- Я только что пришел и весь промок. Ты и сам это видишь. Через час потушат свечи, а мне еще нужно позаниматься.
- Можешь надеть мой второй плащ, - проворчал Ниниан. - Это новая вещь, и обращайся с ней поаккуратнее. - Он надменно покосился на Уолтера: - Ублюдок, тебе следует последить за манерами.
- Меня они вполне устраивают, а других это не касается.
Сыну губернатора было трудно смириться с тем, что кому-то наплевать на его желания. Он потер подбородок и продолжал хмуриться.
- Ты меня злишь, как мозоль на пятке. Но ты - благородного рода, и в этом все дело. Если пойдешь со мной, - добавил он более спокойно, - я поговорю с Джайлсом, и он нам даст что-нибудь поесть.
Это полностью меняло дело, потому что Уолтер был очень голоден.
- Кусок холодной говядины? - спросил Уолтер Ниниана. Тот кивнул и позвенел монетками в кошельке.
- Говядина или баранина - что он сможет достать. А я, так и быть, заплачу за булочку. - Ниниан понизил голос: - Я хочу поговорить с тобой об Ингейн.
Уолтер швырнул мокрый плащ в угол и надел предложенный ему красивый модный плащ Ниниана. У него никогда не было такой красивой, модной и новой одежды, и Уолтер невольно приосанился, потуже запахнув меховой воротник.
- Как я завидую твоему росту, - недовольно заметил Ниниан. - И почему у тебя должен быть такой нос с горбинкой, как у норманнов, и светлые волосы? Если бы я был на тебя похож, Ингейн относилась бы ко мне гораздо лучше!
Они начали спускаться по внутренней лестнице, которая служила дополнительной гордостью обитателей Баттербамп-холла, потому что в большинстве домов в Оксфорде лестницы находились снаружи. Ниниан принялся рассказывать Уолтеру о своих бедах:
- Должен признаться, что недавно получил новости, которые меня беспокоят. Мы с Ингейн кузены, и оба наши семейства решили, что мы поженимся. Конечно, для меня это весьма важно. Ингейн будет владеть землями Тресслинга, и потом, она довольно привлекательная и живая девушка. У меня нет столько земель, но мне принадлежат поместья-маноры Барле с материнской стороны и хорошие леса на границе. Естественно, я не нищий. Но сейчас, - голос у него стал взволнованным, - до меня донеслись слухи, что ее пьяный старик переменил планы. Он вздумал поймать рыбку пожирнее и покрупнее. Что бы ты сделал на моем месте, Ублюдок? У тебя умная голова, хоть ты такой упрямый. Мне известно, что ты терпеть не можешь хозяина Тресслинга. Я ценю твое мнение. Ты бы отправился к старому пьянице потребовать удовлетворения собственных прав?
Уолтер заволновался из-за неприятного известия гораздо больше, чем легкомысленный Ниниан.
- Кто другой претендент на руку Ингейн? - спросил он.
- Я точно не знаю. В Тресслинге об этом стараются не болтать. - Он пытался бодриться. - Но я кое-кого подозреваю и не собираюсь отходить в сторону.
Подходя к выходной двери, они услышали за собой звуки шагов взволнованного господина Маттиаса Хорнпеппера. Надзиратель Холла был кругленьким, небольшого роста человечком с длинным унылым носом и неизменным выражением печали на лице. Он был постоянно озабочен своими обязанностями, и поэтому вне зависимости от времени года никто не видел его без капель пота на лбу.
Надзиратель Хорнпеппер нервно откашлялся:
- Кхе-кхе! Господин Ниниан, мне нужно с вами поговорить!
Ниниан пробормотал:
- Чего хочет от меня этот сальный торопыга? - Он повернулся к классному надзирателю: - Я уже ухожу и не могу с вами сейчас поговорить, господин Хорнпеппер, и должен вам заметить, что вы мне здорово надоедаете, господин Хорнпеппер. Мне кажется, нам требуется новый классный надзиратель.
Господин Хорнпеппер робко заметил:
- На вас поступила серьезная жалоба.
- Что происходит с этим нахальным человеком? - начал возмущаться Ниниан. - Я плачу ему десять пенсов в неделю, хотя мне известно, что остальные дают ему не более восьми пенсов. Мало того, что он меня просто грабит, он еще постоянно докучает своими жалобами…
- Должен вам сказать… что это по поводу девушки. На вас жалуется служащий университета.
Ниниан был поражен, и его водянистые серые глазки загорелись огнем протеста.
- Как выясняется, - продолжал господин Хорнпеппер, - вы вели себя непозволительным образом, если только мне будет позволено так выразиться. А девица оказалась настолько глупой, что… кхе-кхе… ждет от вас ребенка.
Ниниан никак не мог прийти в себя от удивления, а потом нахальная и довольная улыбочка расплылась по длинному желтоватому лицу. Было ясно, что он очень доволен.
- Клянусь святым Фрайдесвайдом, это интересные новости. Отец будет мной гордиться. Он часто говорил, что мужчина не является мужчиной, если он не зачал шестерых ублюдков на стороне.
