Лучше этой песни нынче не найду…"

Лучше этой песни нынче не найду.
Ты растешь заречною яблоней в саду.

Там, за частоколом, вся земля в цветах.
Ты стоишь, как яблоня в молодых летах.

Ты цветешь, как яблоня, - белым цветком,
Ты какому парню машешь платком,

Вышитым, батистовым, в синюю кайму?
Неужель товарищу - другу моему?

Я его на улице где-нибудь найду,
Я его на правую руку отведу.

"Что ж, - скажу, - товарищ, что ж, побратим,
За одним подарком двое летим?"

1933

118. "Мне не жаль, что друг женился…"

Мне не жаль, что друг женился,
Что мою любимку взял,
Жаль, что шел - не поклонился,
Шел - фуражечку не снял.

Мне не жаль, что на беседе
Вместо лета шла зима,
Жаль, что мы с дружком соседи,
Что окно в окно - дома.

Но не эта боль-досада
Грудь мою сегодня рвет,
За оградой-палисадом
Лебедь белая плывет.

Два крыла ее, пылая,
Славят новые края…
То не лебедь - то былая,
То любимая моя.

Стороной идет залетной,
Белыми грудьми трясет,
Свежекрашеные ведра
С ключевой водой несет,

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке