Видишь, как нагнулась тьма
Слушать шаг идущих тысяч…
Это строят новые дома -
Терема плененных электричеств.Как знамена вскидывая искры,
Взволнованный Волхов гудит…
Петр!
Это только присказка,
Сказка еще впереди".1925
38. МАРОККО
Тяжкий полуденный зной
Встал над восставшей страной;
Кровью песок обагрив,
Движется раненый риф.К вечеру солнце зайдет,
Двинутся рифы вперед,
Словно густые пласты
Спрятанной темноты.Вышли проклятые сроки;
Жаждой свободы томим,
К освобожденью Марокко
Выведет Абд эль Керим.Годы тяжелого груза
Выросли в каменный пласт.
Кто подчинится французам,
Волю испанцам продаст.Горло до боли сжала
Вражеская ладонь.
Рифы не любят жалоб,
Рифы полюбят огонь.Пальмы верхушки нагнули,
Кровью встревожен песок.
В ночь восьмого июля
Рифы назначили срок.Пальмы верхушки нагнули,
Словно завидя самум.
В ночь восьмого июля
Рифы возьмут Уэндсмун.Ночь никогда доселе
Черной такой не была.
В черную ночь под шрапнелью
Черные шли тела.Прошлую ночь отступили,
Кровью песок обагрив.
В жаркий песок, как в могилу,
Лег не один риф.Ночь. Выручай сегодня!
Видишь, навстречу тебе
Голову каждый поднял
И отдает борьбе.Движемся новым походом.
Но, подчиняясь свинцу.
Черным полкам не отдал
Крепость свою француз.И, обнажая раны,
Пушкам наперевес
Грозные аэропланы
Молча сошли с небес.Пусть проиграли сраженье -
Мертвые снова зовут.
Первые пораженья
К новым победам ведут.Скоро настанут сроки,
И разнесет призыв
В освобожденном Марокко
Освобожденный риф.1925
39. НА МОРЕ
Ночь надвинулась на прибой,
Перемешанная с водой,
Ветер, мокрый и черный весь,
Погружается в эту смесь.Там, где издавна водяной
Правил водами, бьет прибой.
Я плыву теперь среди них -
Умирающих водяных.Ветер с лодкой бегут вдвоем,
Ветер лодку толкнул плечом,
Он помчит ее напролом,
Он завяжет ее узлом.Пристань издали стережет
Мой уход и мой приход.
Там под ветра тяжелый свист
Ждет меня молодой марксист.Окатила его сполна
Несознательная волна.
Он - ученый со всех сторон -
Повеленьем волны смущен.И кричит и кричит мне вслед:
- Ты погиб, молодой поэт! -
Дескать, пробил последний час
Оторвавшемуся от масс!Трижды схваченная водой.
Устремляется на прибой
К небу в вечные времена
Припечатанная луна.И, ломая последний звук,
Мокрый ветер смолкает вдруг
У моих напряженных рук.Море смотрит наверх, а там
По расчищенным небесам
Путешествует лунный диск
Из Одессы в Новороссийск.Я оставил свое весло,
Море тихо его взяло.
В небе тающий лунный дым
Притворяется голубым.Но готова отдать удар
Отдыхающая вода,
И под лодкой моей давно
Шевелится морское дно.Там взволнованно проплыла
Одинокая рыба-пила,
И четырнадцать рыб за ней
Оседлали морских коней.Я готов отразить ряды
Нападенья любой воды,
Но оставить я не могу
Человека на берегу.У него и у меня
Одинаковые имена,
Мы взрывали с ним не одну
Сухопутную тишину.Но когда до воды дошло,
Я налег на свое весло,
Он - противник морских простуд -
Встал у берега на постуИ кричит и кричит мне вслед:
- Ты погиб, молодой поэт! -
Дескать, пробил последний час
Оторвавшемуся от масс.Тучи в небе идут подряд,
Будто рота идет солдат,
Молнией вооружена,
Офицеру подчинена.Лодке маленькой напролом
Встал восхода громадный дом.
Весла в руки, глаза туда ж,
В самый верхний его этаж.Плыть сегодня и завтра плыть,
Горизонтами шевелить, -
Там, у края чужой земли,
Дышат старые корабли.Я попробую их догнать,
И стрелять в них, и попадать.Надо опытным быть пловцом,
И, что шутка здесь ни при чем,
Подтверждает из года в год
Биография этих вод.Ветер с лодкой вступил в борьбу,
Я навстречу ему гребу,
Чтоб волна уйти не смогла
От преследования весла.1925
40. НЭПМАН
Я стою у высоких дверей,
Я слежу за работой твоей.
Ты устал. На лице твоем пот,
Словно капелька жира, течет.
Стой! Ты рано, дружок, поднялся.
Поработай еще полчаса!К четырем в предвечернюю мглу
Магазин задремал на углу.
В ресторане пятнадцать минут
Ты блуждал по равнине Меню, -
Там, в широкой ее полутьме,
Протекает ручей Консоме,Там в пещере незримо живет
Молчаливая тварь - Антрекот;
Прислонившись к его голове,
Тихо дремлет салат Оливье…
Ты раздумывал долго. Потом
Ты прицелился длинным рублем.Я стоял у дверей, недвижим,
Я следил за обедом твоим.
Этот счет за бифштекс и компот
Записал я в походный блокнот,
И швейцар, ливреей звеня,
С подозреньем взглянул на меня.А потом, когда стало темно,
Мери Пикфорд зажгла полотно.
Ты сидел недвижимо - и вдруг
Обернулся, скрывая испуг,-
Ты услышал, как рядом с тобой
Я дожевывал хлеб с ветчиной…Две кровати легли в полумгле,
Два ликера стоят на столе,
Пьяной женщины крашеный рот
Твои мокрые губы зовет.
Ты дрожащей рукою с нее
Осторожно снимаешь белье.Я спокойно смотрел… Всё равно,
Ты оплатишь мне счет за вино,
И за женщину двадцать рублей
Обозначено в книжке моей…
Этот день, этот час недалек:
Ты ответишь по счету, дружок!..Два ликера стоят на столе,
Две кровати легли в полумгле.
Молчаливо проходит луна.
Неподвижно стоит тишина.
В ней - усталость ночных сторожей,
В ней - бессонница наших ночей.1925
41. ТОВАРИЩАМ
На Мишку прежнего стал непохож
Светлов,
И кто-то мне с упреком бросил,
Что я сменил ваш гул многоголосый
На древний сон старух и стариков.Фронты и тыл… Мы вместе до сих пор уж.
Бредем в строю по выжженной траве.
И неизвестно нам, что каждый человек
Наполовину - вор, наполовину - сторож.Мы все стоим на пограничьях рас
И стережем нашествие былого,
Но захотелось мне, как в детстве, снова
Разбить стекло и что-нибудь украсть.Затосковала грудь и снова захотела
Вздохнуть разок прошедшим ветерком.
И, чтоб никто не мог прокрасться в дом,
Я голову свою повесил над замком
И щель заткнул своим высоким телом.И пусть тоска еще сидит в груди.
Она умолкнет, седенькая крошка:
Пусть я ногою делаю подножки
Другой ноге, идущей впереди, -Я подружу свои враждующие ноги
И расскажу, кому бы ни пришлось,
Что, если не сбиваться вкось,
Будет трудно идти
По прямой дороге.1925
42. "Вон там, в скучающих полях…"
Вон там, в скучающих полях,
Сошлась и не уйдет земля,
И небо в черный час над городами
Выбросило звездную рекламу,
И только изредка вдали
Завод огнями шевелит.
Он должен, хмурый и угрюмый,
Вести полей такую уйму,
И жалуется мне обычно,
Что тяжело,
но что привычно;
И впереди полей - его обоза -
Дымит его труба,
словно труба паровоза,
И вспомнилось мне:
бежит паровоз от погони
И сорок вагонов гонит,
И пусть бы их было не сорок, а сто,
а более ста,
Паровоз бы бежал,
Паровоз бы спешил,
Паровоз бы устал,
но бежал.
Так и ты, завод!
Наяву и во сне
Гонишь в дождь и в снег,
Гонишь в ночь и в день
Беспрестанный
состав
деревень.1925
43. "Ночью, в полчаса второго…"
Ночью, в полчаса второго,
Загудел над крышей провод,
И я понял: отслужив года,
Ожидают смерти провода.Кровь пошла не скоро и не грея,
Нервы снова вызвали тоску:
Если электричество стареет,
Сколько в юности моей секунд?Сколько времени еще осталось
Мне брести до станции Усталость?
В строимый огромный дом
Я боюсь явиться стариком.Я боюсь, что за пространством будней,
На веселом празднике машин
Под руку старуху подадут мне,
Скажут: на́ тебе - пляши.И еще меня гнетет забота:
Далеко не кончена работа.
И еще берет меня тоска:
Устает, работая, рука.Каждый день меня иному учит
И никак не может научить…
Тяжело мне, как навозной куче,
Только кучей удобренья быть.И она бы иногда хотела
Выпрямиться круглым телом,
И под ласковым взглядом дня
Хоть бы раз перестать вонять.Вся земля ей будто бы чужая,
Близких нет, она - ко мне:
Я сумею с нею наравне
Стариться во славу урожая.1925
44. КНИГА
Безмолвствует черный обхват переплета,
Страницы тесней обнялись в корешке,
И книга недвижна. Но книге охота
Прильнуть к человеческой теплой руке.