- Нас ждет скандал, ужасный скандал! - запротестовал Хорнпеппер. - У бедняги Томаса Тавенера лицо было белым как мел, когда он говорил мне об этом. Он обожает дочку и не сможет пережить позора, который вы навлекли на нее.
- Позора! - воскликнул Ниниан. - Разве вам не ясно, как ей повезло? В ее ребенке будет течь благородная кровь. Мой отец позаботится о том, чтобы они не бедствовали, когда на свет появится ублюдок.
Уолтер с трудом сдерживался, чтобы не схватить нахала за глотку. Люди произносили слово "ублюдок" так же просто, как пожелания "Доброе утро" или "Бог вам в помощь", но он сам никогда не мог спокойно его слышать. Каждый раз, когда Уолтера обзывали, он вспоминал бледное лицо матери и то сложное положение, в котором она жила в Герни. И приходил в ярость.
Ниниан увидел, что они не одни. За дубовой перегородкой послышался громкий хохот, и голос Хэмфри Армстронга из западного графства сказал:
- Так, наш высокородный Ниниан получил взбучку! Хэмфри подошел к ним. Он носил круглую шляпу, что указывало на то, что он бакалавр гуманитарных наук. Хэмфри широко ухмылялся. Обычно Армстронга называли Ужасно Деспотичный Хэмф, и он был признанным лидером Холла. С ним было несколько студентов - Роб Винтер из Фенса, Людер Фицберг из Ирландии и другие.
Надзиратель страшно расстроился.
- Юные сэры, юные сэры! - восклицал он. - Я не подозревал, что нас слышали посторонние люди! Не следует об этом болтать. Мы должны позаботиться о добром имени Холла.
- Мы не станем болтать, - проворчал Армстронг. Хотя мне кажется, что о нас станут думать лучше, если всем станет об этом известно.
Остальные студенты согласно закивали. Уолтер понял по их взглядам, что у будущего папаши прибавилось авторитета в их глазах.
- Клянусь святым Кристофером! - сказал Ужасно Деспотичный Хэмф, хлопнув Ниниана по спине. - Вот он - ястреб среди желторотых цыплят, и никто из нас об этом не догадывался!
- Если это будет мальчик, ты сможешь его отдать королю, - предложил ирландец, хитро взглянув на Уолтера. - Кажется, так нужно поступать с незаконнорожденными сыновьями, хотя некоторые предпочитают вообще от них отказываться.
Чтобы показать, что их отношение к Ниниану изменилось, они предложили отправиться все вместе и стали разбирать плащи. Туман уже рассеялся, и только под ногами хлюпала грязь.
- Куда пойдем, проказник? - спросил Хэмф, снова хлопая Ниниана по спине. - Сегодня ты имеешь право заказывать музыку и, конечно, платить за нее! Ха-ха-ха!
Ниниан был вне себя от счастья.
- Пойдем к Тимоти Две Мелодии, - громко вскричал он, - Тимоти споет для нас, и мы прикажем, чтобы нам в эль добавили фенхель .
Таверна "Тимоти Две Мелодии" была переполнена, когда они туда прибыли. Там собирался обеспеченный народ из университетов. Кроме того, в таверну любили заглядывать клирики из Пеквотер-Инн, Сент-Мэрис Энтри, Лиденпорч-холл и Сарацине-Хед. Сначала Уолтер решил, что все изучали тривиум , состоящий из грамматики, риторики, логики и латыни, но потом увидел одного легиста-правоведа, который не переставая болтал о налогах и других тоскливых вещах, которые могут ему пригодиться, когда он станет настоящим законником. У очага сидел священник. Полы его сутаны были поддернуты на коленях. С первого взгляда его можно было принять за священника из часовни - он был толстым и не обращал внимания на собственную внешность. Подобные священники должны были только молиться в часовне за упокой души умерших людей, оставивших им для этого деньги.
- Этот отбиватель поклонов Небесам забирает у нас все тепло, - проворчал Хэмф.
В то время в Оксфорде было модным выражать непочтительность к духовным лицам.
- Просто неприлично иметь такую жирную спину, как у него. Вы только представьте себе, сколько он проглотил хорошей баранины и вылакал эля, чтобы отъесть подобную! Почему он не находится там, где больше всего нужен, и не читает молитвы за бедную душу, чтобы помочь ей поменьше жариться в аду?!
Ниниан обратился к Тимоти:
- Хозяин, подай нам эль на семерых и не забудь в каждую кружку бросить фенхель!
Тимоти пел в другом конце помещения и не обратил на них никакого внимания. Он сильнее забренчал по струнам и продолжал петь. Он исполнял новую мелодию, ее припев брал за душу:
- Уедем в Китай. Прощай, прощай!
К юношам подошла его дочь Дервагилла. Это была разбитная девица с большой грудью. Она спасалась от неприятных ухаживаний тем, что в открытую хвасталась своей распущенностью и грубила ненужным ей ухажерам. Девица уперла руки в боки, насмешливо глянула на Ниниана и заявила: